Вендари. Книга вторая - Виталий Вавикин

Они поднялись по каменным ступеням, минуя крохотный палисадник. Дубовая дверь была не заперта. Монсон жестом предложил Раде и Мэйтал войти первыми. Свет внутри не горел.

– Это что, вечеринка с сюрпризом? – шепотом спросила Раду Мэйтал. – Я чувствую здесь мысли других людей. – Она вдруг напряглась, замерла на месте. Входная дверь захлопнулась за спиной. – Что-то не так, – сказала Мэйтал.

Рада позвала Монсона по имени. Он не ответил. В сплошной темноте ничего не было видно.

– Аллан, что происходит, черт возьми? – Начала не то злиться, не то бояться Рада.

Затем она увидела яркую вспышку, похожую на молнию, которая на мгновение осветила все вокруг, услышала громыхнувший выстрел. Дробь из ружья пробила Мэйтал грудь, превратив в кровавое месиво. Кровь и раздробленные кости брызнули Раде в лицо.

– Только дернись, и я отстрелю тебе голову, – пообещал ей Монсон.

Вспыхнул свет. Рада увидела крупную, мужеподобную женщину с дымящимся ружьем в руках, увидела Мэйтал. Она с трудом дышала, но была жива. Кровь ее хозяина, Гудэхи, не позволяла ей умереть. Ее собственная кровь все еще текла, но раны уже начинали затягиваться.

– Нужно отрубить ей голову, – сказал Монсон.

– Нет! – Рада все еще хотела верить, что все это какая-то безумная шутка.

Широкоплечая женщина, похожая на Монсона, шагнула вперед. В руке у нее был нож для разделки мяса. Она замахнулась. Рада перехватила ее руку, но Монсон тут же воткнул ей в спину нож. Сталь прошла между ребер, пробила легкое. Рада захрипела, упала на колени, пытаясь вытащить нож из спины, но не в силах дотянуться до него. Изо рта у нее потекла кровь.

– Скажи, такие, как ты, правда чувствуют боль или же это притворство? – спросил Монсон. Голос у него был тихим, зловещим, свистящим.

– Почему… Почему ты это делаешь? – спросила Рада, харкая кровью.

– Почему я это делаю? – Он неожиданно рассмеялся. – А почему ты делаешь то, что делаешь? Скольких людей ты убила? А твоя подруга?

Рада попыталась ответить, но зашлась кровавым кашлем. Монсон назвал ее тварью, вампиром, исчадьем ада. Он говорил, что уже давно следит за клубом Боаза Магидмана. Говорил, что доберется до каждой твари, что посещает этот клуб. Говорил много и страстно. Говорил своим зловещим, свистящим голосом. Но он ничего не знал о Клодиу, не знал о Гудэхи. Для него существовали только их слуги, которые правят этим миром. Не их хозяева.

– Откуда вы взялись, черт возьми? – спросил Монсон, вытаскивая свой нож из тела Рады. Воздух пробитого легкого со свистом вырвался из раны, образовав кровавые пузыри.

Когда Монсон жил в Дакоте, один из слуг сородича Клодиу убил его родителей. Сам Монсон и его старшая сестра спаслись. Они прятались в шкафу, пока незнакомец, перерезав горла их родителей, собирал кровь в медицинские колбы. Слугой был мужчина. Монсон запомнил его лицо. Особенно глаза. Он и сейчас видел их так, словно с того дня и не прошло пятнадцати лет. Помнила и его сестра. Та самая сестра, которая отрубила Мэйтал голову ножом для разделки мяса. Ее зовут Вильда. Ей скоро тридцать, но она все еще девственница.

После смерти родителей она может думать только о мести. Да и отвращение к жизни слишком сильно. Она ненавидит этот мир, ненавидит свою жизнь. Каждый месяц она думает о том, чтобы убить себя, но ее сдерживает лишь понимание того, что где-то там ходит тот, кто убил родителей, сломав ее жизнь. Где-то там, в темноте, прячутся десятки монстров, которые пьют человеческую кровь. И об этом знает не только Вильда. Есть и другие люди, которые блуждают по стране в поисках этих тварей. Все это Рада видит в мыслях брата и сестры Монсон. Все их мысли, все их чувства, все воспоминания. И слова не нужны. Она переступила эту грань, по которой шла уже так долго.

От понимания этого закружилась голова. Чужие мысли лились и лились, наполняя сознание, словно хотели разорвать мозг. Это причиняло больше боли, чем рана от удара ножом, нанесенная Монсоном – человеком, которого Рада готова была полюбить. И еще все это отвращение, которое роилось в его голове. Отвращение к ней. Рада упала на пол, свернулась эмбрионом. И в отвращении этом был смысл. Скольких людей она убила? Скольких заставила страдать? Чужие мысли проникли, словно вирус, в кровь, вызывая ненависть и отвращение к самой себе. Хотелось забыться, уснуть, умереть. Рада стиснула зубы и тихо застонала.

– Больно? – ехидно спросил Монсон, решив, что причиной ее страданий является нанесенная им рана. Рада слышала его свистящий голос, который начинал ей казаться голосом другого человека, не того, которого она знала. Он стоял над ней с ножом в руках и, угрожая причинить еще больше страданий, требовал назвать имена остальных подобных ей тварей. – Сколько вас в Бруклине? А по всему Нью-Йорку? Мне нужны адреса, фамилии. Я хочу знать все ваши слабые места, чтобы избавить мир от этого проклятия… – Он продолжал говорить, а Рада чувствовала, как затягивается на ее спине рана, возвращаются силы.

– Давай просто убьем ее, – сказала брату Вильда. – Отрубим ей голову и дело с концом. – Она увидела, как Аллан качнул головой, и покраснела от гнева. – Ты все еще любишь ее? Все еще хочешь ее? Сколько раз вы делали с ней это? Пять? Десять?

– Я не был до конца уверен, кто она.

– А сейчас? – Вильда протянула ему нож для разделки мяса. – Вот. Докажи мне, что ее плоть не свела тебя с ума. Отруби ей голову! – Она увидела сомнения в его глазах и снова начала кричать, словно свихнувшаяся от неудовлетворенности монашка, отчитывающая молодежь за поцелуи. Не хватало только обещаний небесной кары и слов о происках дьявола. И этот гнев, это безумие – Рада чувствовала их, они заполняли ее так же, как заполняли Вильду. Всю, без остатка. – Убей ее! – верещала Вильда. – Убей эту шлюху! Убей, убей, убей!

Рада и сама не сразу поняла, что произошло дальше. Мысли Вильды, казалось, проникли не только в ее разум, но и в ее тело. Вернее, не мысли. Ярость Вильды. Особенно когда взгляд зацепился за обезглавленное тело Мэйтал. Вильда рада, что этой твари отрубили голову, но чувства Рады не сплетены с чувствами Вильды. Раде нравилась Мэйтал. Она была ее другом. Но друга больше нет. Друга забрали, убили, как животное. Именно это чувство смешивается с яростью Вильды, образуя безумный, взрывоопасный коктейль. Нужна лишь искра, чтобы воспламенить эту смесь. И эта искра есть. Нож для разделки мяса в руках Вильды – вот она искра.

Капли крови Мэйтал набухают на блестящей стали, скатываются по ее поверхности, падают на пол. Одна, другая. И кажется, что замер весь мир. Вильда не двигается. Рот ее открыт, перекошен гневом. В застывших глазах ее брата смесь растерянности и стыда. В его вязких мыслях Рада видит смущение. В какой-то момент их отношений он верил, что ошибся, верил, что Рада не одна из тех тварей, которая убила его родителей. Но он не признавался в этом даже себе. Он хочет ненавидеть ее, но часть его все еще очарована ее телом, ее голосом, ее запахом. Особенно запахом.