Боткин - Е. Нилов

12 апреля в Кишиневе состоялся военный парад. На скаковом поле были собраны все войска, расквартированные в городе и поблизости от него. Преосвященный Павел выступил с чтением царского манифеста об объявлении войны Турции. Голос иерея был слаб и достигал только передних рядов войск, но офицеры знали, когда следует поднимать руки для крестного знамения, и солдаты, которым было приказано следить за действиями офицеров, послушно крестились, когда надо, кричали «ура» и подбрасывали шапки вверх.

После чтения манифеста тут же, на плацу, был отслужен торжественный молебен, а потом начался церемониальный марш.

После марша Александр II в сопровождении адъютантов стал объезжать войска. Закончив объезд, император, прощаясь с рядами, застывшими по команде «смирно», неудачно обмолвился: «Прощайте!» — но, почувствовав неуместность этого, поправился: «До свидания! Возвращайтесь со славой. Да хранит вас бог!»

30 апреля главнокомандующий и начальник генерального штаба Непокойчицкий с небольшим числом офицеров направлялся в Плоешти. С ним выехал и Боткин.

Плоешти, маленький румынский городок, был до того переполнен войсками, управлениями, штабами, обозами, что походил на большой, шумный военный лагерь и совершенно подчинил, себе обычную городскую жизнь.

Раненых еще не было.

Боткин, придерживаясь правила изучать постановку медицинского дела в каждой стране, знакомился с румынскими врачами. Позднее он писал: «Сегодня отправился на румынский перевязочный пункт. Там я застал уже не очень много раненых. Всех отправили в Никополь и в Тури. Оставшиеся лежат на циновках, под которыми полошено сено, уже слежавшееся. Рубашки в крови, не менялись со дня ранения. У румын белья нет, перевязочных средств, по-видимому, мало. Но зато обилие врачей: 22 врача — вымытые, выхоленные, сытые, не то что наши, где врачам приходится делать неимоверные усилия, чтобы очистить перевязочный пункт от постоянно нарастающей массы (раненых)… Я не вынес приятного впечатления из румынского перевязочного пункта. Сухо. Жестко. Казенно».

Приказ был дан начать переправу у Систова. Около 9 часов утра в ставку на взмыленном коне прискакал ординарец главнокомандующего Евреинов с радостным известием, что переправа совершилась даже удачнее и легче, чем рассчитывали. В этот же день лейб-медик Боткин, сопровождая главнокомандующего, переправился через Дунай и оказался на турецком берегу. Вслед за передовыми частями двинулась медико-санитарная служба. В ожидании больших потерь на этом участке было сосредоточено большое количество медицинского персонала, медикаментов и перевязочного материала. В двух верстах от занятой Зимницы развернули госпиталь на 500 коек. Место для него выбрали удачно: вблизи источника с чистой водой. На большой луговине расставили киргизские кибитки. Раненые еще не были рассортированы, когда верхом на лошади к лагерю подъехал лейб-медик. Не дожидаясь обычного рапорта от старшего врача, едва спешившись, он стал распоряжаться рассортировкой раненых. Здесь работали молодые врачи Киевского университета. Как и предполагал Боткин, у них не хватало знаний в области полевой медицины. Они терялись, делали много бестолковых распоряжений, от которых страдали раненые. Не было в лагере и сестер милосердия. Но госпиталь был хороший. Когда с помощью Боткина рассортировка закончилась и раненые получили хороший ужин, госпиталь, принявший участников переправы, выглядел вполне благополучно.

Военные действия продолжались. Благоухающую цветами и травами весну сменило жаркое болгарское лето. Жару Сергей Петрович переносил плохо. Днем его мучила неутолимая жажда, и он пил в несметном количестве чай. Поездки в зной через пески, где лошадь увязала по брюхо, через топь, которая грозила засосать и коня и всадника, — все эти трудности измотали его. По ночам стала мучить печень. Часто приходилось пить гнилую воду. «Но что же делать солдатам? — думал он тогда. — Они-то ведь не имеют выбора».

Сам он имел выбор. Стоило ему остаться на главной квартире — и не только отличная вода, но и отличные вина были к его услугам. Но он ежедневно с утра садился на лошадь и уезжал от изысканно сервированного завтрака, не возвращаясь к обильному обеду, веселому ужину среди свитских генералов и других приближенных к государю и главнокомандующему.

Нередко Боткину приходилось проезжать по местам недавних боев. Его лошадь беспокойно поводила ноздрями, вздрагивала и неслась вперед, рискуя сломать себе ноги. Ее пугал запах гниющих человеческих и лошадиных трупов, скрытых гущей непроходимых кустарников. Солдаты из похоронной команды искали убитых по сладковатому трупному запаху, который постоянно сопровождал войну на Балканах. Он отравлял воздух, губительно действуя на людей. Боткин писал жене: «Воздух вследствие нескольких тысяч трупов, русских и турецких, гниющих на глубине обрывов, в ущельях, сделался в высшей степени тяжел и, конечно, может быть и опасен».

Сергей Петрович продолжал знакомиться с госпиталями и делился своими впечатлениями с Екатериной Алексеевной. Его 55 писем жене изданы были после смерти Боткина отдельной книгой «Письма из Болгарии» Это, по существу, дневник его жизни того времени, раскрывающий образ Боткина — человека и патриота. «…я не обхожу госпиталя как генерал от медицины, а обхожу как опытный врач, предлагающий свои услуги товарищам в случаях, где они затрудняются… Большая часть здешнего временного госпиталя помещается в киргизских кибитках, и персонал врачебный почти исключительно дерптский. Дело ведет очень недурно и со смыслом. Помогают уходу пять сестер Георгиевской общины и пять наших студентов 5-го курса».

Это временное и относительное благополучие вскоре кончилось. Тяжелым гнетом легли на сердце Боткина неудачи русских войск под Плевной: несметное количество убитых, тысячи раненых, много вконец искалеченных людей. Сергей Петрович писал жене: «…много раненых и мало врачей, благодаря неправильному распределению медицинских сил значительная часть медицинского персонала Красного Креста без дела и ждет на этапах больных, а в Никополе по пять дней больные ждут перевязки».

Но Боткин не ограничивается только сетованием или осуждением. Он действует, это видно из дальнейших писем: «Тотчас поехал, чтобы увидеть воочию больных еще на телегах, неумытых, замученных от переезда сорока верст на арбах но скверным дорогам… Такое впечатление, которое с непривычки даже и нашего брата врача забирает». Каждый раз Боткин выезжал навстречу едва отгремевшему бою. встречал телеги с больными и ранеными, ехал рядом с транспортом, внимательно смотря за действиями фельдшеров и санитаров и давая им советы.