Слой Ноль - Евгений Прошкин

Мухин повернул голову — слева за соседней партой сидела худенькая девочка. Девочка, ясно, для тридцатилетнего кобеля, а для мальчика Вити она была полноценной барышней. Курносая брюнетка с короткой стрижкой и маленькой грудью. «Зато гарантия, что не силиконовые протезы, — подбрехнул откуда-то из глубины кобель. — Жми, Витек! Единственная приличная кандидатура в этом склепе!»

Мухин перечитал свое послание и, скривившись, дописал:

«Кстати, меня зовут Витя».

Сложив листок, он двинул его по столу. Девушка посмотрела неодобрительно, но записку приняла. Пробегав ее глазами, она что-то нацарапала и жестом велела забрать.

Слова «что-нибудь веселое» были зачеркнуты, сверху стояло: «желательно что-нибудь умное».

Виктор воспрял. Главное — она ответила, а что конкретно — неважно. Ей ведь тоже надо свой девичий понт соблюсти. Понимаем. Святое дело.

Наткнувшись взглядом на ящик с литерой "М", Мухин схватил ручку и торопливо написал:

"Учение Маркса всесильно, потому что оно верно. Маркс.

Так как же тебя зовут ?"

Девушка прыснула и, смяв бумажку, запустила ее в форточку. Потом якобы вернулась к чтению, но Мухин видел, что она косится на него. Вздохнув, она захлопнула книгу и не спеша собрала тетрадки.

Проходя мимо, курносая тихо сказала:

— Женя.

Виктор почувствовал, как краснеет, и, схватив со стола все свое гоголеведение, направился следом. К прилавку тянулась длинная очередь, и он встал за девушкой. Она его как будто не замечала, хотя, конечно, догадывалась, что он смотрит на нее в упор. Пока сонная библиотекарша не забрала у Жени книги, Виктор изучил ее затылок и шею настолько хорошо, что смог бы сдать зачет по родинкам.

Девушка была чуть выше и, кажется, чуть старше его, но Мухина это вполне устраивало — толку от ровесниц он не видел. На ней была симпатичная фиолетовая майка и джинсы — на бедрах натянутые, а книзу сильно расклешенные. Покачиваясь на носках, Виктор умудрился случайно приблизиться к Жене настолько, что уловил ее аромат — никакой не парфюм и, уж конечно, не пот. Она пахла только собой, чистым телом.

У самого выхода он ее обогнал и, открыв дверь, куртуазно пропустил вперед. Это ей понравилось.

Мухин с блаженством подумал, что обольстить малолетнюю дурищу ему не составит труда. Со взрослым мужиком она бы знакомиться, может, и не рискнула, а юноша ей представлялся неопасным. Вот и славно. Виктору требовалось как-то скоротать четыре часа транса, и наилучшим вариантом было бы провести их вместе с Женей.

Они шли по Большой Бронной вниз, к Пушкинской, и Мухин творчески рожал первую фразу, способную обезоружить и пленить. Пауза непозволительно затягивалась. Женя, то и дело поправляя на плече сумочку с тетрадями, тоскливо смотрела под ноги.

— Где учишься? — выдавил Виктор и сам разочаровался. Он-то считал себя не таким примитивным.

— Филфак МГУ, — ответила девушка.

«Филфак» она произнесла весьма отчетливо, даже специально выделила «фак» — не иначе выясняла уровень его интеллекта. Мухин понял, что если пошутит над этим «факом», то с Женей можно будет сразу попрощаться.

Он почтительно тряхнул головой и закинул стандартный крючочек:

— Ты, наверное, там одна такая... На филфаке.

— Какая?

— Да нет, не на филфаке, а во всем университете, — невозмутимо продолжал Виктор.

— Ну какая «такая»?

«Красивая», — мелькнула в мозгу одна из версий, но Мухин решил, что с банальностями надо завязывать.

— Адекватная, — простецки ответил он. — У всез ваших стеклянные глаза, а в них — замурованный портрет Достоевского. А ты живая.

— Бедный Федор Михалыч... превратили его штамп, — сказала Женя, но уже без скуки, с явным интересом.

— Ну хорошо, не Достоевский. Пруст, Кортаса Павич... что там еще у них замуровано?

По реакции он понял, что впечатление произвести удалось.

«Рано млеешь, девочка, — подумал он самодовольно. — Я ведь еще и не начинал».

Виктор невзначай тронул карман — деньги у него были.

— Зайдем в «Макдоналдс»?

— Куда-куда? — испуганно спросила Женя. Они как раз поравнялись с «Маком», и Мухин увидел, что никакой это не «Мак». В витрине стоял большой пластмассовый «Ту-134», на крыше громоздился грубоватый щит с призывом летать самолетами Аэрофлота, а на стеклянной двери висело уведомление: «Продажа билетов осуществляется при наличии билетов». Неоновый «SAMSUNG» пропал, привычной рекламы кока-колы на другой стороне тоже не было.

— Ну, так мы про мороженое... — вывернулся Виктор. — Тут рядом кафе-мороженое есть, за углом, на...

Он вдруг осознал, что не может вспомнить, как называется Тверская. Вернее, называется ли она в этом слое Тверской или по-прежнему — Горького.

— Тут недалеко, — сказал он.

— Давай лучше посидим, — предложила Женя.

Народу на площади было немного — фонтан не работал, а без него вроде бы и лавочки теряли смысл. Зажиточная пенсионерка попивала из горлышка зеленый «Тархун», два старика играли в шахматы, еще несколько человек боролись с выгибающимися на ветру газетами. Одна скамейка была полностью занята цветастой цыганской семьей.

Женя собралась присесть, но Виктор ее остановил и, Достав носовой платок, смел с лавки пыль. Девушка даже растерялась. «Она мною восхищена», — сказал себе Мухин.

Минут десять болтали о кино. Виктор извлекал из памяти подростка местные премьеры, в основном на военно-патриотическую тему, и доказывал Жене, что западный кинематограф в отличие от музыки давно погиб. Текст из Мухина так и пер — и все не какой-нибудь, а высокоинтеллектуальный, с развернутыми цитатами. Виктор чувствовал, что еще немного, и девушка попросится замуж, поэтому, когда на площади появились трое угрюмых парней, он не смог сдержать улыбки. После гибкости ума было бы уместно продемонстрировать силу тела — и можно вести Женечку к широкой родительской постели.

Парням было лет по пятнадцать, типичная шпана: слегка приблатненная, слегка нетрезвая, как всегда, без денег и с диким самомнением. Они по-хозяйски оглядели лавочки и направились прямо к Мухину.

Виктор загодя встал — ничего, от него не убудет. Ясно же, что им не время надо узнать и не библиотеку найти Некрасовскую. Они этого и не скрывали, наоборот, еще метров за десять набычились и оттопырили локти — якобы у них там мышцы и все такое...

Мухин посмотрел на свой впалый живот и неожиданно вспомнил, что джинсы с передним карманом он надел не случайно — там была хоккейная «ракушка». И еще он понял, что он не справится. Ребята были подвижные, коренастые, с богатым опытом дворовых разборок, а он... Он был натуральный ботаник. И даже если они предложат драться по-честному, один на один, — он все равно проиграет. Убить его, конечно, не убьют, но мордой по газону повозят. Прощай, Женечка... И острые груди, и дрожащие пальчики — прощайте тоже. Рано тебе, Витюша, насчет женщин соображать. Сиди дома, учи уроки...