Птичий путь - Сергей Алексеев

– Кто приводит? – машинально и настороженно спросил Корсаков.

– Уже не психолог, – упредил дальнейшие вопросы мудрый Оскол и тем самым признал свою вину. – Уже настоящий доктор, психотерапевт с большим опытом работы.

– У психолога тоже был опыт. Сводить людей с ума.

– Да, к нашему сожалению. – Непогрешимый Церковер неожиданно сделался нервным и самокритичным. – Не отрицаю своего промаха. Не поверите, я знаю эту даму больше трех лет. Не раз прибегал к ее услугам в вопросах более щепетильных. Представляете, после ее визита Чингиз вернул мне танкеры!

– Какие танкеры? – не понял Марат и потряс головой, думая, что старик заговаривается.

– Танкеры с нефтью! Выплатил неустойку, а как извинялся!.. И все сделала эта очаровательная женщина с маленькой ножкой.

– Разрешите мне поработать с ней, – попросил Марат. – Нужны только начальные данные, хотя бы имя, телефон. Сам разыщу.

– Как – поработать? – настороженно спросил Оскол. – В каком смысле?

– Возьму в оперативную разработку. Я чувствую, концы нужно искать в личности этой дамы. Очень уж походка ее нравится, говорят – как у китаянки…

– Как же, вам только отдай даму! – с чего-то вдруг захихикал Оскол. – Вы ее разработаете!.. Уверяю вас, к китайцам она отношения не имеет. Просто ножки такие маленькие. – Он по-прежнему не хотел подпускать Корсакова к своим секретам и связям. Даже в такой критической ситуации.

– Вообще кто-нибудь этим занимается? – с хмурым вызовом спросил Марат, глядя на дремлющего Филина. – Из вашей службы?

– Не волнуйтесь, занимаются, – многозначительно вымолвил Церковер, тоже взирая на начальника разведки. – И сам лично когда-то курировал… Поверьте, наблюдал поразительные результаты.

– И здесь результат налицо, – не удержался от сарказма Корсаков. – Еще вечером Роксана была в нормальном, вменяемом состоянии.

– Но не хотела подтверждать факт изнасилования, – вяло защитил своего соратника Сторчак. – Вернее, с точностью наоборот – будто сама изнасиловала Алхимика. Впрочем, что теперь судить, кто и кого…

– Надеюсь, доктор поправит положение, – сказал Оскол. – Хотя бы приведет ее в чувство. Конечно, все ее странности не снять, потребуется длительное лечение… – И замял тяжелый для него разговор. – Только не давите на подопечную, не задавайте прямых вопросов. Пусть расслабится у моря, вспомнит и назовет человека, кому передала гребень. Это могут быть милиционеры из наряда или кто-то из персонала психлечебницы. Зачем и на каких условиях. Если отняли силой, то кто конкретно. Если же спрятала сама, то где…

– Без консультации с нами никаких шагов не предпринимать, – подхватил Сторчак. – Звонить только по защищенной спецсвязи, с соблюдением конспирации. Твой псевдоним – Князь.

Филин заскрежетал рукой в портфеле и достал очередную рекомендацию.

– Ну, а ваша барышня, разумеется, Княгиня, – благосклонно добавил Оскол, изучая предложение начальника разведки. – Скорее всего, в Болгарии вы попадете под наблюдение спецслужб. Либо иных заинтересованных лиц. Без согласования с нами ни в какие контакты не вступать. Избегать случайных знакомств, особенно с женщинами на пляже.

– Какие уж тут женщины? – усмехнулся Смотрящий. – Когда со своим самоваром…

И ни слова о гении!

– Алхимик вас не интересует? – напрямую спросил Марат, стараясь таким образом выдавить из Оскола информацию. – Она может знать, где сейчас ее возлюбленный…

Тот замахал руками и вскочил:

– Умоляю вас, не вздумайте спрашивать несчастную бедную девицу! Даже намеками! Испортите все дело. Она мгновенно замыкается при одном упоминании Алхимика. Забудьте вы своего соперника! Он в надежном месте и под полным контролем. Сейчас важнее вернуть золотой гребешок. Мои специалисты определили, что в орнаменте золотого венца зашифрованы некие слова. Что-то вроде обращения или пароля. В серебряных этого не было. Криптографы работают, но пока что…

Оскол постепенно выдавал свои тайны, по крайней мере подтверждал выводы Корсакова о двойной игре и о том, что его параллельная операция увенчалась успехом, Алхимика перехватили. Однако сейчас не это притянуло внимание. Столь щедрый жест – отпустить его после провала в Болгарию, да еще и с Роксаной, мог означать, что гребень и впрямь играет ключевую роль или что от Корсакова временно хотят избавиться, чтоб не путался под ногами. Сами же станут работать с Алхимиком, склонять к сотрудничеству, но другими методами – возможно, будут изображать благородных освободителей из плена грубого, жлобоватого соседа, подсунувшего свою жену…

«Ну и черт с вами!» – мстительно подумал Марат, уверенный, что гений ни на какое сотрудничество добровольно не пойдет.

– Где видиозапись их встречи? – вдруг мрачно спросил Сторчак. – Ты же устанавливал камеру в спальне?

Эту запись Корсаков никак не мог выдать на всеобщее обозрение – грызло, язвило, гноилось раненое мужское самолюбие. Камеру он устанавливал, но с возможностью отключения, ибо записаться могли бы и другие сцены, когда по ночам в спальню агентессы входил или врывался сам Марат…

– Объектив чем-то закрыли, – слукавил он. – Думаю, не случайно…

Они переглянулись.

– Роксана не должна была знать о съемке!

– Она и не знала…

– Тогда кто закрыл?

– Да что теперь разбираться? – Церковер по-стариковски ухмыльнулся. – Запись их встречи ничего не дала бы. Кроме эротического наслаждения, разумеется… Отправляйтесь на море, Марат Петрович. Эх, завидую вам! Сам бы сейчас искупался…

В это время Филин убрал свои бумажки в портфель, независимо, со скрипом встал и вышел из кабинета.

– Когда выезжать? – деловито спросил Марат.

– Сегодня, – пробурчал Смотрящий. – И на все тебе – неделя срока. Крути ее как хочешь – гребень нужно вернуть.

– Десять дней, – благосклонно поправил Оскол, кажется, перехвативший инициативу в управлении компанией. – И не «крути как хочешь». Прошу вас, Марат, максимум осторожности и чувств. Сыграйте пламенную любовь, страсть, преданность своей Княгине. И княжеское великодушие, прощение. Уподобьтесь Алхимику! Сами же говорили относительно мышления… Да берегите ее, не отпускайте ни на шаг! Если потребуется, приставьте к ней… своего управляющего.

Сторчак блеснул белка́ми глаз, явно хотел возразить, но промолчал. Церковер же продолжал выстраивать линию поведения:

– Сейчас пойдете в зону Д. Роксана находится там. Вас встретят, проводят… Изобразите, будто возмущены действиями врача, отнимите у него шприц, что-нибудь разбейте, порвите халат… Понимаете, да? Забирайте Роксану и везите… например, к себе домой. Или нет, лучше в гостиницу. Купите ей одежду, туфли, предметы туалета, ну и мелочь для макияжа. И сегодня же вылетайте в Болгарию. Все должно быть похоже на побег ради ее спасения. Вы жертвуете своей карьерой, положением. Мои люди подыграют – слежка, погоня. Пусть она это заметит…