Дети Богов - Вячеслав Ялов

до единого необходимо забрать и сжечь, покуда свежая еда не привлекла внимание зверей и монстров поблизости — запах горелого мяса придется потерпеть, но лучше достойно придать собратьев огню и взамен получить тепло, нежели оставить их на бесчестное съедение хищникам.

— А как поступить с диким пламенем?

— Пусть полыхает — до нас ему все равно не добраться.

— Если бы мы имели силу Богов, никто бы не умер! — Озлобленный Одиссеус заглянул Амину в глаза. — Скольких еще людей ты готов похоронить из-за своего упорства и приверженности к ошибочным идеям Прометея?

— Закрой рот и прояви уважение к погибшим солдатам! Сейчас не время и не место для споров.

— Ты неисправим! Делаешь вид, что печешься о жизнях подчиненных, но при этом уже на протяжении нескольких лет отправляешь их на верную смерть. Мы все отдадим концы на этом гребаном острове из-за тебя! Прямо как Элиод!

Ликайос со всей силы ударил Аркаса кулаком в лицо, разбив его длинный нос.

— Пошел вон, неблагодарный мальчишка! Исчезни, пока не лишился пары костей!

Победа над ранее неизвестным видом существ принесла лишившейся нескольких людей команде больше горя, чем радости, но сокрушаться из-за потери верных товарищей было некогда: самым стойким из Смотрящих пришлось нести к лагерю бездыханных собратьев, самым крепким тяжелые туши монстров, самым выносливым прикрывать их спины, а остальным благоустраивать пляж и разводить костер, положив ветки потоньше в самый низ, а массивные бревна уложив сверху колодцем.

— Что за уроды? — спросил Никон, пнув то ли человека, то ли птицу, которую нес только что вместе с Хейдсом. — Никогда таких не видывал.

— Мне напоминает это рисунки сирен: вымерший сотни лет назад вид, представлявший из себя прекрасных дев с рыбьим хвостом, что зазывали моряков чарующим пением, а затем топили их и ели, разгрызая кости острыми зубами.

— Но лапы-то у нее — вылитый грифон. Может, их скрестили? Как думаешь, это возможно?

— Настолько же, насколько вероятно сношение огромного крылатого создания и человекоподобной рыбы в дикой природе. Идем, у нас еще много работы.

Аминтас сидел на песке, вытянув ноги перед собой, и наслаждался обдающим его тело теплом, размышляя о дальнейших действиях и успокаиваясь после всплеска агрессии.

— Можно с вами посидеть? — неловко спросила Лиса. — Мне… боязно.

Изумленно взглянув на переминающуюся с ноги на ногу девушку, собиравшийся всю ночь пребывать в думах Амин открыл рот, чтобы прогнать ее прочь, однако внезапно осознал, что желание отвлечься от собственных мыслей слишком сильно.

— Располагайся.

Калипсо облокотилась на лодку, где сопело уже несколько человек, и поджала коленки.

— Я трясусь от одного осознания, что монстры вернутся, — тихо промолвила она. — Сегодня погибло столько мужчин и женщин, в стольких семьях дети остались без отца или матери. Смерть — это обыденность в нашем ремесле, но никогда прежде я не видела столько обыденностей за день. Мне не хочется отправляться вслед за ними, не хочется умирать. Совсем.

— Огонь до сих пор поедает лес. — Он указал пальцем вперед, где небо превратилось в оранжевое зарево. — Большинство из нас пережило атаку Змея и отбилось от осмелившихся напасть существ, чей запах потрохов все еще витает в воздухе. Никто более не посмеет приблизиться к людям.

— Вы понимаете, о чем я.

Наварх прикрыл глаза, с прискорбием вернувшись к отравляющей его изнутри теме — он намеревался произнести слова, которые боялся озвучить наедине с самим собой.

— Если позволишь, я признаюсь в одной скверной и постыдной вещи. Ты пришла за поддержкой и имеешь право отказаться, ибо сказанное не принесет успокоения.

Лисица не задумываясь закивала головой.

— Я провалился по всем фронтам. — Аминтас говорил почти шепотом. — Стремясь спасти каждую жизнь, я завел команду в ловушку и обрек ее на погибель. Всего за несколько часов треть отправилась к праотцам, и неизвестно сколькие покинут Гаиа завтра. Однако худшему быть только через трое суток: две сотни людей на плывущих к островам кораблях не получат предупреждения об опасности и окажутся в аналогично безвыходной ситуации, застряв на новых землях навечно.

— Нельзя знать всего наперед. Вы хотели как лучше.

— Тем не менее я совершил еще одну непростительную ошибку, у которой не найдется даже таких сомнительных оправданий — утратил надежду. Я продолжу сражаться, цепляться, рвать зубами и убивать всех врагов на пути, пока в моей груди бьется сердце, но не потому что хочу и верю в спасение, а ибо научен не сдаваться. Кали, мы неизбежно здесь умрем, хоть и попытаемся оттянуть этот момент до последнего.

— Это предательство! — зашипела разгневанная Калипсо. — Оступиться всего однажды и тут же опустить руки — настоящее вероломство. Вы никогда не жалели себя прежде и вряд ли способны на это — нечто иное говорит за одного из лучших навархов Прометея, чего вы пока сами не осознали.

— Может оно и так. Может.

— Вам будет невероятно стыдно, когда мы вернемся в Афемеон. — Лиса смотрела на Амина блестящими ярко-зелеными глазами, как беззащитное дитя.

— Если вернемся.

Лисица уперлась в плечо Ликайоса и закрыла лицо руками.

Мужчина грелся у трещащего бревнами костра еще полчаса, ожидая, пока его волосы и одежда окончательно высохнут. Утомленная девушка обнимала руку Аминтаса и беззаботно спала прямо на ней, мило причмокивая губами. Осторожно подняв Лисицу, Амин положил ее в лодку и заботливо накрыл находившейся на дне рыбацкой сеткой, которая пусть не защитит Смотрящую от холода, но сделает ее сон сладким и крепким.

Наварх, зная, что не уснет этой долгой ночью, сменил одного из выставленных дозорных и задумчиво уставился в слегка рассеявшуюся темноту. У него было еще несколько часов, чтобы подумать.

Солон

Закутавшийся в теплую одежду старик сидел в своей комнате без света, ожидая Кербероса и предвкушая насыщенную ночь. Он был уверен, что кажущаяся сумасбродной затея оправдает его высокие ожидания: торговцы являются расчетливыми людьми, которые очень любят большие деньги и стараются избегать любого внимания со стороны государевых служителей. Может, мужчина из гавани не совсем прав в своих выводах, однако история, когда управляющий портом проворачивает аферу, обманывая даже архонта, стара как мир. Находящему истинное удовольствие только в своей работе, Солону эта находка позволит немного развлечься после болезни и затянувшейся поездки верхом, перекрыв поток незаконных денег, поступающих в