Фолкнер - Борис Грибанов

Баярд не в силах уже вернуться домой, он уезжает, скитается бесцельно по разным городам и наконец бессмысленно погибает, согласившись испытывать новый самолет, построенный каким-то безумным изобретателем.

Однажды студенты спросили Фолкнера: "Почему молодой Баярд после катастрофы, в которой погибает его дед, совершает трусливый поступок — бежит? Почему он не ведет себя как вели Сарторисы?" Фолкнер ответил: "Я думаю, что один из близнецов на самом деле не был храбрым и знал это. Его погибший брат был более храбрым; я имею в виду, что он был способен на порыв неистовости, который ведет к физической храбрости. Я думаю, что тот, который остался в живых, не только испытывал психическую травму от потери брата-близнеца, но он еще должен был говорить себе: лучший из нас погиб, погиб храбрый, и ему больше не хочется жить. Он вернулся домой, но у него нет желания жить, а может быть, он должен был успокаивать свою совесть, говоря себе: более храбрый я или нет, уже не имеет значения, и мне это все равно".

В этом вся суть. Призраки, терзающие молодого Баярда Сарториса, заставляющие его вновь и вновь испытывать себя перед лицом опасности, толкающие его на бессмысленные, дикие выходки, на поиски смерти, — это Фурии страха, живущие в его сознании, свидетели того, что он был трусом на фронте, хотя и тщательно скрывал это. Баярд знает, что он оказался недостойным славного наследства своих предков, что он предал эти героические традиции беззаветной храбрости.

Иными словами, моральное наследство прошлого оказывается для молодого Баярда слишком тяжким бременем, которое он при всей своей внешней мужественности не в силах выдержать. Отсюда его стремление к самоуничтожению.

Так возникает в романе «Сарторис» тема, которая станет одной из важнейших во всем творчестве Фолкнера. Трагедия Баярда Саргориса и многих молодых героев Фолкнера, которые последуют за Баярдом, заключается в том, что они оказываются жертвами противоборства между красивой легендой прошлого и реальностью современной им жизни. Это противоборство калечит и разрушает их. Выросшие под обаянием рассказов о героическом прошлом своих семейств, о храбрых подвигах своих прадедов в годы Гражданской войны, впитавшие из этих легенд нормы поведения морального кодекса довоенного Юга, они оказываются беспомощными и слабыми, когда в период своего возмужания сталкиваются лицом к лицу с современной им действительностью. И тогда выясняется, что моральные ценности, столь высоко котировавшиеся в обществе, где властвовали полковник Джон Сарторис и ему подобные, полностью девальвированы, они оказались эфемерными и никому не нужными.

Фолкнер сам принадлежал к этим потомкам, к новому поколению молодых южан, выросших уже в XX веке. И его отношение к прошлому двойственное. Он не мог отказаться от красивой легенды о Юге до Гражданской войны как о потерянном рае, на этой легенде он вырос сам, впитал ее, она стала частью его духовного «я». И это особенно ярко проявилось в романе.

Итак, с одной стороны атмосфера идеализации прошлого, идиллические картинки былого великолепия и призрачной гармонии плантаторского, рабовладельческого общества. А с другой — художник не мог не отразить давящего гнета легенды о прошлом, не мог не ощущать разрушающего влияния, которое власть прошлого оказывает на человеческую личность. Процесс развенчивания этой легенды будет у Фолкнера сложным и скажется з полную меру в будущем, но первые намеки появляются уже в «Сарторисе». Это осуждение проскальзывает в словах старика Фолза, который восхищается полковником Джоном Сарторисом и в то же время замечает: "Когда человек начинает людей убивать, ему почти всегда приходится убивать их еще и еще. А когда он убивает, он уже и сам покойник".

Другую разновидность молодых героев Фолкнера открывает собой в романе «Сарторис» Хорэс Бенбоу, человек слабый, безвольный, спрятавшийся от действительности в скорлупу книжной премудрости, в фантастический мир поэтических образов.

Для Хорэса Бенбоу характерно, что в отличие от Баярда и Джона Сарторисов он провел мировую войну в рядах Христианской ассоциации молодых людей, а значит, отсиживался в глубоком тылу.

Из Европы Хорэс Бенбоу привез стеклодувный аппарат, и главной страстью его жизни становится выдувание из стекла изящных ваз, которые, по его мысли, должны воплотить бессмертную красоту. Наконец ему удалось создать почти безукоризненную вазу цвета прозрачного янтаря, "роскошную и целомудренно безмятежную". "Он постоянно держал ее у себя на ночном столике, окрестив по имени сестры Нарциссой, и время от времени, произнося свои выспренние тирады о смысле мира и безупречных средствах достижения оного, адресовался равно к обеим со словами: "О целомудренная дева тишины", цитируя "Оду к греческой вазе" Китса.

Отказ Хорэса Бенбоу от мужественности предков символизируется его готовностью, а скорее даже стремлением подчиниться женщинам. Еще мальчиком он полностью отдал себя во власть сестры Нарциссы, несмотря на то, что она была на семь лет моложе его. Теперь, вернувшись после войны из Европы, он безвольно идет на связь с замужней женщиной Белл Митчелл, хотя прекрасно знает, что она собой представляет: "Когда Хорэс уже засыпал, его память, со свойственной памяти сверхъестественной способностью повторять не относящиеся к делу события, с жуткой точностью диктофона воспроизвела одно происшествие, которое он в свое время счел совершенно ничтожным. Белл оторвала от его губ свой рот, но, еще прижимаясь к нему всем телом и держа обеими руками его лицо, вперила в него настойчивый вопросительный взгляд. "У тебя много денег, Хорэс?" — спросила она, и он тотчас же ответил: "Разумеется, много". И опять перед его умственным взором возникла Белл; она обволакивала его, словно густые пары какого-то смертоносного наркотика, словно воды неподвижного пресыщенного моря, и он наблюдал, как идет ко дну".

Вот так же безвольно, бесхарактерно Хорэс позволяет Белл женить его на себе, вопреки возмущению и сопротивлению Нарциссы.

Если предки молодых героев Фолкнера, создатели династий, состояний, плантаций, строители железных дорог, герои войны, были сильными личностями, людьми дела, которые умели претворить свои мечты в жизнь, то их потомки, в частности Хорэс Бенбоу, предстают перед читателем людьми слабовольными, нерешительными, мечтателями, подменяющими дела словами.

Такое же измельчание характеров, снижение нравственных норм прослеживается и среди женщин — героинь романа "Сарторис".

В «Сарторисе» панегирик женщинам времен Гражданской войны произносит тетя Дженни, сама представляющая это поколение. "Для мужчин все невыносимо, — в запальчивости внушает она Нарциссе Бенбоу. — Даже собственные безобразия, которые они творят безответственно, беззаботно, совершенно не зная предела тем подлостям, какие им вздумается совершить. По-вашему, мужчина мог бы целыми днями и месяцами сидеть в доме где-то у черта на куличках и в ожидании очередного списка убитых и раненых щипать корпию из простыней, скатертей и занавесок, смотреть, как убывает сахар, мука и мясо; жечь сосновые лучины, потому что нет свечей, а если бы они и были, то нет подсвечников, куда их можно вставить; прятаться в негритянских хижинах, когда пьяные генералы-янки поджигают дом, который построил ваш прадед и в котором родились вы и все ваши родные? Не говорите мне о страданиях мужчин на войне".