Самец, или Приключения веселых «мойдодыров» - Дмитрий Черкасов TM

Он поднялся с пола, выпрямился, и в кухне тотчас не осталось свободного места. Комар по-прежнему стоял в коридоре.

— Слышь, Химик! — позвал он. — Выпусти ты свою собаку. Чего ты ее в ванной запер? Воет и воет…

— Памелка с женой на даче, — махнул рукой Харитоныч. — Это Петруша… Расстроен чем-то. Дину давно не видел… А что это вы с чемоданами? Переезжаете куда?

— Им некуда ехать, — сочувственно пояснила Наталья. — На их логозо напала охрана банка. Мы ведь сами уже собрались от них уходить, но… Не бросать же их в беде. Мы решили, что пока тебя нет, они могут у тебя тут пересидеть денька два…

— А-а-а! — возопил Харитокыч. — Так это вы их сюда приперли? Добренькие нашлись — за-мой счет! Нет уж! К себе веди, раз такая сердобольная, а я с уголовниками больше не знаюсь! Все! Заклепано! — И маленький эксперт, скрестив руки на груди, гордо отвернулся к окну.

— Ко мне нельзя, — вздохнула Наташа. — У меня мама с папой вернулись.

— А если бы моя Верочка вернулась?

— Мы поэтому и послали Страшилу проверить, когда свет у тебя увидели… — пояснила Женька, заглядывая Харитонычу в глаза. — Он сказал, что тихонько, вежливо, никого не побеспокоит… Только посмотрит и уйдет.

— Ни фига себе! Ты бы видела это рыло — в маске, с пистолетом! Петруша до сих пор воет от его вежливости.

— Не гони! — возмутился Страшила. — Этот бройлер первый на меня кинулся. И это ты его сковородой огрел.

— Я? Ну да, я… Но это случайно! Я не хотел… Я, в общем…

— Интересно, кого жеты тогда хотел огреть? — нахмурился Страшила. — Меня, что ли?

— Нет! Я… Я вообще не хотел никого бить! Муху хотел прогнать!

— Кончай гнилой базар, — устало остановил перепалку Диггер, прошел в комнату, сел на диван, закинув ногу на ногу, и огляделся. — М-м… Да… Небогато. Короче, мы остаемся. За каждый день ты получишь хорошие бабки. Нам все равно сейчас свалить некуда. Комар, тащи шмотки!

— Минуточку! Как это — тащи? Это мой дом! — Харитоныч преградил дорогу Комару.

— Уже нет, — возразил Страшила и за плечи переставил эксперта в сторонку.

— Мы твои дорогие гости, — ухмыльнулся измученный хакер, покорно таскавший тяжести весь вечер. — Ставь самовар.

— У меня нет самовара.

— А где у тебя телефон?

— У меня нет телефона! У меня ничего вообще нет! Пошли вон отсюда!

— Слышь, Диггер! У него нет телефона. А как же Интернет?

Незваные гости переговаривались, не обращая внимания на вопли Харитоныча. Страшила зашарил по полкам в поисках съестного. Комар выставил и раскрыл чемоданы, в которые Диггер сложил пачки документов, одеяло, деньги, запасной мобильник, одежду, оружие, две бутылки коньяку и закуску.

Небрежно перебирая содержимое, глядя на хмурых клинеров, сгрудившихся у стены, Саша сказал:

— У тебя и правда ничего нет. Это потому что о тебе много лет заботились другие. Теперь я предлагаю тебе самому о себе позаботиться. Всем предлагаю. Учтите, второй раз не предложу. Шагайте сюда поближе, намастырьте локаторы и слушайте, где бабки лежат…

Харитоныч приумолк. Клинеры подвинулись ближе к дивану, и в наступившей тишине из коридора раздались шлепки мокрых ног. Это Петр, пересилив ноющую боль в обожженных ляжках, выбрался из ванной и торопился к раздаче…

IV

Глубокой ночью Петруша и Женька сидели на полу в комнате Харитоныча и рассматривали географический атлас, выдергивая из него листы. Комната называлась «та, маленькая», и они занимали ее целиком. При этом Женька сидела по-турецки, поджав ноги, а Петруша лежал на животе, высунув язык, согнув ноги в коленках, подставляя вечерней прохладе багровые ожоги, смазанные вонючей мазью из домашней аптечки Харитоныча.

— На Гавайях я жить долго не буду, — небрежно отбросила мелованный цветной лист Женька. — Я поеду… Не знаешь, в какой стране есть Титикака?

— Чего? — изумился Петр. — Ты не выражайся! Я взрослый, как-никак, и к тому же мужчина. Она во всех странах есть… А мы с Диной будем жить в Испании. Она давно хочет в Испанию… Эх!..

— А ты с ней поделишься? Или продинамишь ее?

— Конечно, поделюсь. Мне бы только найти ее поскорее. Я сегодня весь город облазил! Вот, мозоли даже… Мне, кроме нее, никого не нужно.

— Неужели это любовь? — хитро прищурилась Женька.

— А ты как думала? У нас с ней все по-настоящему.

— Чего же ты от нее уходить собирался?

— Откуда ты знаешь? — испугался Петруша. — Харитоныч разболтал? Все, мне конец! Динка этого не простит!

Он поднялся на ноги, отряхнул коленки и вышел из комнаты. На кухне за закрытыми дверями секретничали Диггер с Харитонычем, курили и строили наполеоновские планы. Наташка с Гошей, как голубки, свили гнездышко на лоджии, где глухонемой обучал подругу ворковать по-своему. В туалете, протянув туда удлинитель, устроив себе рабочий кабинет, восседал на унитазе Комар с ноутбуком на коленках! Он изучал шифр выкраденной цифровой подписи и грубо обругал Петрушу, едва тот сунул нос в двери. Совсем заскучав, Петр заглянул в большую комнату, наполовину занятую Страшилой, растянувшимся на диване. Положив ногу на ногу, он дымил сигареткой, стряхивая пепел в кулечек, и лениво листал толстую книгу из шкафа Харитоныча. Он цеплял страницы крепким зазубренным ногтем, разглядывал картинки батальных сцен и скептически щурился при виде могучих и суровых воинов.

— Про что читаете? — вежливо осведомился Петруша.

— «А-тил-ла — бич бо-жий», — по слогам прочел Страшила. — Про бомжа какого-то… Слышь, ты бы сгонял за водкой, что ли? Нам с нашими афишами рисоваться на улицах не в мазу. Я тебе и бабок дам, а?

— И покушать что-нибудь взять? — оживился Петюня.

— Закуски? Ясен пень! Тащи все, чего найдешь! Неизвестно, сколько нам еще тут кучковаться…

Проголодавшийся от нервных потрясений, обрадованный возможностью прикупить съестного, Петр бодро потрусил по пустой улице в ночной магазинчик, который находился за углом. Там он купил одну бутылку водки и множество вкусных продуктов: нарезочек, соусов и сыров. Петруша не был вульгарным обжорой — он был гурманом. Чтобы не выглядеть паразитом, в общую кассу он приложил «свои» деньги, которые позабыл изъять у него Харитоныч.

Сонная рябая продавщица вяло двигалась среди ящиков, слушая рассказ Петруши о том, как он разыскивал Дину, и морщилась от едкого запаха его мази, недоумевая, что же это так мерзко пахнет.

— Представляешь, я ее до сих пор ищу… — пел свою сагу несчастный влюбленный, в сознании которого разлука с любимой растянулась уже на долгие годы. — Встаю по ночам, выхожу на перекресток и ищу…

— В розыск бы подал… — зевнула продавщица, прикрывая рукой щербатый рот.

— Нет, я виноват перед ней. Я должен сам… А в чем моя вина — это наша глубокая тайна…

— Фу… Ну и вонь… — поморщилась продавщица.

Петруша расплатился, собрал покупки в два

больших пакета, обернулся к выходу и к ужасу своему увидел, как за окном магазинчика, прихрамывая и размахивая сумочкой, торопливо шла Дина. Она покачивалась от усталости, но целеустремленный взгляд, выдвинутый вперед подбородок и решительная походка не оставляли и тени сомнений: она идет расквитаться с изменником Петром. Петруша шарахнулся за красный холодильный шкаф с бутылками пепси-колы и сжался, глядя в зеркальную витрину. Дина замедлила шаг, свернула в магазин и подошла к прилавку:

— Ну и воняет у вас…

Продавщица захихикала и судорожно оправила подол мини-юбки.

Дина подозрительно покосилась на ночную маркитантку и попросила откупорить бутылку колы. Продавщица, не сходя с места и все время как-то странно повизгивая, дотянулась до холодильника. В углублении под прилавком сидел Петр, обхвативший ее колени, и шептал:

— Не отходи! Это она! Она не должна меня здесь видеть…

— Хи-хи… Вы, девушка, ищете кого-нибудь?

— Да, — кивнула Дина, прихлебывая холодную колу и морщась от пузырьков газа, ударивших в нос. — Ищу. Козла одного.

— Наверное, очень любите его… Соскучились?

— В рожу хочу вцепиться. — Дина побарабанила по прилавку длинными острыми ногтями с облупленным маникюром.

— И где он сейчас, как вы думаете?

— Да сидит под юбкой у какой-нибудь дуры! — фыркнула Дина. — Слушайте, чем же это так пахнет? И, главное, запах какой-то знакомый…

— Вам виднее, — расхохоталась продавщица.

— Пойду, — сказала Дина. — Здесь уже недалеко.

Звякнула стеклянная дверь.

— Ушла? — тревожным шепотом спросил Петр и, кряхтя и охая, выполз на четвереньках из-под прилавка.

— Ох, рассмешил ты меня, парень, — кокетливо прихорашиваясь, улыбнулась продавщица. — Спать даже расхотелось. А ладошки-то у тебя горячие. Деньги, что ли, пропил?

— Хуже! Совесть.

— Велика беда! Вашей мужицкой совести цена — пятачок за пучок. Слышь, оставайся. Мне совесть твоя ни к чему. Я тебе и денег дам.

Петруша помотал головой, вышел из магазинчика и пошел вслед за Диной на цыпочках, неся на отлете в обеих руках тяжелые пакеты. Он горбился, высоко поднимал колени и оттягивал носочки.