Поднебесный гром - Александр Демченко

— Борт, борт, у вас в чехлах посторонний предмет!..

Ан-8 сделал круг над аэродромом, — видно, искали «посторонний» предмет.

— Ничего не обнаружили! — доложили оттуда.

— Да Волобуев же! — вырвалось в сердцах у начальника ЛИС.

— Что вы нам головы морочите! — сердито ответили с Ан-8. — Он остался на пункте посадки.

Востриков выскочил из СКП и, увидев хохочущих испытателей, сразу понял, что его разыграли.

— Дети малые!

Андрей подошел к нему.

— Не сердись, Семен Иванович, ну пошутили малость. Понимаешь, Волобуев своего бывшего курсанта встретил, теперешнего командира полка. Ну я и разрешил…

— А разве я против? — смягчился Востриков. — Правда, работы много…

— Ничего, справимся.

Краем глаза Аргунов отметил, как передернулся Струев: дескать, за других я вкалывать не собираюсь. Зато Волчок откликнулся с готовностью:

— Семен Иванович, я облетаю машину Волобуева!

— Молодец! — похвалил его Востриков. — Дружба — в любом деле подмога. А в нашем — тем более.

Из СКП выскочил Володя Денисюк.

— Ребята! Прилетели?! А я уж, признаться, затосковал…

— А ты чего домой не ушел? — спросил его Аргунов. — Знал ведь, что полетов не будет.

— Так ведь вас дожидался!

— Зачем?

— Просто так… — замялся Денисюк и, обиженный, отвернулся. — Тогда я пойду?..

— Подожди, пойдем вместе.

Аргунов уважал Володю Денисюка за его преданность летному делу. Бывший летчик гражданской авиации, Денисюк был списан с летной работы по состоянию здоровья. Налет его исчислялся довольно внушительной цифрой — шесть с половиной тысяч часов, правда не на истребителе, а на тихоходном Ан-2.

«Надо иметь чертовскую выдержку, — думал Аргунов, — чтобы по шесть-семь часов в день не выпускать из рук штурвал. Недаром летчики, прошедшие школу полетов на Ан-2, становятся впоследствии пилотами первоклассных межконтинентальных лайнеров».

Володе же Денисюку не повезло — заболел радикулитом…

Они возвращались с аэродрома, и, хотя Аргунов видел, что Денисюку не терпелось расспросить о перегоне, он молчал, ждал, что Андрей сам расскажет.

— Долетели нормально, никаких ЧП, — не выдержал Аргунов.

— У вас всегда все нормально, Андрей Николаевич. Даже скучно, ей-богу! Мне бы на ваше место!

— Ну и что бы ты сделал на моем месте?

— Да нет, просто так… интересно. За один день побывать чуть ли не на другом конце страны и вернуться обратно. А вы — нормально… Как она с воздуха, наша земля-то?

— Земля? — переспросил Аргунов и задумался. — Большая, — наконец произнес он.

— Да ну вас! — обиделся Денисюк. — Я лучше Суматохина расспрошу.

— Вот-вот, а еще лучше — Струева. Он тебе наговорит, что было и даже чего не было. Ну, бывай! — Андрей пожал руку Денисюку и заторопился домой — ведь дома его ждала Лариса.

14

— Знаешь, Андрюша, я какая-то странная стала. Раньше встаю — солнышко. Радуюсь, как маленькая…

— А то ты большая…

— А теперь уже солнышку не радуюсь. Встаю — дождь. Вот, думаю, хорошо, значит, ты не полетишь.

— Глупенькая, если надо, мы в любую погоду летаем.

— Поэтому ты вчера и не позвонил?

— Некогда было.

— А я уж не знала, что и думать…

— Не надо, не думай ни о чем плохом, главное, мы вместе. Разве этого мало?

— Мало! Мало! Мало!

Лариса один только раз сказала ему «люблю», зато от него каждый день требовала таких признаний. Но что там признания, когда глаза, руки тянулись к ней, не могли оторваться!..

Аргунова не узнавали на ЛИС. Весть о его романе с молоденькой девушкой из СКО облетела всех, и над ним подтрунивали. Но он не обижался.

На днях, выходя из дому, Аргунов нос к носу столкнулся с Гокадзе. Оба торопились: один — домой, другой — на свидание.

От зорких глаз Сандро не укрылось ничего: и темный костюм, и белая рубашка, и модный галстук на Аргунове, и вообще весь вид его — чисто выбрит, начищен, наглажен — говорил о том, что он спешит уж конечно не в магазин за хлебом.

— К ней? — спросил Сандро.

— А куда же еще?

— М-м, — простонал Сандро, — не девушка — персик! Сам бы приударил, да нельзя: подчиненная.

— Ты поосторожнее, — предупредил Андрей.

Гокадзе рассмеялся:

— Ох уж эти влюбленные! Ревнивые, как дети! Да я ж по-хорошему. — И он обнял Аргунова за плечи: — Завидую тебе, Андрей.

— Завидуешь?

— Ну конечно, вторая молодость у тебя. Как у нас на Кавказе: иногда яблони цветут и осенью!

«Цветут и осенью, — думал Андрей, — но как бы морозцем их не прихватило».

В последнее время он замечал за Ларисой какие-то перемены: она стала нервной и раздражительной. Вдруг ни с того ни с сего вспылит, наговорит бог знает что и замкнется в себе. Но он терпеливо выдерживал ее капризы. Боялся одного — равнодушия. Не раз он уже предлагал ей:

— Давай поженимся.

Она смеялась:

— Зачем? Заштампованная любовь? Это не для нас! Мы — выше. — И грустнела: — Когда я тебе надоем — скажешь. И будешь свободен.

— Но я не хочу такой свободы!

— А ты, оказывается, собственник.

Так смешками да шутками и отделывалась.

А сегодня Лариса пришла и заявила:

— Знаешь, кажется, у меня будет ребенок.

— Это правда? — обрадовался Андрей. — Но почему у тебя? У нас! — поправил он ее.

— Нет, у меня…

— Хватит… Сейчас же пойдем в загс!

— Подожди! — Лариса остановила его. — А может, не надо ребенка?

— Ты с ума сошла! Что ты говоришь? — Он отошел к окну, закурил.

Лариса подскочила к окну и распахнула его.

— Пора бы тебе уже заметить, что я не выношу дыма!

— Прости, — смутился Андрей. — Но с каких это пор ты не выносишь дыма?

— С тех самых… Не понимаешь? Конечно, тебе все равно, как я себя чувствую… — И Лариса заплакала.

Андрей виновато глядел на ее вздрагивающие плечи и не знал, что сказать, чем утешить, и только бережно гладил ее руки.

Всхлипнув напоследок, она уткнулась лицом ему в грудь:

— Прости, Андрюша, я плохая, наверное…

— Это ты меня прости. Недогадливый я пень!

— Ладно, прощаю. А теперь давай помечтаем. Как ты думаешь, кто у нас будет? Я хочу, чтоб сын.

— Конечно сын! На рыбалку будем ходить вместе!

— А если дочка? — Будто только сейчас вспомнив, Лариса встревоженно взглянула на него: — А как же Ольга?

— Я думаю, она нам не помешает.

— Нет, я не про то. Что она скажет?

— Она девочка добрая. Мне кажется, она поймет… — Так он сказал, чтоб успокоить Ларису, а у самого невольно заныло сердце: поймет ли? Он прилег на диван.