Европа судит Россию - Юрий Емельянов

В то время как дети, рожденные от браков (или внебрачных связей) между «белыми» поселенцами и туземцами, во многих странах становились объектами презрения со стороны колонистов, в России ничего подобного не наблюдалось и заключение подобных браков было обычным делом. В официальном издании «Азиатская Россия» (1914 год) отмечалось: «Браки русских с инородцами совершались во множестве. В результате получалось широкое и повсеместное смешание русских со всевозможными инородческими племенами».

Отсутствие в русской культурной традиции расовой или национальной дискриминации способствовало успешной интеграции нерусских народов в русское общество. Бывшие князья Литвы, с которой не раз враждовала Русь, или потомки татарских ханов становились основоположниками видных дворянских родов в России. В высшие слои русского общества принимались люди вне зависимости от их национального происхождения. Выдающимся русским полководцем стал грузинский князь Багратион. В последние годы царствования Александра II армянский дворянин Лорис-Меликов был назначен начальником Верховной распорядительной комиссии и фактически стал диктатором страны. Высшие посты в правительстве России занимали в XIX веке грек Каподистрия и еврей Нессельроде. В правительстве России немцы играли не просто заметную, а часто ведущую роль. Все это свидетельствовало о национальной открытости русского общества, которой, как правило, не существовало на Западе.

Однако во второй половине XIX века представления о России как «тюрьме народов» еще шире распространились на Западе. Этому в не малой степени способствовало подавление русскими войсками польского восстания 1863-1864 годов, когда 120-тысячная царская армия в течение года разбила разрозненные отряды повстанцев общей численностью в 15-20 тысяч человек.

Следствием подавления польского восстания явилось усиление репрессивной политики в российской части Польши. Одновременно умножились и репрессии на территории Литвы, где польское восстание получило поддержку. В 1865 году было запрещено издание литовского букваря с использованием латинского алфавита. В то время как распространение православия и оттеснение лютеранства воспринимались народными массами Эстонии и Латвии как часть борьбы за национальное освобождение, в Литве наступление на католицизм означало ограничение прав в национальной культуре. «Борьба за религиозное равенство стало одним из направлений литовского националистического движения», – отмечали Мисиунас и Таагепера.

Эта борьба получала все возраставшую поддержку извне. Базой для распространения католицизма и антироссийской пропаганды стала Восточная Пруссия. Там была издана первая газета на литовском языке. Газеты и книги, издававшиеся в Тильзите на литовском языке, тайно переправлялись в Литву. Была создана тайная система «школ очага», превратившихся в оплоты борьбы против русского господства.

Борьба литовцев и поляков за национальное освобождение получила широкую поддержку не только в Восточной Пруссии, но и во многих странах Западной Европы. В рядах польских повстанцев сражались добровольцы из разных стран – французы, итальянцы, хорваты, немцы, венгры. Вождь итальянского национально-освободительного движения Д. Гарибальди выражал готовность принять участие в польском восстании. Свое сочувствие восставшим выразил Виктор Гюго.

Другим обстоятельством, усилившим негативные представления о России значительной части европейской общественности, стал «еврейский вопрос», возникший вскоре после разделов Речи Посполитой. Присоединение к России бывших владений польских королей привело к тому, что наряду с литовцами, украинцами и белорусами ее подданными стали сотни тысяч евреев, многие из которых активно занимались торговлей. Уже в 1790 году московские купцы обратились к Екатерине II с челобитной, в которой просили оградить их от конкуренции ее новых подданных. В ней утверждалось, что еврейские купцы «производят розничную торговлю вывозимыми самими ими из-за границы иностранными товарами с уменьшением против настоящих цен, тем самым здешней торговле причиняют весьма чувствительный вред и помешательство. И сия против всех российских купцов через границы продажа явно доказывает не что иное, как тайный через границы провоз и совершенную утайку пошлин». Купцы подчеркивали, что «отнюдь не из какого-либо к ним, в рассуждении их религии, отвращения и ненависти», а исключительно из-за материального ущерба они испрашивали запрещения евреям торговать, изгнания уже поселившихся и исключения записавшихся тайно в московское купечество.

Просьба купцов была удовлетворена, и евреям в декабре 1791 года было запрещено «записываться в купеческие города и порты». Так было положено начало «черте оседлости», за пределами которой евреям запрещали селиться и заниматься коммерческой деятельностью. Попытка административными мерами остановить деловую активность еврейских торговцев, с одной стороны, преодолевалась всяческими ухищрениями, а с другой стороны, стала источником усиливавшегося конфликта между еврейским населением и российскими властями. Конфликт усиливался по мере быстрого роста еврейского населения. В своем исследовании «Двести лет вместе» А.И. Солженицын писал: «От первичного околомиллионного населения при первых разделах Польши – до пяти млн 175 тыс. к переписи 1897-го, то есть за столетие выросло больше чем в пятьраз. (В начале xix в. российское еврейство составляло 30 % мирового, в 1880-м – уже 51 %.) Это – крупное историческое явление, не осмысленное привременно ни русским обществом, ни российской администрацией».

Между тем на Западе сумели оценить значение последствия роста населения в пределах «черты оседлости» и, как следствие этого, разраставшегося внутрироссийского конфликта. Одним из свидетельств этого явилась миссия 1846 года в Россию сэра Мозеса Монтефиоре. Он прибыл с рекомендательным письмом от королевы Великобритании Виктории и, как отмечал Солженицын, «с задачей добиться улучшения участи еврейского населения в России». Совершив поездку по областям, населенным евреями, М. Монтефиоре представил Николаю I «обширное письмо с предложением вообще освободить евреев от ограничительного законодательства», «возможно скорее уничтожить ограничения в праве жительства и передвижения в пределах черты оседлости». Требование снятия ограничения с евреев лицемерно выдвигала Великобритания, которая в это время насаждала бесчеловечный колониальный режим на всех континентах планеты и душила свободу многих народов мира, в том числе и в соседней Ирландии.

Созданный в 1860 году Всемирный еврейский союз во главе с бывшим французским министром А. Кремье, как отмечал Солженицын, «не раз обращался к правительству России, заступаясь за русских евреев, хотя часто и невпопад… протестовал Кремье против переселения евреев на Кавказ или на Амур – а такого намерения у русского правительства не было; в 1869-м – что евреев преследуют в Петербурге – но этого не было и жаловался президенту США на предполагаемые им гонения на саму еврейскую веру со стороны еврейского правительства».

Эти заявления не оставались без внимания со стороны руководителей ведущих западных держав. Солженицын обратил внимание на новую миссию сэра Мозеса Монтефиоре в Россию в 1872 году, а также давление «Дизраэли да и Бисмарка на Горчакова на Берлинском конгрессе 1878 года. Стесненный Горчаков там оправдывался, что Россия нисколько же не против религиозной свободы и полностью ее дает, но “не следует смешивать религиозную свободу с предоставлением политических и гражданских прав”».

Мощный импульс выступлениям во всем мире в защиту российских евреев был дан еврейскими погромами на юге России в 1881-1882 годах. До тех пор Россия практически не знала подобных бесчинств, если не считать крупного еврейского погрома, осуществленного греческим населением Одессы. (История подобных погромов началась задолго до возникновения России, Один из наиболее кровавых еврейских погромов был устроен греками в Александрии в середине I века новой эры). Хотя поводом для еврейских погромов стало убийство Александра II 1 марта 1881 года, они начались почему-то лишь через полтора месяца после этого события. Удивительным было и то, что роль евреев в организации этого убийства была ничтожно малой, а поэтому для обвинений евреев в убийстве царя не было серьезных оснований. Лишь Геся Гельфман, проходившая по «процессу 1 марта», была еврейкой. Она же была единственной подсудимой, которая не была казнена, так как ее роль в организации и осуществлении убийства царя не была главной. Евреями не были и остальные подсудимые. Ими не было и подавляющее большинство членов «Народной воли».

Также было удивительно и то, что погромы произошли в городах и местечках Правобережной Украины, которые находились вдали от главных центров политической жизни России. Хотя во время погромов, охвативших сотни населенных пунктов, еврейскому населению был нанесен огромный материальный ущерб, человеческих жертв было немного: в ходе них погиб один человек (по другим сведениям, погибло двое).