Светорада Золотая - Симона Вилар

Ингельд еще что-то говорил о варяге, но Игорь почти не слушал. Захмелев, Ингельд был болтлив, как баба-гадалка, привечающая народ: слова сыпятся, как горох, но слушать необязательно. Зато Игоря удивило, как поглядывает Ольга на Гуннара, о котором только что говорил Ингельд, – будто интерес у нее особый к нему. И отчего-то Игорю это не понравилось. Он нетерпеливо перебил словоохотливого во хмелю Ингельда:

– Сестра-то твоя где? Ты мне женихов ее все показываешь, а сама она прячется, словно чья-то жена беспутная.

Это было сказано запальчиво и зло. Злился-то Игорь на Ольгу, а гнев готов был излить на Светораду Смоленскую, которую еще не видел. Однако с таким словом Игорь явно погорячился, ибо тут не только добродушный Ингельд на него сердито глянул, но и сидевший за ним Асмунд вперед подался.

– Светорада от тебя, Игорь Киевский, никуда не денется, – молвил младший княжич. – Однако отмечу: ни один из достойных женихов Светорады не смел грубое о ней сказать, уважая ее честь и честь князя Эгиля.

– Знать, не столь и достойные они, раз всем от ворот поворот указан, – сверкнул зубами Игорь. – А мне вот перед Эгилем заискивать нет нужды. Я сам ему честь оказываю, решив с ним породниться.

Еще что-то обидное хотел бросить Игорь, но осекся, заметив внимательный взгляд Олега.

– Ты бы на хмельное меньше налегал, – заметил Вещий. – А то и не разглядишь, какая тебе удача выпала получить самую завидную невесту на Днепре.

Игорь смолчал. А потом отвлекся, наблюдая за потешающими гостей шутами-скоморохами.

На дворе уже смеркалось, и по указу Эгиля слуги зажгли установленные на шестах огромные смоляные бочки. При огнях убранство двора и веселящаяся толпа гостей выглядели особенно празднично: оживленные лица, дорогая одежда, богатая утварь на столах. Выступающие на открытом пространстве между столами скоморохи в пестрых нарядах со множеством бубенцов – прыгающие, поющие, пляшущие, представляли живое и яркое зрелище. Они говорили прибаутки, от которых гости так и покатывались со смеху. А скоморохи тут же проделывали всякие фокусы: прыгали в середину зажженного круга, подкидывали и ловили факелы, залезали друг другу на плечи, а потом все вместе падали на землю, ловко кувыркаясь, опять вскакивали и плясали.

– Смотри, что надумали, – развеселился всегда спокойный Асмунд, толкая старшего брата в бок.

Ингельд взглянул и расхохотался. Игорь тоже посмотрел с интересом. Один из скоморохов, в пестром сарафане, с ярко размалеванным лицом и выкрашенными в желтое мочальными косами, выступил впереди, подбоченясь, стал ходить перед остальными скоморохами, которые падали ему под ноги.

Одетый в сарафан скоморох тоненько запел, вертясь и притопывая:

Я девица краса – ой, люлюшки-люли, У меня злата коса – люлюшки-люли…

К нему подскочил другой скоморох в блестящем варяжском шлеме с личиной. Начал выбрасывать коленца, ходить вприсядку, пытаясь вытащить из-за спины огромный меч. У него не больно получалось, он упал, покатился под ноги размалеванному скомороху-невесте, а тот только перепрыгнул через него, вертя пестрым подолом.

Игорь засмеялся, поняв, что скоморохи высмеивают сватание варяга Гуннара. Он невольно покосился туда, где сидел бывший жених княжны. Лицо варяга стало мрачнее тучи, но он делал вид, будто ему нет никакого дела до представления, помешивал в стоявшей перед ним бадейке резным ковшом-утицей. И еще Игорь с некоторым облегчением заметил, что Ольга не обращает внимания на варяга, смотрит на выходки скоморохов, улыбаясь и перебирая на груди косы.

А скоморохи все чудили, развлекая веселившихся гостей.

Теперь перед скоморохом в сарафане выхаживал гоголем шут в драпированном складками плаще и византийских сапожках. Притопывал, делал поклоны, пятился мелкими шажками, а потом выхватывал из-под полы то цветной венок, то бубенцы, норовя примерить все это на скомороха-девку, как будто одаривал. Она же еще пуще принималась скакать, уворачиваясь и гримасничая.

Вокруг стоял громкий хохот, кое-кто даже вытирал выступившие от смеха слезы. А когда скоморох-невеста поддал шута, изображавшего ромея, под зад, да так, что тот полетел через голову, кувыркаясь, до самых столов, толпа просто загудела. Только настоящий жених – византиец, не принимал участия в веселье, а вежливо улыбался, делая вид, что не воспринимает всерьез проделки шутов.

Однако хазарский царевич Овадия не стерпел, когда среди скоморохов появился его двойник и, гарцуя на жерди с лошадиной головой, стал кружить и подскакивать к выряженной невесте. Перескочив через стол, Овадия бросился к шуту, схватил за шиворот, стал трясти, пока тот под громкий хохот окружающих не вырвался да не юркнул под стол. Овадия счел ниже своего достоинства преследовать скомороха и удалился прочь, не обращая внимания на выкрики подгулявших гостей.

Игорь тоже смеялся, пока смех не замер у него на губах, когда он увидел среди скоморохов своего двойника. У актера была всклокоченная черная шевелюра со светлым клоком посередине, он то и дело распахивал свою широкую накидку, показывая веселящимся гостям подвешенный между ногами огромный член из скрученной соломы и выражая явное удовольствие по этому поводу. К скомороху, изображавшему Игоря, то и дело льнула девица с демонстративно большими грудями и длинной мочальной косой, одетая в некое подобие кольчуги. Это был явный намек на Ольгу, однако сама псковитянка, разобрав, в чем дело, только смеялась. Игорь тоже хмыкнул, наблюдая за тем, как выряженный невестой скоморох в сарафане оттолкнул «Ольгу», даже стал гоняться за ней, а двойник Игоря при этом от удовольствия подпрыгивал высоко да радостно тряс соломенным членом. Закончилось все тем, что их со Светорадой двойники сошлись в буйном танце, напоминавшем совокупление, когда же танец закончился, из-под сарафана скомороха-невесты стали выскакивать мальчишки скоморохи, мал мала меньше, как знак плодовитости невесты.

Игорь сам не заметил, когда начал смеяться и вместе с другими громко хлопать выстроившимся в ряд и кланяюшимся скоморохам. Что ж, на Руси выходки этих охальников всегда были любы толпе, им принято было прощать все, даже издевку, а неудовольствие, которое только что продемонстрировал Овадия, только еще больше располагало зрителей к актерам.

Не успели скоморохи под веселые выкрики толпы удалиться, как от дальнего конца столов повели хоровод плясуньи. Девушки двигались вереницей, сплетя кисти рук, пели протяжно:

Ягода к ягоде наклонилась, Ягода с ягодой сговорилась…

Голоса девушек лились звонко и плавно, да и сами плясуньи были все как на подбор: стройные, длиннокосые, в длинной белой одежде, словно лебедушки, с пышными венками на голове. Любуясь девицами, Игорь не сразу разглядел среди них свою нареченную. Заметил вдруг оживление среди гостей, увидел, как плясуньи красавицы стали расходиться, мелькая белыми рубахами, словно березки в роще, а за ними появилось некое сияние.