Третьего раза не будет! (СИ) - Муратова Ульяна

Спустя минуту оказалось, что первой к нам вывели самочку, а тело действительно внушительного размера выползло следом. Крылар-самец оказался крупнее раза в полтора. Потрясающе красивые птицы, но выглядели они крайне опасными. Хотя никого, кроме меня, это, кажется, не смущало. Алекс с Эртанисом похлопали нескольких огромных пернатых по светлой груди и начали кидать им крупные куски мяса, которые крылары ловили ловкими движениями головы или даже брали из рук длинными острыми клювами.

Нам с детьми тоже выдали мясо, подвели к нам птиц, на которых нам предстояло лететь, и велели кормить. С замиранием сердца я протянула вверх кусок мяса. Птичка у меня оказалась вполне умная и понятливая, только покосилась жёлтым глазом, когда я неловко уронила кусок на пол, но одобрительно гаркнула, стоило лишь поднять его и отдать ей.

— Теперь можешь её коснуться.

Пёрышки на длинной шее складывались в гладкую броню и были явно плотнее, чем у наших птиц. Собственная рука на фоне размера крылара казалась крошечной.

Оказалось, что один крылар может нести только одного всадника (в качестве исключения — двух детей или мать с ребёнком небольшого веса). Стая из самочек следует за крупным самцом и повторяет все его манёвры. Взлететь с земли со своей ношей они не могут, поэтому просто камнем падают вниз с башни и расправляют крылья уже в воздухе, ложась на поток. Самцы чаще тёмно-коричневые с синеватым отливом, а самочки — от палевого до светло-кофейного.

— Станция, как называют такую башню с насестом, имеет ярко-жёлтую или красную крышу. Крылары видят их с высоты и приземляются на отведённые для этого площадки. Знают, что на станции их покормят. Некоторые озорники могут и по крышам домов погулять, но вообще они достаточно разумны и любопытны, охотно сотрудничают с людьми и доверяют нам своё потомство, — пояснил Эртан.

— В дикой природе самки не покидают гнездовых пещер и нередко голодают, пока высиживают птенцов. У одного самца-крылара может быть до трёх самок, самая молодая и слабая может погибнуть, если у вожака стаи не складывается с охотой. Но сотрудничая с людьми, крылары могут иметь внушительные по размеру стаи, а мы заботимся обо всех птенцах и самочках, — добавил Алекс.

— Только часть из вылупившихся птенцов остаётся с людьми, остальные улетают на дикие просторы. Крылары никогда не нападают друг на друга, даже если чужак зайдёт в насест с малышнёй. Точно также они не причиняют вреда птенцам и самкам, но два самца могут посоперничать за право называться вожаком стаи. Проигравший либо следует за победителем, как самка, либо улетает в джунгли, либо ищет другую станцию с самцом послабее, – закончил пояснения Эртан.

Ошарашенная, я позволила Алексу усадить себя в небольшое седло на загривке у крылара: ноги раскинуты по обе стороны, таз пристёгнут широкими ремнями. Алекс распорядился взять с собой верхнюю одежду, так что теперь я парилась в дублёнке и шапке-ушанке. Нам выдали ветрозащитные очки из стекла, переливающегося фиолетовым и жёлтым. Они, как горнолыжные маски, крепились к голове ремнём.

— Это стекло, усиленное магией, не бьётся и не царапается, — пояснила Маритана.

— Наденьте перчатки и держитесь за луку седла, — указал Алекс.

— Когда крылар набирает высоту, то нужно наклониться вперёд, когда снижается — откинуться назад, — давал наставления Эртанис, оседлав самого крупного самца.

— И ничего не бойтесь, даже если вы перевернётесь вверх ногами, то из седла не вывалитесь! — со смехом заметила Маритана.

Я покрепче стянула завязки на шапке-ушанке, не хватало ещё потерять земную ценность. Саше с Лёшей тоже показала жестом, чтобы всё проверили.

Наконец, Эртанис зычно крикнул:

— Все готовы?

Нестройный хор голосов и мой срывающийся на хрип писк заверили, что да.

— Тогда на крыло!

По этой команде его крылар взял краткий разбег и ухнул камнем вниз, чтобы несколькими мгновениями позже взмыть над станцией, задавая направление. Остальные крылары последовали за ним, расправляя крылья.

Первые минуты полёта выбили из меня воздух, слёзы навернулись на глаза, а разогнанная адреналином кровь застучала в висках. Но затем пришёл восторг! Я чуть пригнулась к светлой шее моей самочки и посмотрела вниз. Исполинские секвойи стелились под расправленными крыльями, впереди летела почти вся стая, позволяя любоваться невероятной грацией этих животных. Корябая каменный пол, они передвигались неловко и как-то даже неуклюже, поэтому я никак не ожидала увидеть, насколько легко и изящно они парят в небе.

Эртанис вёл стаю вперёд, и перед нашими глазами раскидывались его владения: ровные квадраты и треугольники полей вирры с широкими дорожками между стенами кустов. Затем следовали зелёные, жёлтые, белёсые и синеватые поля с другими культурами, плотные ряды садовых деревьев, а затем загоны и пастбища для ящеров и козаров.

Козары напоминали земных коров, но отличались более лёгким сложением и ветвистыми рогами, какие бывают у оленей или лосей. Расцветка у них была вполне привычная, коровья: чёрная, пегая, мраморная, с рваными цветными пятнами на боках. Небольшое стадо при виде крыларов метнулось прочь и скрылось под защитой деревьев. Уж не знаю, способен ли крылар унести корову, но вот напасть и потрепать точно мог, поэтому я вполне разделяла опасения местных ветвисторогих бурёнок.

Полёт вызвал дрожь, было и ужасно радостно, и страшно весело, даже не знаю, чего испытывала больше — испуга или удовольствия. Сыновья же были в дичайшем восторге, то и дело раздавались их весёлые взвизгивания и радостные крики. Эртанис направил стаю к морю, и вскоре я увидела потрясающий пейзаж: сверкающая синяя вода, полоска ярко-оранжевого песка и массивные заросли высоченного нежно-зелёного папоротника. В отдалении от кустов — стена из гигантских синевато-зелёных секвой, устремлённых в голубое небо.

Неужели здесь совсем нельзя купаться? Картина подо мной выглядела, как реклама по продаже экзотических туров.

Я даже представить не могла, насколько красивым может быть залив с высоты птичьего полёта. Эртанис заложил скользящий вираж, и пустил своего крылара над поверхностью. Мы тоже спускались всё ниже, в нос ударил острый запах моря и водорослей. Мы парили над синей прозрачной водой, когда внизу началось движение.

Море вспухло и, разметав белые брызги, из глубин взметнулись щупальца огромного чудовища. От страха я завизжала, но мы летели слишком высоко, чтобы тварь смогла нас достать, поэтому гигантские тентакли с грохотом обрушились обратно вниз. Эртанис заложил ещё несколько виражей, дразня подводного кракена, самочки крыларов лишь повторяли его манёвры, держась чуть выше уровнем, но мне было настолько страшно, что от крика осипло горло. Каждый раз, когда под пролетающей птицей вспенивалась вода, а вверх устремлялись огромные щупальца, я орала так, что закладывало уши.

И ведь сделать ничего не могла — понятия не имела, как управлять своей крыларой!

К счастью, Эртанис наигрался, и мы двинулись вдоль берега, где постепенно полоса пляжа стала белеть и извиваться, пока не закончилась в маленькой закрытой скалами лагуне. Вода здесь была настолько прозрачной, что с высоты виднелось песчаное дно. Крошечная заводь была полностью отгорожена от моря тонкой грядой обточенных временем камней. Кажется, тут можно было бы купаться, хотя время сейчас явно не летнее, скорее весеннее.

На высоте и скорости холодный ветер так и норовил выдуть из-под одежды всё тепло, и я порадовалась тёплой дублёнке и шапке, они явно были уместны для полётов.

Дальше наш путь лежал в сторону горной цепи. Седая гряда показалась из облаков и засияла в свете солнц заснеженными пиками. Её часть врезалась прямо в море, упираясь в берег серыми скалами, покрытыми зелёной порослью. Горы были действительно высокими, и мне стало интересно, полетим ли мы на ту сторону. Но мы только сделали несколько кругов над дикими джунглями вдоль гор и развернулись по широкой дуге, чтобы возвращаться назад. К морю больше не полетели, двигались вдоль гор, а потом свернули к станции с лимонно-жёлтой крышей — такую действительно увидишь издалека. Прилетели уже после полудня, когда тени от исполинских деревьев начали удлиняться и накрывать долину прохладой.