Смертельный лабиринт - Андрей Станиславович Добров

class="p1">Дубельт вспомнил, как в свой прошлый визит разминулся с каким-то человеком на лестнице. Вероятно, это и был доктор.

– А как его звать?

– Федор Никитич. Галер.

Дубельт медленно вынул блокнот и маленький серебряный карандаш. Записав фамилию врача, снова кивнул.

– Где он живет?

– Не знаю.

– Ничего, найдем. И что же, чем этот доктор лечил твоего хозяина?

– Ничем.

– Как так? – удивился Дубельт.

– Он все писал под диктовку Ивана Андреевича.

– Что писал? – насторожился Леонтий Васильевич.

– Не знаю. Кажется, мемуар какой-то.

Дубельт удивился слову – девушка была явно неглупа. Наверное, Крылов сам ее обучал.

– А где теперь эта рукопись?

– У доктора.

– Как это? Когда этот самый, – он заглянул в записную книжку, – Галер был здесь?

– Сегодня. Я крупу замачивала, чтобы Ивану Андреевичу на завтра кашу… – Девушка неожиданно содрогнулась всем своим крупным телом, и слезы брызнули из ее глаз. Так сильно подействовала мысль, что больше уже эта каша не нужна, да и не будет больше прежней жизни…

Дубельт подождал, пока Саша проплачется, потом положил руку на ее плечо и легонько сжал пальцы.

– Ты, милая, не плачь. Слезами горю не поможешь. Завтра пришлю тебе людей, они все тут организуют. Да и государь, думаю, не оставит без помощи, все-таки Иван Андреевич знаменитый… был… человек. Так что доктор?

– Крупу замачивала, слышу, торопится. Выглянула в коридор, а он меня и не заметил. Смотрю, прижимает к себе листки. Много. Шляпу схватил, пальто в охапку – и за дверь. Я пошла спросить, не надо ли чего… А Иван Андреевич…

Она снова зарыдала. Дубельт убрал руку и повернулся к жандарму.

– Отведите девушку в ее комнату и приведите дворника.

Когда девушку увели, Леонтий Васильевич достал платок и вытер вспотевшие руки. Не стоит терять время. Мало было таинственных бумаг «Нептунова общества», так теперь и эта рукопись! Ну ничего, доктора найдут быстро.

Когда жандарм вернулся с дворником, Леонтий Васильевич дал ему распоряжение немедленно отыскать врача по имени Федор Никитович Галер, привезти его прямиком в кабинет на Фонтанку и поставить караул, чтобы он не сбежал, пока Дубельт не вернется. Похоже, сном этой ночью предстоит пожертвовать. И вовсе не с кухаркиной дочкой.

Теперь он обратил внимание на дворника, который стоял перед ним навытяжку, выпятив большой живот, прикрытый необъятным фартуком, как римской тогой.

– Из служивых? – спросил Дубельт.

– Так точно, ваше благородие, – ответил тот, – инвалид Гвардейского экипажа. Пристроен к библиотеке старшим дворником.

– Кто ходил к Крылову в последнее время?

– Никто, ваше благородие, окромя Сашки его, то есть кухарки. И доктора.

– Доктор сегодня был?

– Так точно!

– Когда ушел?

– За час до полуночи, ваше благородие!

– Ты его видел?

– Видел! Он в ту карету сел.

– Карету? – удивился Дубельт. – Что за карета?

– Не могу знать! Только она каждый вечер напротив становилась.

– И что, – спросил Леонтий Васильевич, – на этой карете доктор приезжал?

– Никак нет! Доктор все больше пешком. Иногда брал извозчика. А карета эта стояла напротив. Постоит, постоит да поедет прочь.

– А кто же в этой карете был?

Дворник смутился.

– У ей окошки завсегда закрыты были. Да и не нарушала она ничего – стоит себе и стоит. А с той стороны не мой участок, ваше благородие! Знатная карета, мне не по чину расспрашивать.

– Так, – пробормотал Дубельт, – значит, в последний раз доктор в эту карету сел. И уехал.

– Так точно! Со старухой этой!

– С какой старухой? – напрягся Дубельт. – Откуда про старуху известно?

– Далеко было, – замялся дворник. – Я, стало быть, покурить вышел трубочку. Смотрю, доктор мимо меня пробегает. А потом в карете дверь открывается, а там, вижу, – старуха. В черном. Но такая приметная, знаете, – один глаз у нее повязкой закрыт.

– Одноглазая старуха! – воскликнул Дубельт. – Ты не ошибся?

– Я говорю, ваше благородие, далековато было. Но глаз у меня еще зоркий – я книжек и газет сроду не читывал. И вся семья наша на зрение не жаловалась. Вот отец мой, Ермолай Федотов…

– Хорошо, – перебил его Леонтий Васильевич. – Свободен. Только до утра – молчок, понял меня?

– Так точно!

– Иди.

Одноглазая старуха…

Он вызвал другого жандарма.

– Немедленно разыщите, где остановилась московская дворянка баронесса де Вейль, и препроводите ее ко мне в кабинет под стражей. Если в ее доме обнаружите доктора Федора Галера, то приведите и его.

– Слушаюсь, ваше благородие! – Жандарм замялся. – Там у дверей двое господ требуют впустить. Говорят, они друзья этого… – Он кивнул в сторону спальни. – Что прикажете?

– Собрать все бумаги, опечатать и перевезти к нам. Господам у парадного сказать, чтобы приходили утром. А если ослушаются – арестовать. И никого не пускать, пока не закончите работы. Чтобы ни листочка тут не осталось!

– Слушаюсь.

Дубельт спустился по черной лестнице, вышел во двор библиотеки и сел в карету. Настроение у него было препаршивое.

6

Зал Льва

Обитель

Как только они оказались в коридоре, дверь в зал Девы закрылась, а в противоположной стене открылся вход в новый зал. Галер немедленно осмотрел его, не переступая порог.

– Там лев, – сказал доктор.

– Настоящий?

– Статуя. Но не только. В конце зала барельеф – большая гора, доходящая до потолка. И, вероятно, проход именно в ней, но он завален огромным камнем. Есть еще одна статуя – по-видимому, это наш старый знакомец Геракл.

Девушка подошла к проходу.

– А лев?

– Немейский лев.

– Немецкий?

– Немейский.

Она отошла от входа в следующий зал и села на пол.

– Вам плохо? – спросил Галер.

Луиза подняла на него глаза, полные слез.

– Скажите, – сказала она дрожащим голосом, – вы думаете, что я – сумасшедшая? Так ведь?

– Да.

Она отвернулась.

– Послушайте меня, Луиза, – сказал Галер. – Я врач. Вы знаете, что такое труд врача? – спросил Галер. – Тебя могут вызвать к больному в любой час дня и ночи. Все, с кем ты общаешься, – либо больные, либо их близкие. Нельзя работать, если просто не перестать видеть в больных – людей. Только пациентов. Только тела, страдающие недугами.

Она повернула к нему лицо. Слез больше не было видно.

– А молодые женщины? – спросила она. – Вам встречались? Они тоже страдали?

– Болезнь не обращает внимания на возраст, – ответил доктор, – она не щадит никого.

– Поэтому вы такой…

– Какой?

– Бездушный, – прошептала Луиза, но тут же перебила сама себя: – Нет! Вы же не бездушный в самом деле! Вы просто прячете себя глубоко-глубоко, чтобы не сойти с ума! Так?

Галер задумчиво посмотрел на нее. Чтобы не сойти с ума?

– Разве она не права? – спросил голос. – Ты же безумен не меньше ее. Сам подумай, если бы