Гувернантка для губернатора, или История Светы Черновой, родившейся под знаком Скорпиона - Елена Ларина

Я действительно улыбалась, наслаждаясь вновь воцарившимися тишиной и покоем.

– А вы не узнаете исторический эпизод? Два императорских плота с вензелями на реке Неман.

– Тильзитский мир? Точно! – Лунин захохотал, запрокинув голову, чуть не выронив весла. – История повторяется как фарс!

– Дядя Сережа, – сказала строго Дианка, видя, что взрослые веселятся неизвестно чему и настало время брать управление кораблем в свои руки, – смотри, не утопи меня, а то вы все плаваете хорошо, а я могу только в бассейне кролем, чуть-чуть…

Как известно, Наполеон и Александр I вели мирные переговоры по завершении кампании 1805-1807 годов на реке Неман, стоя на плотах. Наполеон и Александр. Поливанов и Лунин. Кто из них кто? Я вспомнила, как Поливанов пытался взять меня в своем кабинете, по-наполеоновски, не отстегивая шпаги. Он – Наполеон. Значит, Александр-Победитель – это…

Лодка стукнулась о бревенчатый причал.

Большое чувство и мелкая месть

Супруги Поливановы уехали на какую-то закрытую вечеринку. Я радовалась их отъезду, как радуются самые последние лакеи, собирающиеся устроить примитивную пьянку у себя в людской.

Я радовалась возможности побыть с собой наедине именно в этот вечер.

Я приняла душ, поспешно, без удовольствия, стараясь шумным потоком заглушить что-то новое, в чем я не спешила еще себе признаться, и отдаляла это осознание. Но не как дворянская дочка, начитавшаяся французских романов, боясь этого неожиданного, непонятного в своей живости. Мне хотелось оттянуть тот момент, когда я отдамся новому чувству всей душой.

Нет, пока рано. Надо высушить волосы, надо взглянуть на себя в зеркало. Вот там, по ту сторону стекла, стоит женщина с изменяющимися в эту самую секунду глазами. Они, кажется, темнеют от… Стоп! Включить телевизор, нет, лучше музыку. А что, если взять книжку, любую, наугад. Набоков… Ну и что? Ничего. Твой любимый писатель. Твой любимый… Я люблю тебя! Я ждала тебя все это время. Только тебя. Совершая всю эту массу нужных и ненужных дел. Я была занята по-настоящему только одним – я ждала тебя.

Вот почему я так странно вела себя последнее время. Вот откуда такое серьезное отношение к сексу, словно я боялась изменить кому-то. Так и есть…

Я была похожа на темную-темную комнату, где в беспорядке валялись дорогие, может, и прекрасные вещи. Там все натыкалось, наезжало друг на друга, все противоречило друг другу… И вот ты пришел и просто щелкнул выключателем, и вспыхнул свет. И все стало понятно. Люблю…

Мне было мало воздуха, не хватало неба, звезд. Я настежь распахнула окно. Ночь спрыгнула ко мне на подоконник, потерлась об меня выгнутой спиной и рассыпала по небу искры статического электричества.

Мне хотелось выбежать босиком на улицу, говорить о своей любви всем-всем, какому-нибудь пьянчуге, ночному бродяге, маньяку, все равно… Рассказывать про то, как от двух угольков загорается настоящее большое чувство. «И в тебе? И во мне!» Выбежать навстречу супругам Поливановым, броситься на капот машины, все им рассказать, и, если они меня выслушают и поймут, так и быть, отдаться им тут же, и тому, и другому сразу…

К особняку как раз подъезжал бронированный «Мерседес» Поливанова. Из машины вышли хозяин с хозяйкой, джип сопровождения остался около домика охраны. Поливанов был в темном костюме, Поливанова – в вечернем платье.

Я почему-то отпрянула от окна. Они остановились на лестнице главного входа. Я слышала обрывки непонятного, но странно тревожного для меня разговора.

– Ты его просто не любишь, – услышала я голос госпожи Поливановой. – Не считаешь за человека. Как только могло тебе прийти такое в голову… Профессионалку! А мне-то что? Чего это я переживаю? Твой сын…

– Я как раз о нем и думаю, – отвечал ей хозяин. – Думаешь, мне хочется, чтобы парень вырос… Чтобы в нем… Мужиком он должен быть… Олегом Поливановым – продолжателем дела, наследником! Он все должен брать, как мужик, самец! Сильно, решительно…

– А любить по-настоящему он, выходит, не способен? В первую любовь ты не веришь?

– Почему не верю? Мне в его возрасте тоже… Ядреная бабенка… Я тогда прямо на поле, под трактором. Зверь-баба! Представляешь, Людка, она ногой мне коленвал погнула! Не веришь?

– Верю, верю… – поддакнула супруга. – Ты можешь женщину довести! Это ты умеешь!

– Сейчас я это тебе буду доказывать! Долго и сильно… Окорочкова, блин!..

– Погоди ты! Я убедила тебя? – настаивала на своем Поливанова. – Еще раз повторю. Первая любовь должна запомниться… Настоящее чувство должно гармонично перейти… Не надо делать из мальчика тупого. Секс и ничего больше…

– Какая ты у меня умница, Людка! Такая же светлая голова, как у Светланки! Как это она додумалась тебя «Финалгоном» натереть? Вот бабы у нас в России! Все на вас держится. Тут на фабрике этой… мужики мои рассказывают… прибалдели… Такая аппетитная бабенка!

– Ты, конечно, тоже прибалдел?

– Перестань… Слушай, а как ее… Сколько это может стоить?

– Я думаю, хорошую иномарку вполне можно подарить!

– Ты серьезно? По-моему, до хрена!

– Ты меня удивляешь! Ради своего…

– А какую машину?

– Подумаем… Только она…

– Ну, тут дело твое и твоего Сан Саныча. Этот тебе сразу же подскажет что к чему…

– Думаешь, влюбился?

– Уверена.

– А ты, Людка, сама случайно не того? Если я… Почувствую в постели…

– Не бойся, не почувствуешь…

– А это мы сейчас проверим!

– Проверяй…

– Но! Пошла, лошадка! Кобылка моя! Послышался звонкий хлопок по чему-то крупному и упругому, а вслед за ним раздался спотыкающийся перестук женских туфель, будто женщина старалась сохранить равновесие и не упасть.

Ночь Наташи Ростовой закончилась, рабочие будни гувернантки продолжались.

Гадкий утенок

Писатель Аполлон Селезнев долго и нервно парковал свою машину. Наконец он явил себя миру. Был он лысоват, полноват и, как мне показалось, плутоват. Из багажника он вытащил огромную стопку книг и тут же стал ими одаривать всех, кто попадался ему на пути. Охранников, садовника, шофера, дворничиху… Мне тоже досталась книжка в цветной обложке с дарственной надписью: «От гениального прозаика русской красавице. С надеждой на сожительство».

Роман назывался «Евгения Онегина». На суперобложке была изображена фотомодель в инвалидной коляске на фоне надвигающегося цунами. Название серии было тоже запоминающимся и интригующим: «Суперхит в суперобложке».

– Вы, конечно, читали мои книги? – спросил меня Селезнев. – Какая из них ваша самая любимая?

Из «Армии Трясогузки» я прочитала только четыре первые страницы, после чего почувствовала себя плохо. Сюжет мне пересказала моя тетушка, которой книга очень понравилась.