Арно, ты маг воды: Убей невесту. - Виктор Крыс

убить, наказание смерть, — холодно проговорил я, даже не посмотрев в сторону старейшины, а смотря на голову в крови красавицы и острие меча, вонзившееся между красивых грудей, пробив кожу.

— Не убила, — властно проговорил старейшина. — Продолжишь и я сожгу тебя.

— И это справедливость?

— Больше тебе Катарина проблем не доставит.

— Не верю.

— Слово стаи, — ответил старейшина.

— Что ж, стае поверю, один раз, — прохрипел я, убирая меч, и видя в отражении меча, убираемого в ножнах, как мое лицо светится рунами. Светились и мои руки, неизвестные руны спасли мне жизнь.

Я проходил мимо старейшины, но он остановил меня, взяв за руку.

— С Адель также поступил бы?

— Не знаю, — прохрипел от напряжения я. — Наверное, попытался бы не убить.

— Иди.

И я пошел, домой, хромая и видя, как светятся мои руки. Почему не убил? А с драконом тогда кто разберется? Я чувствовал, что у меня осталось немного времени,

Запретный район оказался ближе, чем я думал, или я просто отключился на время? Вот дверь, я потянул за ручку двери.

— Оу, кто вернулся так рано? Что, не наливали? — поприветствовал меня Данте, сидя за фолиантом со свечой. — Ну, как все прошло?

— Хреново, — ответил я, падая на дощатый пол.

— Твари! — прокричал Данте. — Псины, я ж вас прикончу!

А я смотрел, как прямо перед глазами расширялась лужа из крови, которая текла из носа, рта и, кажется, глаз. Я моргнул. Нельзя было моргать, никогда нельзя моргать, когда ты в опасности. Но я моргнул. Сука.

Глава 12

Моргать было страшно, потому что может так получиться, что ты в последний раз закрыл глаза. Но как же всё таки прекрасно открывать глаза и ощущать себя живым. Всё тот же чердак, утро, а внизу шумят.

— Неужели я утром встал? После всего просто проснулся? — прошептал тихо я, так как сил вообще не было и голова гудела, хотя и неудивительно.

А внизу на кухне что-то грохотало, от этого я и проснулся, то ли сковородой кого-то лупили, то ли что-то так яростно готовили.

Пахло вкусно, даже очень, мясом, свежими лепешками, и я почувствовал, как очень есть захотелось.

— Красавица, умница, а как готовит, — приговаривал Данте, его голос звучал приглушенно за дверью и потолком чердака. — Замуж бы тебя отдать.

— Нет, извращуга, не получится, не отдамся. И вообще, меня даром не возьмут, мои женихи дохнут почему-то, — ответила ему задорно Лили. — Хватит меня есть глазами, вон, пирог с мясом и грибами отведай.

— Эх, старость не радость, будь я помоложе, отведал бы твой пирог, а сейчас хоть посмотрю, — вздохнул наигранно Данте. — А ну, рассказывай, как в девках еще осталась? Женихи-то небось мрут от того, что насильно пытались в жены взять тебя?

— Ну что ты, за деньги пытались, за много денег. Красота это как проклятье, и я тут не причём, то конь лягнет, то отравятся грибами… — хихикнула Лили. — А я всегда далеко…

— Не буду я есть этот твой пирог, от греха подальше, а то смотрю, он как раз с грибами.

— И очень зря, я в грибах разбираюсь отменно.

— Я и не спорю. Только вот зачем мазь тогда такую брату подсунула, если в травах разбираешься?

— По ошибке.

— Не верю.

— Я никогда не вру! — возмутилась девушка.

— Не верю, — тихо проговорил старик, прекрасно зная, что я все слышу. И насколько я знаю, если кому-то Данте не верит, то кое-что это да значит.

— Ну и не верь, — ответила старику Лили и замолчала, как, впрочем, и Данте.

Я медленно вставал, отрывая голову от подушки, тяжело, словно она прилипла, и присев на край кровати я взглянул в зеркало.

— Я синий? — выдохнул я удивленно.

Лицо было сплошным синяком, даже дотронуться нельзя, а вот все зубы были на месте, хоть и шатались. Мой голос услышали, и мне показалось, что на чердак несется ураган.

По лестнице послышались торопливые шаги, дверь распахнулась.

— Браааатииик! — ультразвук глушил уши, на меня неслось огненное нечто в переднике. — Живой!

— Стоять! Не трогать! — холодно, содрогнув пространство, прокричал Данте и Лили замерла в переднике, с вытянутыми руками и вся в муке. Ну хоть передник не на голое тело, а то ведь она может.

— Дядя Данте, — умоляюще шепотом проговорила Лили. — А как же потискать?

— Не трогать! — рявкнул Данте, кряхтя подымаясь по лестнице с кухни на чердак. — Привыкай, он маг, одаренный, стихийник. Тронешь и он сам тебе руки отрежет, пока будешь прахом рассыпаться.

— Дядя Данте, вы жестоки, — Лили вдруг заплакала.

— Данте, что происходит? — вопросительно прошептал я, ничего не понимая.

— Лили, неси курицу, которую на суп думали использовать, а не коптить.

— Я быстро, — ураган унесло куда-то вниз, но по дороге она оступилась на лестнице и кубарем слетела вниз. — Я в порядке!

А Данте, опираясь на трость, которую я впервые видел за все время нашего знакомства, доковылял до стула напротив моей кровати и кряхтя присел.

Я впервые заметил, что он очень стар, этот лысый старичок, сейчас он прям источал старость и серьезность.

— У нас есть пара минут, пока она догадается, что курицу забыла в клетке в лавке, — устало проговорил Данте. —У неё мозгов иногда как у курицы…

— Женщины, — прошептал я. — Иногда эмоции выключают у них разум.

—Но ты-то не женщина, ты чего творишь? — хмуро проговорил Данте.

— Я и сам не понимаю.

— Удар медной булавой в голову пережить нельзя, законы природы едины даже в этом мире.

— Я умер? — тихо прошептал я.

— Нет, но умирают сейчас за тебя, у нас, кстати, больше крыс в доме нет, а я занялся копчением куриц, — усмехнулся Данте, опиравшись на трость. — Курица последняя из десятка, когда отпустит тебя твое забирание жизни, или, как его еще называют, касание смерти, вернешься к своему обычному состоянию.

— Я принесла курицу! — ворвалась на чердак Лили с курицей в руках, перебив Данте.

— Заткнулась! — прокричал зло Данте, оскалившись как старый матерый хищный зверь, а Лили замерла как по