Бесобой - Кутузов Кирилл

— Выговорился? — мрачно рыкнул Данила, которому явно было не до шуток.

Шмыг неловко откашлялся и продолжил говорить по делу:

— В общем, есть минимум две таких игры в Интернете, названных именем Бартузана. А ещё с ним связана городская легенда про догонялки с оружием, победителям которых достаются какие-то баснословные деньги.

— Не вижу в том, что ты накопал, никакой пользы. Игры, городские легенды… Нам-то с этого что?

— Пока ничего, Дань. Но я зарегался в пяти группах, посвящённых BRTZN, насоздавал фейков девчонок и мальчишек, которым бабки нужны. Закинул удочки, в общем. Теперь будем ждать, когда поплавки дёргаться начнут.

Данила встал с кровати и легонько толкнул Шмыга плечом:

— Ладно, молодец.

Затем пошёл умываться и уже на полпути в ванную крикнул:

— Извини, что сорвался, но… сам понимаешь. Не первый день меня знаешь.

Шмыг заулыбался. Туча, кажется, миновала. Иметь дело с суровым Даней, который разговаривает короткими командами и источает ярость, было настоящей пыткой.

— Без обид, Дань. Я же тоже святого задолбать могу.

В ванной зашумела вода, а из колонок раздался звук оповещения соцсети Vmeste.

Чертёнок уселся за компьютер.

здравствуй, Шмыговина, мы ищем талантливых людей с высоким IQ и чётким пониманием того,

как прогнил социум. наша цель — изменить баланс сил в свою сторону, чтобы сильные духом могли вознестись над стадом. мы формируем сеть единомышленников, которые могут действовать независимо, приближая нашу цель, помогая другим членам проекта, не привлекая лишнего внимания

и не ставя под удар своих коллег. если тебе интересно, напиши, какую несправедливость

ты хотела бы исправить прямо сейчас

— Дань, чисти пасть быстрее. У нас клюёт, — окликнул напарника Шмыг.

Минуты через две Данила подсел к нему:

— Теперь объясняй, что происходит и чего ты так радуешься.

На объяснения ушло минут десять. Пришлось рассказывать, что такое фейки, и разжёвывать, почему ответ куратора BRTZN — это маленький, но успех.

По итогам мини-лекции Данила смерил Шмыга долгим взглядом, исполненным искреннего уважения:

— И это ты всё вот за ночь разузнал и сделал? Да… это я понимаю: солдат спит — служба идёт.

Шмыг почесал когтями свой шершавый подбородок:

— Если бы я дрых столько же, сколько и ты, мы б за эти месяцы даже одного демона не прикончили, и нам пришлось бы в «Часы Жизни» толчёный активированный уголь насыпать.

— А сработало бы?

— Давай и дальше так работать, чтобы проверять не пришлось.

«Ночью в круглосуточный продуктовый магазин зашёл необычный гость. Он отчаянно силился походить на человека и для этого накинул кожаный плащ, ниспадающий до самого пола, а на голову надел кепку-аэродром. Но, увы, любой встречный ни за что не распознал бы в этом госте человека. Однако из всех мест, в которые можно было бы заявиться в таком виде, избрал он именно то, в котором были готовы обслужить хоть чёрта лысого.

Продавщица даже не взглянула на таинственного посетителя, а сразу восторженно затараторила:

— А Вы знали, почему на самом деле зубы от сахара портятся? Я тут просто вычитала, что каждая кость в человеческом теле несёт на себе печать одного из древних колен, которые жили когда-то на Солнце, потом расселились по всей Солнечной системе, а когда планеты разметало по космосу, были вынуждены отправиться на Землю. Так вот, среди этих колен было племя, добровольно обрекшее себя на бедность, и со временем они так выстроили свою жизнь, что от лишений им было хорошо, а от вкусной еды и мягкой постели — плохо. И когда природа создавала человека, каждое колено оставило на его костях свою печать, внушая костям часть своей веры. На зубы легла печать нищенствующего колена, и они с тех пор начали презирать сахар…

— Как любопытно! — ответ таинственного гостя прозвучал откуда-то из складок плаща. — И часто Вы такое читаете?

— Знаете, раньше вообще читать не любила, а оказывается — зря. В книжках так много интересного! Вы вот знаете, что если пользоваться песочными часами, то можно ход времени контролировать, если внутрь песок разной фракции слоями засыпать? Песочные часы в парламенте часов самые старшие, поэтому остальные ориентируются на них.

— Я, тётя, про песочные часы всё знаю. Мне надо по работе. И я зуб даю: то, что Вы сейчас сказали, — это полная чушь.

Продавщица, казалось, никак не отреагировала на ответ гостя. Она продолжала восторженно на него смотреть.

— Но то, что это чушь, — не так страшно, — снова заговорил гость. — Страшно, что уже несколько дней подряд у меня в голове всплывают цитаты из книг, которых я никогда не читал. Какое-то время я это терпел. Думал, это от перенапряжения. Работа у меня нервная…

— С песочными часами?

— Именно, милая.

Продавщица, не обращая внимания на то, что гость не договорил, открыла дверь в подсобку и крикнула:

— Фарид, Нюра, Иван Геннадьевич, идите сюда — тут такой господин интересный зашёл, столько всего любопытного рассказывает!

Тут же за прилавком возникла странная троица. Смуглый парень выглядел более-менее нормально, только взгляд у него был немного бешеный, а вот немолодые мужчина и женщина были одеты в странные хламиды, сделанные из скреплённых степлером книжных страниц, и из их приоткрытых ртов свисала нитками слюна.

— Продолжайте, пожалуйста. Ну, про книги. Мы обожаем книги. И читать, и слушать про них…

Гость понял, что маскарад потерял всякий смысл, и положил кепку и плащ рядом с кассой.

— Так вот. Я сначала решил, что само пройдёт. Но когда я то и дело стал спотыкаться о цитаты из „Поэмы о Еже-Крепеже, иголки которого держат небосвод“, я немного психанул. Понимаете ли, солнышки… я вырос в Аду, и если кто и разбирается в сортах безумия, то это я. Так вот, от „Поэмы о Еже-Крепеже“ за километр воняет самым опасным безумием — безумием выдуманным. Как от дурачков, которые изображают симптомы душевных болезней, чтобы порисоваться, только во много раз сильнее. При других обстоятельствах я бы даже порадовался. Смешно, когда тебе в голову всякие глупости подгружают, это как по пьяни мультики смотреть. Но… Я, кажется, уже говорил, что у меня нервная работа, да?

Продавщица закивала:

— Да-да, говорили! Мы Вас та-а-ак хорошо понимаем!

— В общем, пора заканчивать этот цирк.

Гость, которым, как вы уже наверняка поняли, был не кто иной, как Шмыг, начертил пальцем в воздухе особую печать и зычно повелел:

— Демон „Книги Заплат“! Яви себя! Надо побазарить!

Я вышел ему навстречу, отвесив церемонный поклон. Глашатай Сатаны — это та фигура, с которой мудрец будет считаться, даже если глашатай этот — бывший.

— Я знаю, что ты делаешь, приятель. Баффорт Ракшор когда-то проклял тебя, превратив из обычного демона в вечно раздувающийся фолиант, и теперь ты вынужден плодить лишние сущности и делать ложные выводы. Ни в одних мозгах на свете не удержать столько бреда, сколько тебе приходится выдумывать, поэтому ты находишь тех, кто ищет ответы, и начинаешь передавать им те излишки, которые наварил твой котелок. Постепенно их мозги тоже переполняются, и они окончательно сходят с ума. Я знаю, ты это не со зла, но и ты меня пойми: я не могу отвлекаться на Ежа-Крепежа, когда Ад пылает и жар этого пламени вот-вот захлестнёт мир людей.

— Прошу меня простить, достойный Шмыг, — отвечал ему я. — Я истончился от горя, и жизнь мне не в радость. То, что я делаю… это лишь жалкая попытка выжить. Дух мой слеп, и я подселяю обрывки своих непрошенных мыслей всем, до кого могу дотянуться. Но я могу пообещать — впредь последствия моего проклятия вас не побеспокоят.

— Я-то ладно. Главное — не лезь в башку моему напарнику. Ни за что. А не то начнётся такой бардак, который даже ты представить не сможешь. А ты можешь представить всё.