Дядя Коля – поп Попов – жить не может без футбола - Лев Давыдычев

— Я старался, я очень старался… Но не достать, никак не достать.

— Это мы ещё посмотрим, — сквозь зубы процедил дядя Коля, то внимательно рассматривая бревно, то ещё внимательнее разглядывая балкон.

— Не получится, не получится, не получится! — тихо, но с большим отчаянием возразил Шурик. — Вот увидите, не получится!

— Конечно, ничего не получится, — иронически вроде бы согласился дядя Коля. — Конечно, никогда ничего не получится, если ничего не делать. Проще всего сдаться. Так, мол, и так, уважаемое бревно. Ты, бревно, меня, человека, сильнее. Мне, человеку, с тобой, бревно, не совладать. Но я ради футбола, — возвысил он свой и без того громкий голос, — ради футбола я на всё готов!

Дядя Коля долго и старательно устанавливал бревно под углом к стене. Потом он отошёл далеко-далеко, разбежался и — по бревну вверх бегом! — и прыг! — и схватился руками за перила. На какое-то мгновение он замер, и тут Шурику почудилось, что балкон начал оседать…

Но дядя Коля, громко крякнув, подтянулся рывком и перелез через перила.

— Ура-а-а! — закричал Шурик. — Вот это класс! Вот это да!

Он бросился в подъезд, взлетел по лестнице и в нетерпении запрыгал перед дверью.

Дверь открылась, и он увидел невероятно растерянное, жалкое лицо дяди Коли, сразу почувствовал что-то недоброе, пролепетал:

— Что, что ещё случилось?

Дядя Коля шумно передохнул, набрал в грудь побольше воздуха, словно собирался запеть, и глухо ответил:

— Уважаемой Анфисы Поликарповны дома не оказалось. Она исчезла…

— Как… исчезла? Куда? Зачем?

— Кто её знает…

Шурик обежал всю квартиру, заглянул в каждый угол, даже под кровати — действительно, бабушки Анфисы Поликарповны нигде не было, она действительно исчезла, и он совершенно растерянным, жалким голосом спросил:

— Что… что… что делать?

Дядя Коля спокойно и деловито ответил:

— Жить.

— А… а как быть с бабушкой? Вернее, как быть без бабушки?

— Жить, — ещё спокойнее и ещё деловитее повторил дядя Коля. — Действовать надо. Ключ на месте. Отлично. У кого-нибудь в доме можно его оставить?

— У тёти Варвары из соседнего подъезда.

— Совсем замечательно. Я бреюсь, быстро готовлю завтрак, а ты топай насчет ключа.

Встречи с тётей Варварой Шурик, честно говоря, побаивался: ей вряд ли понравится новость об исчезновении бабушки Анфисы Поликарповны.

У себя на кухне, гремя кастрюлями и сковородками, одновременно делая несколько дел (мыла посуду, пробовала суп, кашу, компот, переворачивала котлеты, чистила овощи, приготовляла тесто), тётя Варвара сразу спросила басом:

— Что там твое чудо-юдо морское опять натворило? Опять есть захотело?

— Оно исчезло, — машинально отозвался Шурик. — Куда-то исчезло.

— Ис-па-ри-лось! — со смехом пробасила тётя Варвара. — Так надо было идти не ко мне, а в милицию. За-я-вить! Так, мол, и так, исчезло чудо-юдо морское тунеядное!.. Жалко мне тебя, парень… — Она устало опустилась на табурет, пять раз устало и тяжело передохнула и снова, как ни в чём не бывало, засуетилась, заметалась по кухне, одновременно делая несколько дел. — Внуки должны теряться, а не бабушки! Бабушки должны внуков искать, а не внуки бабушек!

И тётя Варвара, высокая, худощавая, продолжала метаться по кухне, возмущаться, удивляться, поражаться, сердиться, негодовать. Шурик с огромнейшим трудом, еле-еле-еле-еле уловил момент, когда тётя Варвара пробовала суп и, естественно, не могла говорить, и жалобно выкрикнул:

— Мне-то что делать?

— Жить! — грозным и торжествующим басом отозвалась тётя Варвара и прямо-таки оглушающе прогремела одной за другой четырьмя крышками кастрюль и в каждой успела помешать ложкой. — Сейчас же марш в милицию, всё там растолкуй про свое чудо-юдо морское и займись своей жизнью! Лето на дворе! Тебе отдыхать надо! Тебе сил набираться надо, а не бабушку искать! Понятно?

И, не давая Шурику произнести ни слова, тётя Варвара минут семь с половиной басом возмущалась, удивлялась, поражалась, сердилась, негодовала и металась по кухне, одновременно делая несколько дел.

— Чего стоишь? — удивилась она. — Чего куксишься, как девчонка, которая куклу потеряла? Ты ведь не куклу потерял, а всего-навсего тунеядскую бабушку. Никуда она не денется. Бездельничает где-нибудь сейчас на здоровье… Я бы сама с тобой в милицию сходила, да вот видишь, не могу хозяйство бросить. Обиделся, что ли, на меня?

— Чего мне обижаться? — еле-еле слышно ответил Шурик, так еле-еле слышно, что тёте Варваре, чтобы разобрать его слова, пришлось замереть на месте, и он повторил чуть громче: — Я не обиделся. Чего мне обижаться? Хорошо, я сейчас пойду в милицию. А потом мне надо с дядей Колей идти помогать ему устраиваться на работу и поступать в футбольную команду. А вдруг бабушка придёт без нас? Можно оставить у вас ключ?

— Вот это нормальный разговор, — одобрила тётя Варвара. — И не забудь оставить записку, где ключ и когда примерно вернешься. А я, как только управлюсь с обедом, внучку с твоим ключом дома оставлю и сама в милицию сбегаю. И никуда-никуда бабушка твоя не денется. Сквозь землю не провалится, на небо не взлетит, а тут, на земле, мы её разыщем!

Ободренный, Шурик быстро примчался домой, с порога весело крикнул:

— Всё в порядке, всё в порядке.

Как бы не разделяя его радужного настроения, дядя Коля довольно сумрачно предложил:

— Садись завтракать. Самоварчик, к сожалению, ставить некогда. Ешь, ешь, день нам предстоит нелегонький.

— Всё, всё, всё будет в порядке, — с набитым ртом несколько самоуверенно выговорил Шурик, к которому вернулось отличнейшее настроение. — Надо жить, а не кукситься. Вот увидите, недалек тот день, когда не вы меня, а я вас накормлю вкусным завтраком!

— Не сомневаюсь. — Дядя Коля улыбнулся, но тут же улыбка погасла, и он проговорил задумчиво и озабоченно, даже с оттенком суровости: — Нам с тобой надо учиться жить.

— Опять летом учиться? — с болью вырвалось у Шурика.

— Да не о школьном учении речь, — по-прежнему задумчиво, озабоченно и даже с оттенком суровости ответил дядя Коля. — Я много в нормальной жизни не знаю, ты — тоже. Вот и будем помогать друг другу. Шурик весь просиял от удовольствия.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Последние усилия Жоржа Свинкина

В ночь накануне описываемого дня — главного в нашем повествовании — все действующие лица видели сны, и я должен, уважаемые читатели, хотя бы кратко информировать вас о их содержании.

Об одном сне вы уже знаете: Егор Весёлых будто бы потерял свою гордость — огромные чёрные усы.

Шурикиным папе, маме и дедушке привиделся предельно изможденный, исхудавший и изголодавшийся сын, он же внук. Ведь они забыли оставить ему деньги и обнаружили это лишь в дороге.

Шурику приснилось, что школьную форму сменили на футбольную, учителей называют тренерами, классы стали командами, а капитаном может быть только абсолютно круглый отличник. А кто из маленьких футболистов не мечтает быть капитаном?

Тётя Варвара во сне настолько обленилась, отунеядилась, что трехлетний внук кормил её манной кашей с ложечки.

Жоржу Свинкину, спавшему под забором, приснилось, что он руководит игрой сборной команды страны в матче с каким-то ультра-знаменитым зарубежным клубом и тут же бойко торгует холоднючим квасом, разводя его ещё более холоднючей газированной водой.

Дядя Коля всю ночь простоял в воротах, отражая удары десяти форвардов, у каждого из которых был свой мяч. Особый страх охватывал вратаря, когда по воротам били враз десять футболистов, и дядя Коля одновременно брал-отражал-переводил-на-угловой десять мячей.

Самый невероятный сон видел Гаврила: будто бы его тракторчонок — чудо двадцатого века, машина будущего — подчиняется ему, как нормальный.

Его тёще — золотому человеку, Глафире Сосипатровне Суслопаровой — во сне являлся обмазученный Жорж Свинкин, направлял на неё пушку и требовал отдать ему всю сметану.

Но все эти вышеупомянутые сновидения не оказали никакого конкретного, практического влияния на дальнейшее поведение действующих лиц нашего повествования.

Иначе случилось с бабушкой Анфисой Поликарповной. Ее до самого утра посещали кошмарные или полукошмарные сновидения, в которых она садилась за очень обильно уставленный кушаньями стол и… просыпалась от скрипло-хриплого голоса: «Адре… адре… адре…»

Проснувшись, бабушка Анфиса Поликарповна вспоминала, что они с Шуриком остались без средств к существованию, то есть без денег. Она делала отчаянные попытки заснуть, например считала до ста девяти, но из-за стены раздавался сверхбогатырский храп поповского вратаря, в голову лезли события минувшего дня и скрипло или хрипло скрипел голос: «Адре… адре… адре…»

И стоило бабушке Анфисе Поликарповне ухитриться заснуть, как её будил раздававшийся из-за стены сверхбогатырский храп.