Человек из Преисподней: Часть 1. Дом (СИ) - Шабалов Денис

А еще – морфы.

Морфы, эти сказочные чудовища, обучившие людей искусству войны, интересовали Серегу особо, и он старался вызнать побольше и запомнить все, что удавалось узнать. Про морфов и подавно никаких документальных свидетельств не осталось. Но раз в сказках они есть – значит, и наяву были! Батька говорил, что сказки – это отражение дней прошлых. Вот взять, к примеру, Кощея Бессмертного – так это ж наверняка контрóллер! А Изба-На-Курьих-Ногах – боевая платформа, не иначе! Так же и с остальным. Яблочко на тарелочке, Меч-кладенец, Змей – всему объяснение найдется. А Баба-Яга – это один в один Гамельнский Крысолов, который детей в паутину утаскивал.

Хотя не только сказки свидетельствовали о существовании морфов. Время от времени, когда научникам доставались свежие мозги контрóллера, они пытались расшифровать данные. Об этом друзьям рассказал Знайка. И когда в редких случаях удавалось получить хоть какие-то крупицы – находилось интересное. Благодаря расшифровке люди знали, что машины ведут с морфами жестокую, непримиримую войну. И это в свою очередь значило, что легендарные создания действительно существуют. Только обитают где-то много-много горизонтов ниже. А люди просто оказались в этой борьбе как железная болванка между молотом и наковальней.

– Знай, а про морфов интересного не прибавилось? – спросил он у мелкого. – Тоже бы исследовать, узнать побольше!..

– И дались же человеку морфы… – тут же фыркнул Гриша, знавший за товарищем этот пунктик.

Серега постучал костяшками пальцев себе по лбу.

– Балда… Ты представляешь, что можно у них узнать? Пройдем Инициацию, выйдем в паутину... а там – кто сильнее, тот и жив. Знание – сила!

– Да это когда еще будет… Но даже если найдешь такого морфа – на кой ты ему нужен и согласится ли он тебя учить? Так что это все бабка надвое сказала. Я вообще думаю, это все сказки. Да и что за слово-то такое – «морфы»…

– «Морфа» – это от греческого языка пошло, – важно изрек Илья, явно гордясь, что может щегольнуть умным словом, которое даже старшие пацаны не понимают. И процитировал наизусть: – Биологическое обозначение популяции или субпопуляции одного вида, которые отличаются друг от друга среди прочего фенотипами. Часто различаются также поведением и экологическими признаками.

Гришка немедленно замолчал, сделав вид, что все понял. Хотя по взгляду видно, что ни в зуб ногой. Да и у Сереги такой же результат.

– Мутанты што ли?.. – помолчав немного, спросил он.

– Надо полагать, да, – пожал плечами Знайка. – Как в кино.

Серега задумался.

В мутантов он особо не верил. Хватало и контрóллеров. Выйди в Джунгли – таких страхов насмотришься, не приведи господи. Мало механизмов, так еще и всякие чудовища на наши головы?.. Нет уж, спасибо, лучше без них. Под определение мутантов попадали разве что существа из Стока – но с этим обстояло так же, как с остальными таинственностями: никто достоверно рассказать не мог. Совсем как дед Никита сегодня – может, и правду сказал, а может, так, попугать…

– Не верю я в них, – поддержал друга и Гришка. – Болтают всякое… Пока сам не увижу – не поверю.

– Ну, знаешь… на пустом месте такие истории не возникают, – фыркнул Знайка. – Программатора ты тоже не видел, а он есть. Ну то есть был. Это совершенно точный факт. В Оперативном Журнале записано – сто двенадцатый год.

Серега с Гришкой промолчали. Во-первых, сказать было нечего, тут мелкий их уел. А во-вторых – подошли на распутье. Отсюда Сереге с Гришкой налево, а Илье – направо. Распрощались и, условившись о завтрашнем дне, разошлись – двое по домам, а третий в Библиотеку.

Мама с отцом сидели дома – ждали сына. После того, как Серегу в Академию отдали, батька взял обыкновение в пятницу, в день увольнительной, домой пораньше с работы возвращаться. Руководство с пониманием относилось – когда ж еще сына-то увидишь?..

Мама сразу захлопотала по хозяйству – ужин разогреть, мужиков накормить. Небось, казенная-то еда поперек горла уже стоит?.. Серега молчал – мама тут, мягко говоря, преувеличивала ужасы казармы. Впрочем, как и всегда. Кормили в Академии вкусно и сытно, четыре раза в день. Если же в спорте начинаешь успехи показывать – то и все пять.  

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

За ужином, как водится, доняли расспросами. Мама, понятное дело, все про свое: как кормят, какой распорядок, хорошо ли спит и высыпается ли, как преподаватели, строгие или нет… Отдельно – и с затаенной надеждой – спросила в конце, нет ли желания у любимого медвежонка на гражданку перевестись. Серега посмотрел на мать долгим взглядом, даже отвечать не стал. Отец же спрашивал чисто конкретно: как учеба, как успеваемость, что со спортом, как с товарищами складывается, как дела с психологом… Оно и понятно – у каждого своя епархия. Серега все как есть рассказывал – дела хорошо, ровно, успеваемость на уровне, спорт в гору, авторитет средь пацанов имеется. Успокоил.

После ужина посидели семейством на диване, поболтали о том о сем – и спать. Но перед сном, уже в кровати, Сергей, вспомнив о дневном своем намерении, все ж отца допытал.

– Бать, а расскажи про морфов.

Отец усмехнулся.

– Да ничего нового вроде и не прибавилось, Сереж… Ты ж раз двадцать эту сказку слыхал…

– Все равно интересно! – хоть и впрямь слышал не раз, но чуется, что в батькиных словах какой-то скрытый смысл есть… кажется, что вот-вот – и приоткроется что-то новое. – Ну расскажи, чего ты, пап…

– Помнишь, как сказка про Змея заканчивалась? – не стал противиться отец.

– Конечно! И победил Змей людей, и вверг земли во тьму. Так и не стало света на землях, один лишь мрак беспросветный. И поняли тогда свою ошибку люди. Да поздно.

…И пала тьма на земли людские. И забыли они все, чем жили раньше, забыли предков своих, и славные их дела, забыли про отцов и дедов – такое им стало наказание. А Змей смотрел да посмеивался. Не видать вам больше света белого. Не растить урожая богатого. И дети ваши без солнца будут больные и чахлые.

Но не пали они духом. Приспособились. Если волей тверд да в руках сила – и во тьме жить можно. Главное – чтоб в самом человеке свет был. Потеряли они память о прошлой своей жизни, но осталась другая память: о чести помнили и о совести, о том, что жить нужно дружно и в согласии, всем миром тяготы одолевать, один за всех и все за одного. Жизнь пошла не по слову темному, не от богатства и стяжательства – стали люди жить заветами, силой воинской, снова детей растить, на правильный путь наставлять. На крыса и ящера охотиться, рыбу ловить, свинок плодить да водоросли выращивать.

Не понравилось это Змею. Как же так?! Уже и тьму обрушил, лишил света последнего, а все равно живут, словно и всегда так жили. Снова начал злое творить. Взмахнул тысячей крыл – и выпустил механизмы железные. И сказал людям – вот те, кто найдет вас даже во тьме, те, кто совсем вас погубит. Имя им – контрóллеры. В страхе отныне живите.

И пришли контрóллеры. И стали людей искать-убивать, уносить в логово змеиное. Отчаянно бились люди, не на жизнь, а на смерть. Но что они могли? Мало их, а железных – орда. И поняли люди, что последняя битва впереди.

Но во тьме, что Змей земли наполнил, не только люди жили. Поднялись из глубин те, кто мог с железными чудовищами на равных стоять. Звали их – морфы. Страшны были морфы своим обличием. Сто глаз вокруг головы, все видят, все во тьме различают. В руках – огонь, в ногах – неутомимость, в теле – сила великая. Но пуще того грозны волей своей и умением – не было им равных в деле ратном. Стали бить они контрóллеров тысячами: махнут рукой – десяток долой, другой махнут – сотня. И воспряли духом люди, и встали за морфами, как за каменной стеной. И дрались с ордой железной смертным боем и отбросили ее от жилищ своих. И научили морфы людей тому, что сами умели – и вновь ушли во тьму, в самые глубокие ее глубины.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})