Наречённый для ворожеи - Лариса Тихонова

и округлое, словно большой приплюснутый шар или плод, размером с хорошую тыкву. Который вдруг раскрылся с хрустом спелого граната и оказался заполнен крупными гладкими шариками. Каждый величиной с кулак и пронзительно-жёлтого цвета. И тут же вверх ударили лучи, создавшие над развалинами золотистое сияние.

А потом рядом с "плодом" появилась обнажённая женщина. Уродливый Тавр весь затрясся, и с мольбой потянув к ней руки, словно кающийся грешник. Вот тогда-то Рута поняла, что не только у неё, но и у Позёмки нет никаких шансов.

Обнажённая прелестница на стене была ослепительно хороша! Очень женственные формы имели чуть преувеличенные пышности, и всё же выглядели безупречно, а шелковистая кожа восхищала волшебным оттенком. Что-то абрикосово-золотистое.

А ещё эта зараза не знала стыда. Стоя на кромке стены на четвереньках, соблазнительно выгнула в пояснице спину и нежила свой идеальный зад в свете луны. Тавр восхищённо на это пялился, а Рута принялась жутко злиться. Давно следовало приворожить напарника, небось теперь бы не облизывался! Что же будет, когда красавица покажется в полный рост?

Словно подслушав её мысли, золотистая женщина грациозно потянулась и распрямилась, и Рута чуть не завыла в голос, увидев, куда заворожено уставился её Тавр. Соблазнительница оказалась золотой везде… впрочем, не совсем. При полной обнажённости тела волосы на голове были скрыты под жёстким, высоким и довольно неуместным колпаком.

– Надеюсь, она лысая! – ревниво и язвительно прошипела Рута. – Или, ещё лучше, лысая и в коросте чесотки!

Тем временем красавица, нежно улыбнувшись Тавру, вдруг безо всякого предупреждения сиганула со стены вниз. Конечно, заботливый кавалер успел любушку подхватить, к сердцу прижать и осторожно на ковёр поставить. А сам, паразит такой, из кольца рук не отпускает и по гибкой спинке поглаживает.

Хорошо хоть телесными забавами не занялись, Рута от одних только их обжиманий успела прокусить себе до крови губу.

Наконец Тавр, словно спохватившись, усадил прелестницу на ковёр подкрепиться. Одеться ей, естественно, не предложил, и сам при этом, вместо шашлыка и персиков, пожирал взглядом столь близкую наготу.

Красотка тоже поела самую малость. Поднялась с ковра и… вдруг заскочила одним прыжком обратно на стену! Вовремя показала свою нечеловеческую сущность, а то Рута, от сильного расстройства, почти потеряла бдительность!

Оказавшись опять наверху, существо, притворяющееся женщиной, взялось расчищать место видимо для танца. Столкнуло необыкновенный "плод" на землю, на противоположную сторону стены, но видимо тот не пострадал. Золотистое сияние не исчезло.

Затем плясунья встала в соблазнительную позу – золотистая фигурка на подсвеченной луной сцене, – щёлкнула пальцами и полилась прекрасная, чуть заунывная, будто стонущая музыка. И ворожею, а уж тем более Тавра, опять потащило в тщательно наведённый морок.

Неизвестный инструмент то горько плакал, явственно выговаривая слова о разлуке с любимыми, которую так тяжело и просто невозможно пережить. То начинал нашёптывать нежные утешения, обещая радость встречи. Вытягивающей душу музыке помогали и чёрный купол неба с бриллиантами звёзд, и запахи цветов, приносимые дуновением лёгкого ветерка. Теперь и Рута, отбросив разум и опыт ворожеи, с нетерпением ждала танца.

И танец начался. Странный, не совпадающий с плавным ритмом поработившей слушателей мелодии. Может быть корчи красивого – где надо крепкого, где надо подрагивающего тела, – ещё могли привести в восторг влюблённого мужчину, Руту же смутил факт, что у людей руки-ноги так не выворачиваются. Такие пляски хорошо показывать грешникам в царстве тьмы Чернобога, беднягам всё равно не отвертеться.

Напарник продолжал пялиться, как зачарованный, и существо на стене продолжало представление. А вот Рута крепко задумалась. Вряд ли теперешний облик плясуньи является истинным, а под странный колпак на её голове ворожея заглянула бы с особым удовольствием! Видимо там находился настолько важный орган, что подделка под женщину не решилась заменить его более уместными волосами.

«Кто же это может быть? И зачем всё-таки нужен колпак? Чтобы никто не посмел дотронуться до головы? – стараясь не паниковать, принялась перебирать варианты ворожея. – Нутром чую, что разгадка в колпаке!».

Плясунья продолжала танцевать, Тавр ею любоваться, а ворожея мучительно размышлять, потому что прежде чем напасть на нечисть, следовало знать, с кем имеешь дело. Применишь не то заклятье – в лучшем случае существо сбежит или посмеётся. В худшем – попытается уничтожить или подчинить! Опять же на помощь прекрасной плясунье может броситься замороченный Тавр.

В это время музыка вдруг смолкла, а золотистая красавица заинтересованно свесилась по другую сторону стены, куда до этого сбросила набитый светящимися кругляшами плод.

В полнейшей тишине прошло мгновение-другое, потом Рута услышала осторожные шорохи.

Плясунья, продолжая висеть вниз головой, не меняя позы канула за стену, после чего шорохи усилились, а чуть позже раздались блаженные вздохи. Заслышав которые, Тавр принялся почему-то злобно скалиться и разодрал в клочья одну из подушек.

«Ладно, – решилась Рута, – пора полюбопытничать и мне!».

Она выскочила из своего укрытия и понеслась к стене, в которой виднелись несколько сквозных дыр и широких трещин. И пробегая мимо ковра с беснующимся Тавром, с удовольствием вырубила его простеньким заклинанием «младенчик». Теперь, правда ненадолго, мешать не полезет. Будет спокойно лежать и таращиться.

Когда торжествующая Рута, испытывая и азарт, и любопытство, добежала до стены, заглянула в широкую трещину и увидела что происходит на той стороне, её девичей стыдливости был нанесён особенно тяжёлый удар.

Плясунья оказалась не просто соблазнительницей, а страшной развратницей! В общем – то был свальный грех! Под покровом ночи в развалины пробрались с десяток уродцев, бывших когда-то людьми, и золотистая женщина с прекрасным телом была для них общей утехой. Распалённые её наготой уродцы, облепив со всех сторон, тёрлись о красавицу, почему-то напомнив Руте весенних жаб. Собирающихся в такие же комки вокруг самки для важного дела, продолжения рода.

Вот и страшные кавалеры плясуньи трудились вовсю – распалившись, быстро от неё отскакивали и изливали своё семя… на светящиеся шарики внутри необыкновенного плода! Если бы Рута вовремя не вспомнила весенних жаб, про необыкновенную икру она бы тоже не догадалась. Кем бы ни было завлекающее мужчин существо, оно желало размножаться!

"Очевидно, в этой местности нет ни одного самца её вида, – начала прозревать Рута. – А коли нет настоящих самцов, сойдут и переделанные. Озабоченная мамаша ловит их на золото и мо́рок, а затем пользуется».

По-прежнему не представляя с какой бестией имеет дело, Рута подняла с земли камень размером с крупное яблоко, заранее поморщившись опять заглянула в дыру в стене, прикинула примерное расстояние и перекинула камень через стену. Томные вздохи и напряжённое сопение сменились