Стервятники - Уилбур Смит

— Думаю, вам не о чем беспокоиться. У моей жены крепкий желудок, — сказал Ван де Вельде. Во время деловой поездки по Канди и Тринкомали его жена ни разу не пропустила казней, которые регулярно совершались на плацу в крепости. В зависимости от тяжести преступления жертв сжигали на костре, душили гарротой или обезглавливали. Даже в те дни, когда она страдала от тропической лихорадки и в соответствии с распоряжениями врача должна была оставаться в постели, Катинка всегда заставляла принести себя в носилках на излюбленное место и наблюдала за казнью.

— В таком случае под вашу ответственность, минхеер. — Сэр Фрэнсис коротко кивнул и снова повернулся к Дэниелу. — Продолжайте наказание, мастер Дэниел, — приказал он.

Дэниел отвел плеть далеко за плечо, и многоцветные татуировки, украшавшие его мощные бицепсы, зажили своей жизнью.

Плеть запела и опустилась.

— Три! — крикнул экипаж.

Катинка напряглась и слегка наклонилась вперед на своем стуле.

— Четыре!

Она вздрогнула от хлопка плети и последовавшего полного боли крика. Лицо ее медленно побледнело, став цвета воска.

— Пять!

Тонкие алые змеи извивались на спине жертвы, кровь испятнала низ платья. Катинка прикрыла глаза длинными ресницами, чтобы скрыть их блеск.

— Шесть!

Катинка почувствовала, как на нее, словно капля теплого тропического дождя, упала капелька алой жидкости. Она оторвала взгляд от дергающегося, стонущего тела и посмотрела на свою руку.

На ее указательный палец, сорвавшись с плети, упала капля крови. На белой коже она сверкала, как рубин в оправе. Катинка прикрыла каплю рукой и огляделась, не видел ли кто. Но никто не мог оторваться от страшного зрелища. Никто не видел, как на нее капнула кровь. И никто сейчас не смотрел на нее.

Она, словно в невольном жесте отчаяния, поднесла руку к губам. Мелькнул розовый кончик языка, слизывая каплю с пальца.

Катинка наслаждалась металлическим соленым вкусом крови. Этот вкус напомнил ей сперму любовника, и она ощутила сладострастную влагу меж ног, так что, когда сжала их, они склеились, скользкие, как совокупляющиеся угри.

Пока «Решительный» будет лежать на боку, его днище — очищаться от наростов, а древесина осматриваться в поисках вредителей, понадобится временное жилье на берегу.

Сэр Фрэнсис поручил Хэлу руководить строительством поселка, где было бы удобно заложникам. Особенно внимательно Хэл отнесся к хижине, где будет жить жена губернатора; он сделал эту хижину просторной и удобной, предусмотрев возможность побыть в одиночестве и не опасаться нападения диких зверей. Под его присмотром весь поселок окружили изгородью из колючих кустарников.

Когда в первый день пришлось из-за темноты прекратить работу, Хэл спустился на пляж и погрузился в теплую солоноватую воду. Потом принялся натирать тело влажным песком, пока не начала гореть кожа. Но избыть впечатление от утреннего наказания никак не мог. И только когда над водой поплыли из корабельного камбуза запахи разогретых сухарей, настроение Хэла изменилось, он оделся и побежал, чтобы успеть на полубаркас, отваливающий от берега.

Пока он был на берегу, отец записал для него на грифельной доске несколько навигационных задач. Хэл сунул доску под мышку, прихватил кружку слабого пива, миску рыбной похлебки, взял в зубы горячий сухарь и побежал в свою каюту — единственное место на корабле, где он мог сосредоточиться над задачами.

Неожиданно он поднял голову: в соседней каюте лилась вода. В камбузе он заметил на печи ведро со свежей речной водой и рассмеялся, когда кок пожаловался, что такую хорошую воду нагревают и тратят на мытье. Теперь Хэл понял, для кого грели воду. Он слышал гортанный голос Зельды, бранившей Оливера, слугу его отца. Оливер язвительно ответил:

— Я ни слова не понял, грязная старая сука. Но если ты недовольна, наполняй эту проклятую ванну сама.

Хэл улыбнулся про себя — забавляясь и предвкушая, задул лампу и наклонился убрать деревянную затычку из своего глазка. Он увидел, что каюту наполняют облака пара, который туманил зеркало, так что обзор у Хэла был ограничен. Когда Хэл прижался глазом к отверстию, Зельда выталкивала Оливера из каюты.

— Ладно, ладно, старая шлюха, — говорил Оливер, вытаскивая пустые ведра. — У тебя нет ничего такого, что заставило бы меня хоть на минуту задержаться.

Когда Оливер ушел, Зельда прошла в главную каюту и заговорила с хозяйкой. Минутой позже она пропустила в дверь Катинку. Катинка остановилась у ванны, над которой курился пар, и коснулась пальцем воды. Резко вскрикнула и отдернула руку. Зельда с извинениями подбежала и добавила холодной воды из ведра, стоявшего рядом с ванной. Катинка снова проверила температуру. На этот раз она довольно кивнула и села на стул. Зельда встала за ней, обеими руками приподняла великолепный каскад сверкающих волос, закрепила его на голове и заколола, как сноп спелой пшеницы.

Катинка наклонилась вперед и кончиками пальцев протерла на затуманенной поверхности зеркала небольшое окошко. И принялась рассматривать свое отражение в этом кружке. Высунула язык, проверяя, нет ли на нем белой пленки. Язык походил на розовый лепесток. Затем она широко раскрыла глаза и всмотрелась в их глубину, касаясь кончиками пальцев кожи под ними.

— Смотри, какие ужасные морщины! — воскликнула она.

Зельда категорически отвергла эти слова:

— Нет ни единой!

— Не хочу стареть и становиться уродливой.

На лице Катинки появилось трагическое выражение.

— Тогда вам лучше умереть прямо сейчас! — ответила Зельда. — Это единственный способ избежать старости.

— Какие ужасные вещи ты говоришь. Ты так жестока со мной, — пожаловалась Катинка.

Хэл не понимал, о чем они говорят, но ее голос тронул его до глубины души.

— Послушайте, — уговаривала Зельда. — Вы сами знаете, что раскрасавица.

— Правда, Зельда? Ты на самом деле так считаешь?

— Да. И вы тоже. — Зельда подняла ее на ноги. — Но если сейчас не выкупаетесь, будете вонючая раскрасавица.

Она расстегнула платье хозяйки, встала за ней, сняла платье через голову, и Катинка осталась перед зеркалом нагая. Невольный возглас Хэла заглушила переборка и легкие поскрипывания корабельного корпуса.

От стройной шеи до тонких лодыжек тело Катинки образовало поразительно красивую чистую линию. Ягодицы выступали двумя симметричными полушариями, как два страусиных яйца, которые Хэл видел на рынке в Занзибаре. Под коленями были детские, уязвимые ямочки.

Отражение Катинки в зеркале было неотчетливым, и она на нем не задержалась. Отвернулась от зеркала и встала лицом к Хэлу. Он увидел ее груди. Большие для таких узких хрупких плеч. Каждая заполнила бы его горсть, но они не абсолютно круглые, как он думал.