Упоение властью. Револьвер, спирт и кокаин. 1917 год - Владимир Виленович Шигин

Крейсер «Аврора» 1917 год

Из воспоминаний матроса-большевика Н.А. Ховрина: «В тот же день я и Железняков встретились с Дыбенко. Он занимал огромный кабинет морского министра. На письменном столе рядом с массивным чернильным прибором лежала матросская бескозырка, и стоял на домятой газете железный чайник. Дыбенко мы видели в последний раз в сентябре перед отъездом на 2-й Всероссийский съезд Советов. С тех пор щеки его заметно ввалились, а борода прибавила в длине. Но, как всегда, от него веяло энергией и решимостью. Он рассказал, что в связи с приближением дня открытия Учредительного собрания, начинают поднимать голову явные и замаскированные контрреволюционеры. Многие революционные части сейчас помогают устанавливать Советскую власть на периферии. В столице есть не совсем надежные полки, в которых враги ведут скрытую агитацию. Что касается Красной гвардии, то люди в ней, безусловно, преданные, но им не хватает воинской выучки и умения.

– Короче говоря, – сказал Дыбенко, – Совнарком решил ко дню открытия Учредительного собрания подтянуть в Питер матросские отряды. Думаю, что из Кронштадта надо взять примерно тысячу человек. Столько же даст и Гельсингфорс. Формирование отрядов поручается вам.

После разговора с Дыбенко я без промедления отправился на Финляндский вокзал, а Железняков – на Балтийский. Прибыв в Гельсингфорс, пошел в Центробалт, который помещался теперь на бывшей царской яхте «Штандарт». Но и «Полярная звезда», по-прежнему, стояла здесь же, у стенки. Новый председатель ЦКБФ Николай Измайлов встретил меня с распростертыми объятиями, сообщил, что уже знает о цели моего приезда.

– Мы это дело быстро провернем, – говорил он, улыбаясь. – Но не обойдется без трудностей. Уже много матросов с кораблей поснимали. Но раз надо сделаем. А ты сегодня же на заседании должен рассказать Центробалту о делах на юге, о том, как вы ударников под Белгородом били.

– Конечно, конечно, – пообещал я, – как старый член ЦКБФ, обязан отчитаться перед товарищами.

У Таврического дворца, февраль 1917.

Измайлов сдержал слово – отряд гельсингфорсских моряков был сформирован в два дня. Получив оружие и небольшой запас продовольствия, мы выехали в Петроград. Железняков со своими кронштадтцами уже был там. Его назначили комендантом Таврического дворца, в котором должно было открыться Учредительное собрание. А наш гельсингфорсский отряд разместили на Суворовском проспекте в помещении бывшего военного училища. Оба отряда моряков с двух сторон должны были прикрывать подступы к Смольному».

Через несколько дней в Петрограде было сосредоточенно уже более двух с половиной тысяч вооруженных матросов. Позднее их число перевалило за пять тысяч.

Понимая, что появление матросов в Петрограде не случайно и большевики могут затеять провокацию, ЦК партии правых эсеров признал необходимым начать консолидацию «всех живых сил страны, вооруженных и невооруженных». А 4-й съезд правых эсеров постановил сосредоточить вокруг охраны Учредительного Собрания «достаточные организованные силы», чтобы, в случае надобности, «принять бой с преступным посягательством на верховную волю народа». Политическая ситуация все больше накалялась.

В начале заседание Учредительного Собрания было назначено на 28 ноября. В этот день 40 делегатам не без труда удалось пробраться через выставленную большевиками охрану в Таврический Дворец, где должно было открыться Учредительное Собрание. Прибывшие депутаты приняли решение отложить официальное открытие собрания до прибытия достаточного числа депутатов, а до того приходить каждый день в Таврический Дворец. В тот же вечер большевики приступили… к арестам делегатов. Сначала это были кадеты, но уже вскоре пришла очередь и эсеров. Большевистский главнокомандующий В.Н. Крыленко, убывая в Ставку, в своем приказе по армии заявил: «Пусть не дрогнет ваша рука, если придется поднять ее на депутатов».

Что касается матросов, то к началу Учредительного Собрания они провели уже несколько «репетиций», касавшихся в основном разгона различных кадетских организаций, пытавшихся активно участвовать в созыве Учредительного собрания. Матросы претворили в жизнь и декрет Совнаркома от 16 ноября о роспуске Петроградской городской Думы, не признававшей новую власть. Несколько матросов, во главе с членом петроградского ревкома И.П. Флеровским, явились в зал заседаний Думы и силой в считанные минуты очистили его от двухсот депутатов. Матросам было передано на откуп и расследование по делу арестованных членов комиссии Временного правительства по выборам в Учредительное Собрание. Матросы постановили решить этот вопрос радикально – во время перевозки членов комиссии в Кронштадт всех перестрелять, а трупы выбросить в Финский залив. Лишь личное вмешательство В.И. Ленина, посчитавшего такую расправу, в преддверие приезда депутатов в Петроград, неразумной, спасло арестованных членов комиссии.

В первых числах декабря, по приказу Совнаркома, Таврический дворец был очищен от депутатов и временно опечатан. В ответ на это эсеры призвали население поддержать Учредительное собрание и выразить свое несогласие с провокационными действиями большевиков. 109 депутатов эсеров подписали письмо, опубликованное 9 декабря в эсеровской газете «Дело Народа»: «Мы призываем народ всеми мерами и способами поддерживать своих избранников. Мы зовем всех к борьбе с новыми насильниками над народной волей…Будьте готовы все по зову Учредительного Собрания дружно стать на его защиту». Большего правые эсеры сделать не могли. В отличие от большевиков, они давно забросили агитационную работу в воинских частях и на тот момент почти не имели реальной поддержки в столичных полках.

Тем временем В.И. Ленин поручил матросам охранять Таврический дворец, а так же подступы к дворцу, район Смольного и другие важные позиции Питера. Командовал выставленными караулами лично нарком по морским делам П.Е. Дыбенко. В Таврическом дворце Дыбенко расположил сотню матросов во главе с матросом-анархистом А.Г. Железняковым. В районе Николаевская академия – Литейная – Кирочная расположилось еще три сотни вооруженных матросов, еще четыре сотни матросов заняли Государственный банк. 5 января в газете большевиков «Правда» было опубликовано решение Совнаркома, что всякие митинги и демонстрации в Петрограде были запрещены в районах, прилегающих к Таврическому дворцу. Провозглашалось, что они будут подавлены военной силой. Одновременно большевистские агитаторы на важнейших заводах (Обуховском, Балтийском и др.) пытались заручиться поддержкой рабочих, но успеха не имели.

В тот же день, 5 января 1918 года открылось многострадальное Учредительное Собрание. Увы, с самого начала, оно мало походило на обычный парламент, как так вся галерка была занята матросами Дыбенко, державшими делегатов… под прицелом. Дворец был буквально наводнен вооруженными матросами. Они сменили даже швейцаров и гардеробщиков, из-за этого большинство депутатов предпочло проходить в зал, не раздеваясь. По свидетельствам правых эсеров, матросы представлялись депутатам «чисто уголовными типами», вели себя крайне развязно, освистывали и материли выступающих, а, кроме этого, реально то и дело целились в них из винтовок