Смертельный лабиринт - Андрей Станиславович Добров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А как его звать?
– Федор Никитич. Галер.
Дубельт медленно вынул блокнот и маленький серебряный карандаш. Записав фамилию врача, снова кивнул.
– Где он живет?
– Не знаю.
– Ничего, найдем. И что же, чем этот доктор лечил твоего хозяина?
– Ничем.
– Как так? – удивился Дубельт.
– Он все писал под диктовку Ивана Андреевича.
– Что писал? – насторожился Леонтий Васильевич.
– Не знаю. Кажется, мемуар какой-то.
Дубельт удивился слову – девушка была явно неглупа. Наверное, Крылов сам ее обучал.
– А где теперь эта рукопись?
– У доктора.
– Как это? Когда этот самый, – он заглянул в записную книжку, – Галер был здесь?
– Сегодня. Я крупу замачивала, чтобы Ивану Андреевичу на завтра кашу… – Девушка неожиданно содрогнулась всем своим крупным телом, и слезы брызнули из ее глаз. Так сильно подействовала мысль, что больше уже эта каша не нужна, да и не будет больше прежней жизни…
Дубельт подождал, пока Саша проплачется, потом положил руку на ее плечо и легонько сжал пальцы.
– Ты, милая, не плачь. Слезами горю не поможешь. Завтра пришлю тебе людей, они все тут организуют. Да и государь, думаю, не оставит без помощи, все-таки Иван Андреевич знаменитый… был… человек. Так что доктор?
– Крупу замачивала, слышу, торопится. Выглянула в коридор, а он меня и не заметил. Смотрю, прижимает к себе листки. Много. Шляпу схватил, пальто в охапку – и за дверь. Я пошла спросить, не надо ли чего… А Иван Андреевич…
Она снова зарыдала. Дубельт убрал руку и повернулся к жандарму.
– Отведите девушку в ее комнату и приведите дворника.
Когда девушку увели, Леонтий Васильевич достал платок и вытер вспотевшие руки. Не стоит терять время. Мало было таинственных бумаг «Нептунова общества», так теперь и эта рукопись! Ну ничего, доктора найдут быстро.
Когда жандарм вернулся с дворником, Леонтий Васильевич дал ему распоряжение немедленно отыскать врача по имени Федор Никитович Галер, привезти его прямиком в кабинет на Фонтанку и поставить караул, чтобы он не сбежал, пока Дубельт не вернется. Похоже, сном этой ночью предстоит пожертвовать. И вовсе не с кухаркиной дочкой.
Теперь он обратил внимание на дворника, который стоял перед ним навытяжку, выпятив большой живот, прикрытый необъятным фартуком, как римской тогой.
– Из служивых? – спросил Дубельт.
– Так точно, ваше благородие, – ответил тот, – инвалид Гвардейского экипажа. Пристроен к библиотеке старшим дворником.
– Кто ходил к Крылову в последнее время?
– Никто, ваше благородие, окромя Сашки его, то есть кухарки. И доктора.
– Доктор сегодня был?
– Так точно!
– Когда ушел?
– За час до полуночи, ваше благородие!
– Ты его видел?
– Видел! Он в ту карету сел.
– Карету? – удивился Дубельт. – Что за карета?
– Не могу знать! Только она каждый вечер напротив становилась.
– И что, – спросил Леонтий Васильевич, – на этой карете доктор приезжал?
– Никак нет! Доктор все больше пешком. Иногда брал извозчика. А карета эта стояла напротив. Постоит, постоит да поедет прочь.
– А кто же в этой карете был?
Дворник смутился.
– У ей окошки завсегда закрыты были. Да и не нарушала она ничего – стоит себе и стоит. А с той стороны не мой участок, ваше благородие! Знатная карета, мне не по чину расспрашивать.
– Так, – пробормотал Дубельт, – значит, в последний раз доктор в эту карету сел. И уехал.
– Так точно! Со старухой этой!
– С какой старухой? – напрягся Дубельт. – Откуда про старуху известно?
– Далеко было, – замялся дворник. – Я, стало быть, покурить вышел трубочку. Смотрю, доктор мимо меня пробегает. А потом в карете дверь открывается, а там, вижу, – старуха. В черном. Но такая приметная, знаете, – один глаз у нее повязкой закрыт.
– Одноглазая старуха! – воскликнул Дубельт. – Ты не ошибся?
– Я говорю, ваше благородие, далековато было. Но глаз у меня еще зоркий – я книжек и газет сроду не читывал. И вся семья наша на зрение не жаловалась. Вот отец мой, Ермолай Федотов…
– Хорошо, – перебил его Леонтий Васильевич. – Свободен. Только до утра – молчок, понял меня?
– Так точно!
– Иди.
Одноглазая старуха…
Он вызвал другого жандарма.
– Немедленно разыщите, где остановилась московская дворянка баронесса де Вейль, и препроводите ее ко мне в кабинет под стражей. Если в ее доме обнаружите доктора Федора Галера, то приведите и его.
– Слушаюсь, ваше благородие! – Жандарм замялся. – Там у дверей двое господ требуют впустить. Говорят, они друзья этого… – Он кивнул в сторону спальни. – Что прикажете?
– Собрать все бумаги, опечатать и перевезти к нам. Господам у парадного сказать, чтобы приходили утром. А если ослушаются – арестовать. И никого не пускать, пока не закончите работы. Чтобы ни листочка тут не осталось!
– Слушаюсь.
Дубельт спустился по черной лестнице, вышел во двор библиотеки и сел в карету. Настроение у него было препаршивое.
6
Зал Льва
Обитель
Как только они оказались в коридоре, дверь в зал Девы закрылась, а в противоположной стене открылся вход в новый зал. Галер немедленно осмотрел его, не переступая порог.
– Там лев, – сказал доктор.
– Настоящий?
– Статуя. Но не только. В конце зала барельеф – большая гора, доходящая до потолка. И, вероятно, проход именно в ней, но он завален огромным камнем. Есть еще одна статуя – по-видимому, это наш старый знакомец Геракл.
Девушка подошла к проходу.
– А лев?
– Немейский лев.
– Немецкий?
– Немейский.
Она отошла от входа в следующий зал и села на пол.
– Вам плохо? – спросил Галер.
Луиза подняла на него глаза, полные слез.
– Скажите, – сказала она дрожащим голосом, – вы думаете, что я – сумасшедшая? Так ведь?
– Да.
Она отвернулась.
– Послушайте меня, Луиза, – сказал Галер. – Я врач. Вы знаете, что такое труд врача? – спросил Галер. – Тебя могут вызвать к больному в любой час дня и ночи. Все, с кем ты общаешься, – либо больные, либо их близкие. Нельзя работать, если просто не перестать видеть в больных – людей. Только пациентов. Только тела, страдающие недугами.
Она повернула к нему лицо. Слез больше не было видно.
– А молодые женщины? – спросила она. – Вам встречались? Они тоже страдали?
– Болезнь не обращает внимания на возраст, – ответил доктор, – она не щадит никого.
– Поэтому вы такой…
– Какой?
– Бездушный, – прошептала Луиза, но тут же перебила сама себя: – Нет! Вы же не бездушный в самом деле! Вы просто прячете себя глубоко-глубоко, чтобы не сойти с ума! Так?
Галер задумчиво посмотрел на нее. Чтобы не сойти с ума?
– Разве она не права? – спросил голос. – Ты же безумен не меньше ее. Сам подумай, если бы
