Варан - Марина Дяченко

Нет никого хуже слуг, живущих наверху, — так когда-то говорил отец. Варану редко доводилось встречаться с этой породой, но каждая такая встреча лишний раз подтверждала отцову правоту. Я потомственный горни, читалось на лбу у каждого из них. То, что я выношу горшки за княжеским племянником, и отец мой выносил, и дед выносил, — не имеет значения. Я вырос под солнцем, и ты, прячущий глаза за темными стеклами, не смеешь смотреть мне в лицо, как не смеешь взглянуть на взрастившее меня светило…

— Ступай прочь, поддонок, или я позову стражу!

— Что ты здесь делаешь, жаба? В Кишку захотел?

— Я ищу девушку по имени Нила, — повторял Варан, как заведенный. — Она служит во дворце…

— Идиот! Ты думаешь, тебя кто-то подпустит близко к дворцу? Ступай в свое поддонье!

Перед воротами дворца помещался резервуар с водой, там плавали солонухи — две штуки. Варан подкрался поближе; рыбины, и большая и маленькая, были на редкость уродливы. Бесформенные тела их покрывала корка соли; солонухи были едва ли не самым ценным княжеским достоянием, потому что обладали свойством превращать морскую воду в чистейшую пресную — примерно по стакану в день. Отцу нынешнего князя преподнесли их в подарок чуть ли не за сто лет до Варанова рождения, и с тех пор ни один рыбак и ни один путешественник не могли преумножить сокровище, более того, никто не знал толком, где такие рыбы водятся. Поддонки втихомолку радовались этому — неизвестно, как сложились бы отношения верхних и нижних княжеских подданных, если бы пресная вода доставалась верхним без помощи водосборников нижних…

К воротам дворца вел горбатый мостик, красиво отражался в круглом озерце.

— Эй, ты! — стражник у ворот зачем-то поднял копье. — А ну, отойди!

И Варан поскорее отошел. С его-то счастьем — обвинят в покушении на жизнь драгоценных рыб и повесят с облегченным вздохом: наконец-то!

В животе бурчало все настойчивее. Варан вернулся на пристань, зарылся в кучу сушняка и проспал до заката — пока его не разбудили, тряхнув за плечо. Разбудивший оказался отцом — лихорадочно-веселым, непривычно говорливым, не верящим, кажется, в свое счастье, — в который раз потерянный сын снова возвращается живым и здоровым…

Варан отмалчивался — то, что можно было рассказать Ниле в самых красочных подробностях, показалось бы глупой выдумкой, вздумай он поделиться пережитым с отцом. Взвалив на спины по мешку с сушняком (тяжесть невелика, но равновесие трудно удержать — сдувает), они один за другим прошли по причальной доске, навесили груз на крючья по бокам корзины, вернулись за новыми мешками и так, шагая взад-вперед по узкому причалу над бездной, нагрузили на винт восемь мешков сушняка и четыре мешка сухой, еще теплой соли.

Отец задыхался. А Варан ничего — привык, наверное. Придышался к воздуху горни.

Солнце уходило за край облаков. Подсвеченные сбоку, они казались совершенно реальной местностью с горами и пещерами, с деревьями, с обитателями; даже Варан, много раз испытывавший облака на ощупь, загляделся. Уж не та ли это страна, куда уходят горни после смерти?

— Пошли домой, — отец положил руку ему на плечо. — Мать измучилась… Ночь не спала… Пойдем.

Варан кивнул, прекрасно понимая, что дела его наверху закончены, и немного стыдясь того, что о матери за все эти полтора дня не подумал ни разу. Причальник Горюха махнул рукой, давая добро на спуск; отец первым влез в корзину, осмотрел крепления груза, кивнул Варану:

— Император с нами… Загружены под завязку, ну да вниз — не вверх… Давай, сынок.

Варан перебросил ногу через край корзины и в последний раз обернулся на пристань — причальные доски, как растопыренные пальцы, черные дыры складов, два причальника на краю каменного карниза сидят, свесив ноги, поплевывают в бездну, благо поддонкам все равно, плевки или дождь…

Причальники разом обернулись, заметив что-то, невидимое Варану, и через секунду из темного коридора выскочила Нила. Варан моментально узнал ее, несмотря на то, что была она не в привычных брюках, а в платье. Широкополая шляпа сдвинута на затылок, рваной паутинкой болтается светлая вечерняя вуаль — Нила выглядела как настоящая горни, только что проснувшаяся на куче сушеных водорослей.

— Нила! — Варан замахал рукой, разом забыв о причаль-никах, об отце и о винте. — Нила!

Дежурный причальник поднялся, шагнул к Ниле, протянул руку, будто преграждая ход; Нила увидела Варана. Причальник крикнул что-то предостерегающее, но Нила уже бежала по доске, сложная конструкция раскачивалась под ее ногами, и крепления, удерживающие винт, стали опасно скрипеть.

— Стой! — крикнул отец. — Да что же!.. Нельзя… Куда?!

Ниле, казалось, наплевать было на облака внизу. Она добежала до половины причальной доски и тут только заметила, что настил скачет, как пойманная рыба. Тогда она остановилась, присела, ухватилась руками за причальную доску — и наконец-то испугалась.

— Стой! — снова крикнул отец. — Да ты…

Варан встал на четвереньки и, вовсе не заботясь о том, чтобы не выглядеть смешным, пополз к Ниле. Растревоженный причал ходил ходуном.

Нила смотрела потрясенно — как будто за время, что они не виделись, у Варана выросла вторая пара ушей.

— Здесь нельзя бегать, — сказал он и обнял ее за плечи.

— Меня сейчас вырвет, — простонала она замогильным голосом.

— Я тебя искал, — признался Варан.

Причальники вопили и ругались. Ветер уносил их слова.

— Мне сказали, — пробормотала Нила.

Варан крепче прижал ее к себе.

— Как там? — спросила она глухо.

— Внизу?

— Вообще…

— Нормально, — отозвался он, не уверенный, что правильно понял вопрос.

— Ну… ты скучаешь? — Нила требовательно взглянула ему в глаза.

— А ты как думаешь?

— Эй! — резко крикнул отец. — Да что же такое, а?!

Они болтались между небом и землей, между отцом и причальниками, болтались, вцепившись в доску и друг в друга.

— Как у тебя? — спросил Варан, чувствуя, как секунда за секундой выходит время их разговора.

— Нормально, — она слабо улыбнулась. Перевела дыхание; ветер отогнул край богатого кружевного воротника, и Варан увидел, как на тонкой белой шее переливается огнями ожерелье.

— Что это?! — поразился он.

Она так дернулась, что чуть не свалилась в пропасть. Поняла вопрос, но зачем-то притворилась дурочкой:

— Что? О чем ты?

— Камни, — сказал Варан.

Причальная доска дернулась сильнее — это отец выбрался из корзины. Варан видел, как Ниле хочется поправить воротник, но она не решается отнять руки — левую от края доски, правую от Баранова плеча.