Равнение на знамя - Александр Бушков

— А что вы имеете в виду под «прошлым опытом»? — спросил Человек из Центра.

— Первая мировая война, — не задумываясь, отозвался Кареев. — Двадцать второго апреля пятнадцатого года немцы выпустили на французские позиции примерно шестьдесят тонн хлора одномоментно. Было отравлено газами пятнадцать тысяч человек, пять тысяч из них умерло на месте. Тридцать первого мая пятнадцатого же года немцы пустили примерной такой же объем хлора на русские позиции в Польше. Более девяти тысяч отравленных, из них умерло около тысячи двухсот. Это был фронт, и там находились только взрослые мужчины. В городе, кроме мужчин — женщины, дети, старики. Поэтому соотношение смертельных случаев наверняка будет другим…

— И как можно обезопасить объект?

Кареев бледно усмехнулся:

— Самый надежный способ — ввести туда роту-другую десантников или подразделения спецназа. Вот только в этом случае противник наверняка акцию отменит… и тихонечко улетучится из города. Где он нанесет следующий удар, предсказать невозможно. Поэтому их следует брать здесь. В городе. Идеальный вариант — дождаться, когда их машина отправится на объект, точнее, будет отправляться. Взять их, когда погрузка будет закончена. Одновременно взять и главных фигурантов — еще не факт, что они отправятся с машиной…

— Но если я правильно вас всех понял, вы до сих пор так и не установили ни место хранения взрывчатки, ни места, где террористы укрываются?

Кареев видывал всяких Человеков из Центра. Этот, в отличие от некоторых, был весьма неглуп и суть проблем хватал на лету — отчего, впрочем, легче не становилось, наоборот…

— Вы поняли меня правильно, — сказал он бесстрастно. — Ситуация напоминает головоломку, где не хватает нескольких ключевых моментов. Мы знаем, что они здесь. Мы знаем, что взрывчатка здесь. У нас есть немало информации, но не хватает некоторых связочек…

Он глянул на начальника местного УСФБ — скорее вопросительно, без напора. По сложившейся практике, именно местный начальник в таких вот случаях возглавлял кризисный штаб, и оперативные дела были, если начистоту, исключительно его головной болью. Кареев в данном случае играл скорее роль отлично выдрессированного пса, ожидающего команду «Фас!». Вот только облеченный всеми мыслимыми полномочиями и властью человек из столицы наверняка в таких тонкостях не разбирался.

— Генерал совершенно точно обрисовал ситуацию, — сказал главный губернский чекист. — В его задачу входит исключительно захват и прочие активные мероприятия. А оперативная работа, то есть, вульгарно выражаясь, вынюхивать и вылеживать, — это наши заботы.

— И как с заботами, справляетесь? — с ноткой нервной иронии поинтересовался москвич.

— Землю роем на три аршина вглубь. Результатов пока нет. Мы этим занимаемся всего сутки, и связок, как совершенно правильно охарактеризовал это товарищ Кареев, не хватает.

«Молодец, — подумал Кареев. — Отсиживаться и отмалчиваться не стал, принял на себя часть ох какой нелегкой ноши — а в таких вот ситуациях случается и иначе».

Москвич прищурился:

— Вот если рассуждать теоретически… Может взрыв на объекте произойти сейчас? Вот сию минуту? Или через час? Или сегодня вечером?

— Если рассуждать теоретически, тогда, конечно, все возможно… — пожал плечами чекист.

Карееву он понравился. Теперь уже ему требовалась поддержка, и Кареев поторопился вмешаться:

— Это теория. Если на практике, я считаю, у нас есть еще как минимум двое суток.

— И на каком основании вы так считаете?

— Через двое с небольшим суток — день рождения Джохара Дудаева. У нас были агентурные данные о каком-то «подарке гяурам ко дню рождения покойного героя нации». Кроме того, и Бакрадзе, и Нидерхольм продолжают находиться в угрожаемом районе, — он обернулся к чекисту, и тот подтвердил энергичным кивком. — Если верна догадка, что именно эта парочка должна будет потом поднять шум в соответствующей прессе об очередной техногенной катастрофе в России, ставшей, понятно, следствием российского раздолбайства…

— Если, если, если… А если они тут ни при чем? Если из них, наоборот, готовят «жертв трагедии» со звонкими именами?

«Умен, — оценил Кареев. — Он мне не нравится, но он умен».

— Если день рождения Дудаева тут ни при чем? И они собираются ударить, допустим, завтра? Неужели так трудно принять на объекте какие-то дополнительные меры безопасности? Чтобы эту вашу машину грамотно перехватили на въезде?

— Очень уж рискованно, учитывая все обстоятельства, — не раздумывая, ответил Кареев. — Малейший прокол, и они нас раскусят. Если их человек на объекте просечет неладное и даст сигнал тревоги… что можно сделать примитивной, не вызывающей подозрений эсэмэской с легального мобильника типа «Катя, подогрей обед» или «Купи полкило докторской, не забудь»… Нет, очень уж рискованно.

— Ну а ваш Абу-Нидаль?

— Абу-Нидаль — полевой бандит, и не более, — пояснил Кареев. — Он всего-навсего обеспечивал прохождение по своей линии каких-то грузов и людей. И не более того. Пару явок здесь он сдал — и только. Он сдал Бакрадзе, как одного из своих. Он подробно рассказал про детонаторы… И все. Накир — умнейшая сволочь, все здешние события он замкнул на себя. Мы его пока не засекли. А брать Бакрадзе нет смысла — ему просто нечего будет предъявить.

— Другими словами, вы предлагаете сидеть сложа руки?

— Вовсе нет, — сказал Кареев. — Мы форсируем события максимально. Будем работать двадцать пять часов в сутки, попытаемся сложить головоломку… Ничего другого я предположить не в состоянии. У нас есть перспективные направления, интересные разработки, сейчас их отрабатывают в лихорадочном темпе. Можно, конечно, поднять все силовые структуры, устроить несколько суперперехватов… но опыт показывает, что подобные масштабные акции пользы не приносят. Все-таки миллионный город, мирное время…

Воцарилось долгое молчание. Наконец Человек из Центра, глядя колюче, осведомился:

— Вы понимаете, какая на вас лежит ответственность?

Как всегда в подобных ситуациях, при подобных возвышенных репликах, Кареев почувствовал во рту привкус дешевого мыла. Его так и подмывало громогласно заявить: «Нет, не понимаю. Я дурак, даун, дебил, мне час назад дали ефрейтора, и это вовсе не я ловил умную и опасную сволочь всю сознательную жизнь!»

Но он, разумеется, смолчал. Так не полагалось. Он подтянулся и надлежащим тоном, с надлежащим взглядом отчеканил:

— Понимаю.

— Хочется верить, — сказал москвич, по-прежнему буравя его колючим взглядом. — Хочется верить… Ну, все свободны, я думаю? Работать нужно.

Выйдя из здания, Кареев не сразу заметил машину Рахманина. В висках давило, перед глазами, как он ни смаргивал, назойливо маячила светящаяся точка. Когда он сел в машину рядом с полковником, точка уже превратилась в солидных размеров многоцветное кольцо. Он щурился, моргал, встряхнул головой — кольцо не пропадало. Такой напасти с ним еще не случалось.

— Я отправил Климентьева на базар, — сказал полковник. — С Людой и Тимурчиком. Что там на задании обмыслили?

Кареев хотел ответить длинной, сложной фразой, но со страхом обнаружил, что попросту не в состоянии ее произнести. Фраза давно сложилась у него в мозгу, каждое слово на своем месте — а вот язык словно бы отказал, не выговорить, и все тут…

— Да так, — только и смог выдавить он.

— В конце концов, то, что Бакрадзе там частенько бывает, еще ни о чем не говорит…

— Ну да, — пробормотал Кареев.

Ему было откровенно не по себе, испуг разгорался нешуточный. Он находился в здравом уме, в ясном сознании, прекрасно ориентировался в окружающем, даже сердце не кололо, но словно бы начисто лишился способности произносить длинные слова и сложные фразы — пренеприятнейшее чувство. И радужное кольцо перед глазами…

— Нидерхольма ведут старательно, — продолжал Рахманин. И покосился цепко: — Сергей Михайлович… вы себя нормально чувствуете?

Кареев ощутил дикую, прямо-таки звериную радость: радужное кольцо помаленьку таяло, и боль в висках отпускала…

— Все нормально, — сказал он медленно, взвешивая каждое слово, как будто учился говорить заново. — Умотался немного, и духота там дикая стояла, кондиционер накрылся… Поехали.

Отпустило, кажется…

С последней «газелью» пришлось провозиться — ну кто бы мог подумать, что ящики с виноградом, оказывается, такие тяжеленные? До сих пор с фруктами они сталкивались исключительно на тарелке, а вот разгружать их весь божий день не приходилось отроду. Хорошо еще, это последняя на сегодня машина.

Перехватив бдительный взгляд толстопузого Гурама — этакого здешнего капо — Кеша пожал плечами и развел руками: дескать, и рады бы горы свернуть, да фронта работ не видно… Гурам, органически не переваривавший, когда базарная бичева слонялась без дела, тем не менее прекрасно видел, что фронта работ и точно более нема. Для порядка состроил суровую физиономию, погрозил толстым пальцем и удалился в сторону мясных павильонов. Кеша направился под навес, где Антон уже разложил на газетке немудрящий харч, согласно их нынешнему общественному положению, примостил баллон пива — безалкогольного, конечно, но на вкус и на запах никто не отличил бы.