Сказки Ленинградской области - Владимир Бахтин

Кузнец высыпал с мешка железа кучу.

— А это что?

— А это не простые болты; погодите немного, я соберу их, покажу, что получится.

Взял, начал собирать, собрал вроде птицы, сел на этого орлика, завел свой механизм и полетел. Сделал круг и опустился на место.

— Ну, хорошо! Будешь и ты работать, тебе предоставляется.

Вот он и остался в городе.

У царя был сын, звали его Василием. Приходит Василий к кузнецу и спрашивает всё про орлика.

Кузнец дал ему орлика, показал, как летать на нем можно.

Василий освоил скоро все механизмы и начал летать.

Прошло года два. Василий вырос, стал большим в возрасте. Приходит к Андрею-кузнецу и говорит:

— Я хочу, дядя Андрей, улететь.

— А куда?

— Да в другое государство.

— Тебя же будут искать и меня за это наказывать.

— А я потом вернусь.

Ну в самый прекрасный день сел и улетел, а царь сейчас же посадил за это кузнеца Андрея в тюрьму.

Летел Василий долго ли, коротко ли, но увидел город. Опустился к этому городу, заходит, останавливается там в ночлежном доме, спрашивает:

— Какой это город?

Город оказался Париж. Он там увидел одного военного человека в русской генеральской форме и говорит:

— Я хочу с вами познакомиться. Я приехал из России и хочу у вас служить. Слыхал я, что в Париже стоит наш русский полк.

Генерал доложил там начальству, его приняли. Он начинает служить, скоро знакомятся с ним все, начиная от младшего командира до командира батальона. У него было много денег, он начинает угощать. Ему разрешили свободный ход, безо всяких пропусков, по городу. Вот однажды он зашел далеко по городу, увидел высокий-высокий дом, обнесенный каменной стеной. У ворот стояли часовые. Он начал спрашивать у прохожих:

— Чей этот дом, и кто в нем живет?

— Неужели, — говорят, — ты не знаешь? Здесь царский дворец, и в самом верхнем этаже живет царская дочь, и ни один из мужчин к ней не прикасается, только мамушки, нянюшки. Царь хочет свою дочь выучить, вынянчить, а потом наметить жениха и выдать. А пока царская дочь не увидит ни одного мужчины. И попасть туда, в ее комнату, никак невозможно, потому что стоит стража. Только приходит царь посещать дочь свою.

Василий, недолго думая, пошел к портному. Придя к портному, спрашивает:

— Можешь ли ты сшить мне одеяние такое, чтобы изображало ангельскую форму?

— Отчего не сшить, возможно, представь мне материал, за работу представьте деньги.

Достал ему материал из белой материи и сдал заказ работать.

— Через три дня будет готово, — говорит ему мастер.

Василий пришел в свой полк, накупил водки, вызывает своего отделенного командира.

— Я хочу одно предприятие сделать такое, да, думаю, хорошее дело, дай отпуск на две недели.

Так дошло до командира роты. Командир роты говорит прямо:

— Надо выпить!

Достает водку. Водка, конечно, была не простая. Василий просит отпуск у командира роты на две недели. Ротный командир разрешил ему. И Василий пошел в мастерскую, где дал заказ — ангельскую форму.

Когда пришел к мастеру, мастер уже доканчивал свою работу. Когда одежда была готова, Василий надел ее и преобразился в божья ангела. Подошел к зеркалу, посмотрел — работа сделана хорошо. Взял эту одежду и направился к царскому дворцу. Собрал своего орлика, сел на него и полетел прямо к окну. Заметил царевну в окне и встал на подоконник. Царская дочь увидела в ангельском одеянии человека, подумала: «Явился ангел божий!»

— Кто вы такой? — спрашивает она.

— Я послан богом, — говорит, — обрадовать вас. Вы сидите в заключении и не видите ни одного мужчины и не знаете, что такая радость иметь при себе друга.

— Как же я смогу его иметь, когда все мужчины отдалены от меня?

— Если вы разрешите, я буду посещать вас каждую ночь. И назначьте время до следующего вашего впуска, когда я должен буду прилететь.

Царская дочка увидела красоту этого ангела, назначила ему через двое суток прилететь снова. Василий больше ничего не спрашивал, улетел. На краю города он взошел в одну бедную избушку, где жила старушка, и попросился пожить у нее немного, не более двух недель. Старушка разрешила ему пожить, а так как она была бедна, то предупредила, что у меня кушать нечего. Он достал кошелек, дал деньги и пошел закупить продукты на две недели для себя и для посторонних.

Вот через два дня Василий пошел к царскому дворцу и подлетел к запертому окну, к царской дочери. Царская дочь поджидала его, открыла окно и, когда он залетел, велела спуститься с подоконника. Когда он опустился в комнату, она стала спрашивать:

— Не грешно ли будет перед богом прилетать в ночное время мужчине?

— Ох, если бы было не божье веленье, то было бы грешно, а раз бог меня направил сам сюда, то ты должна узнать, что такое любовь.

И просидел с ней два часа. Потом сел на орлика и улетел.

Через два дня он должен был опять лететь. В это время царю вздумалось посетить свою дочь. Придя в покои своей дочери, он увидел, что у дочери что-то веселые стали глаза. Он и спрашивает:

— Что с тобой, дочь моя, что ты стала веселая?

— Ах, папа, я видела в эту ночь дивный сон, которого передать не могу.

— Не посетил ли кто тебя из моих часовых?

— Нет, нет!

Царь вышел из комнаты и дал строгий приказ ни одного часового не пропускать, усилить караул. Но через каждые два дня Василий всё налетает в это окно, и царская дочь больше не стала противиться и просила сама, что залетай каждый день.

Две недели прошло быстро, и, когда настал последний день отпуска, Василий сказал:

— Больше бог отпуска не дает.

— Попроси своего бога, чтобы он тебе более длительный отпуск дал, и потом навещай меня каждый день.

Василий, придя в свою часть, угостил всех своих товарищей за то, что они несли наряды за него, а ротному командиру сказал:

— Теперь, — говорит, — я прошу у тебя разрешения каждую ночь отлучаться мне.

Ротный командир говорит:

— Не попади куда-либо, в какую-нибудь пропасть, а отлучаться можешь.

Вот Василий пошел опять к царскому дворцу, сел на своего орлика, залетает в окно.

— Ну, — говорит, — получил разрешение летать каждую ночь, но только знаете, — говорит, — я не могу к вам ходить, что вы женщина, а я мужчина, мне тяжко проводить с вами время. Мне охота, чтобы вы были моей женой.

— Да как же я могу быть вашей, если