О Сталине без истерик - Феликс Медведев

Во времена Хрущева в Канаду приехал Председатель Госстроя Новиков. Его и прибывших с ним видных инженеров интересовали канадские методы строительства на вечной мерзлоте, которая в Союзе охватывает около 40 процентов территории. С их делегацией я облетел всю канадскую Арктику с востока на запад на их комфортабельном правительственном самолете.

Во время остановки в Ванкувере министр обещал дать мне интервью в отеле, где мы остановились. Я, захватив магнитофон, явился к Новикову в номер и, к своему удивлению, увидел, что рядом с ним, человеком с полувековым опытом работы на ответственных постах, заместителем Косыгина, сидит самый молодой, лет тридцати, член делегации. Когда я закончил интервью с министром, а оно длилось более получаса, то этот типчик вдруг нагло заявил, что мы в начале беседы допустили пару ошибок. Я был уверен, что министр просто-напросто выгонит этого наглеца вон. Однако тот отреагировал иначе: побледнел и стал робко оправдываться. Видя, как старик оробел перед лицом юнца из КГБ, я сказал: «Давайте я перекручу ленту, и мы прослушаем начало беседы». Что я и сделал, после чего тот «специалист» с важным лицом заявил: «Нет, кажется, все в порядке».

Еще один небольшой, но очень забавный инцидент с делегацией Госстроя произошел перед посадкой в самолет в Оттаве. Я купил солидный журнал с большой фотографией Светланы Аллилуевой, которая буквально перед этим бежала на Запад. Увидев у меня в руках журнал, кто-то из советских гостей спросил, что за кинозвезда изображена на обложке. Я отвечаю: «Вам, господа, лучше знать, ведь это же дочь Сталина!» – и протянул ему журнал. Ответственный работник, поняв, какую оплошность он допустил, словно обжегшись, чуть не бросил журнал на землю, но, взяв себя в руки, наигранно-напряженно принялся рассматривать в нем другие фотографии. По поводу Аллилуевой я не услышал ни одного комментария.

Эти примеры мне лишний раз показали, что психология советских людей любого уровня осталась той же, какой она была при Сталине.

…В одну из встреч Мстислав Игоревич спросил, слышал ли я об Иване Солоневиче, очень популярной фигуре русского зарубежья. Конечно же, я слышал его имя, но знал о Солоневиче очень мало, поэтому попросил Могилянского рассказать более подробно об авторе запрещенной в советские времена знаменитой книги «Россия в концлагере».

– После войны я два года, до моего отъезда в Канаду, работал в администрации русского лагеря беженцев Фишбек под Гамбургом. В нем было лишь 10–15 процентов старых эмигрантов, то есть людей, которые никогда не были советскими подданными и поэтому не подлежали принудительной репатриации в Советский Союз согласно Ялтинскому соглашению, грубо нарушившему одно из основных прав человека. Все же остальные в нашем лагере были советскими людьми, вывезенными немцами во время войны в Германию на работу в промышленности или сельском хозяйстве. К счастью, военное командование английской зоны оккупации Германии, в которую входил и Гамбург, отнеслось с большой симпатией к русским беженцам и нашло способ оградить их от рыскавших по всей западной Германии советских репатриационных комиссий.

Работы в лагере было очень много, так как в него ежедневно прибывали все новые и новые беженцы, для которых нужно было оформлять документы, добывать дополнительное продовольствие, находить место для жилья.

Вот почему я часто засиживался в конторе лагеря до позднего вечера. И вот однажды в один из таких вечеров кто-то постучался в дверь и на мое «Войдите!» в комнату вошел очень смуглый мужчина, напоминавший большого медведя, стоящего на задних лапах. Узнав, что я работаю в администрации лагеря, он представился: «Иван Солоневич» и скромно добавил: «Возможно, вы слышали обо мне?» Надо сказать, что перед войной, в течение ряда лет, Солоневич был самым известным русским человеком, жившим за пределами своей родины. Сообщения о нем проникали даже в Союз, несмотря на «железный занавес» и сталинский режим террора.

Чем же объяснить такую известность? Солоневич работал журналистом и к началу 1930-х годов приобрел известность, главным образом, в спортивных кругах, так как активно занимался борьбой и тяжелой атлетикой и даже занял второе место на Всероссийских соревнованиях по тяжелой атлетике. В 1932 году его, сына Юрия и брата Бориса арестовали и отправили в ГУЛАГ, на строительство Беломорско-Балтийского канала. И вот из этого огромного лагеря Солоневичам удалось бежать в Финляндию и начать бурную антисоветскую деятельность.

Позже Иван Солоневич написал книгу «Россия в концлагере» – первую правдивую книгу о сталинском режиме. Она стала бестселлером, ее издавали в разных странах. Подобные правдивые вещи писались и раньше, но не имели успеха на Западе, где многие продолжали верить в то, что коммунисты строят в России рай на земле. Для тех же, кто приезжал в Союз, чтобы посмотреть, как этот рай создается, власти устраивали такую показуху, что на нее клевали даже самые известные западные политические деятели и писатели. Приведу только один пример: в начале 1930-х годов, когда Сталин начал проводить принудительную коллективизацию, вызвавшую ужасный голод, стоивший жизни многим миллионам людей, в Союз приехал известный английский писатель Бернард Шоу, человек весьма левых взглядов. По возвращении Шоу в Лондон его стали спрашивать, наблюдал ли он в Союзе какой-либо голод, о котором ходят слухи? Шоу ответил: «Я еще нигде так вкусно и сытно не ел, как в Советском Союзе».

Так вот, в 1946 году мне было суждено познакомиться с первым, до Солженицына, писателем из Союза, на книги которого обратил внимание весь мир.

После того, как я вызвал в контору заведующего нашим лагерем Бориса Житкова, Солоневич рассказал, что привело его к нам. Дело в том, что в 1943 году, когда положение немцев на восточном фронте стало ухудшаться с каждым днем, министр пропаганды Геббельс вызвал в Берлин Солоневича из Софии, где он обосновался после побега и организовал издательство (там была попытка НКВД его убить, но от присланной по почте бомбы погиб не он, а его жена и секретарь). Зная, видимо, о его взглядах и способностях, Геббельс предложил Солоневичу возглавить в министерстве отдел антисоветской пропаганды. Писатель, однако, со свойственной ему прямотой и мужеством заявил на это, что он категорически отказывается от какого-либо сотрудничества с гитлеровской Германией, которая ведет себя с русским народом не лучше, чем большевики. В результате Солоневич со своим сыном Юрием, его женой и маленьким ребенком были сосланы в маленький город в Померании, где жили под домашним арестом до весны 1945 года.