Маленков. Третий вождь Страны Советов - Рудольф Баландин

Непростыми были взаимные отношения приближенных к Сталину партийных и государственных деятелей. Тут многое зависело от их артистических способностей.

В жизни для честного и мужественного человека важно, как говорится, быть таковым, а не казаться. Он считает унизительным притворяться, лицемерить, обманывать, ловчить. Однако в политике таким людям редко удается оставаться на высоких должностях. Там преуспевают те, кто не брезгует никакими средствами ради достижения своих целей. Подобные ситуации характерны не только для трагедий Шекспира.

Какие же цели преследовали те, кто боролся за власть в СССР? Что могло их ожидать после ухода Сталина?

В принципе, говоря умозрительно, Берия мог рассчитывать даже на пост Генерального секретаря партии. Но и тут все не так просто. Хотя он был значительней и авторитетней Хрущева, к нему враждебно относились многие маршалы и генералы. А если бы за ним еще сохранилось руководство объединенным министерством внутренних дел и госбезопасности, то пределы его власти расширялись необычайно. Этого следовало опасаться многим, в том числе и Маленкову. Хотя его сын Андрей Георгиевич рисует более тревожную картину:

«Но Хозяин явно дряхлел. Видя это, Берия, а также Молотов, Каганович, Ворошилов и Микоян, утратившие доверие Сталина и в канун съезда находившиеся, по существу, в опале, объединились на борьбу с набиравшим силу Маленковым».

Правда, об упомянутом сговоре нет вроде бы никаких прямых или косвенных свидетельств. Во всяком случае Молотова и Ворошилова трудно заподозрить в каких-то интригах. А силу Георгий Максимилианович уже набрал немалую, ибо даже получил право подписи за Сталина как его первый заместитель в правительстве. Кого и по какой причине это могло всерьез тревожить?

По мнению Андрея Маленкова, такими людьми были Берия и Хрущев из-за разногласий с Маленковым по некоторым ключевым вопросам. Первый в своем докладе на XIX съезде партии делал упор на борьбу со шпионами и вредителями. Второй «ухитрился прямо в проект Устава партии внести дух шпиономании и нетерпимости к любым совершенным или даже предполагаемым промахам коммунистов. Объективно говоря, ту г Берия получил поддержку. И недаром позже, накануне XX съезда, по распоряжению Хрущева его доклад на XIX съезде был изъят из всех библиотек. Тогда же изъято было и его выступление на XVIII съезде, в котором расписывались успехи в борьбе с «врагами народа» на руководимой им Украине».

С таким мнением можно согласиться лишь отчасти. Проект Устава партии был заранее во всех деталях обсужден со Сталиным и Маленковым. Лукавый царедворец Хрущев не посмел бы внести в Устав даже малейшей отсебятины. Это невероятно. Он лишь «озвучил» ту линию на усиление внутрипартийной дисциплины и повышения ответственности крупных партийных работников, которую определил Сталин. Этот свой доклад он приказал изъять из библиотек потому, что не во всем был согласен с положениями нового Устава, взяв курс на единовластие партийной номенклатуры. Такое объяснение мне представляется наиболее логичным. Ведь именно при Хрущеве в стране была осуществлена диктатура партократии.

«В борьбе с Маленковым, — полагает Андрей Георгиевич, — Берия не мог рассчитывать на поддержку Сталина. Поэтому он решает создать почву для устранения их обоих. С этой целью он раздувает «дело врачей», придав ему зловещую истерическую окраску и размах. Расчет был прост: обвинение кремлевских медиков в умышленно неправильном лечении и отравлении представителей высшей власти: можно безопасно убрать и Маленкова, и Сталина, используя «медицинские методы». Ведь после «дела врачей» легко будет свалить вину за эти убийства на обвиненных ранее и уже разоблаченным «бдительным» Берией врачей.

Отец, как я знаю, сразу же понял смысл этой кампании, но для подозрительного Сталина необходимы были конкретные доказательства — ведь «дело врачей» вел Рюмин, только что назначенный Сталиным заместителем министра ГБ. Поэтому отец поручает С. Д. Игнатьеву неотступно следить за Рюминым и его командой. И уже через месяц Игнатьев докладывает отцу, что у него есть данные, раскрывающие истинный замысел «дела врачей». Маленков и Игнатьев докладывают эти данные Сталину, и тот произносит не оставляющую сомнений фразу: «В этом деле ищите Большого Мингрела» (на мафиозном жаргоне — Берию)».

В этом тексте есть некоторые странности. Оказывается, «подозрительный Сталин» требовал конкретных доказательств. Но ведь это нормальная реакция человека, не страдающего излишней подозрительностью. О Большом Мингреле если и было сказано, то, скорее всего, в связи с «мингрельским делом».

П. А. Судоплатов так понимал подтекст «дела врачей»:

«Сталин с помощью Маленкова и Хрущева хотел провести чистку в рядах старой гвардии и отстранить Берию… Однако вся правда в отношении «дела врачей» так никогда и не была обнародована, даже в период горбачевской гласности. Причина в том, что речь шла о грязной борьбе за власть, развернувшейся в Кремле перед смертью Сталина и захватившей, по существу, все руководство».

Вряд ли отсутствие гласности объяснялось «грязной борьбой за власть». Подобные материалы шли в печать сплошным потоком. Но было принято во всем винить Сталина и его систему, а то, что не укладывалось в эти рамки, замалчивалось или искажалось (в официальной пропаганде так продолжается до сих пор). Упомянутое дело считали бредовой провокацией Сталина, вызванной ненавистью к евреям.

В действительности было иначе. «Дело врачей» было основано на фактах, которые допускали разное толкование. Следователь М. Рюмин (К. Столяров его характеризует крайне отрицательно) случайно обнаружил документ, написанный врачом Л. Тимашук еще в августе 1948 года. Тогда она незадолго до смерти Жданова констатировала у него инфаркт миокарда. Однако авторитетные врачи, лечившие Жданова (кстати, все трое были русскими), настояли на своем диагнозе и ее не послушались.

Под их давлением она уступила, но на всякий случай изложила свое мнение в письме начальнику Главного управления охраны МГБ СССР Н. С. Власику (давнему телохранителю Сталина). Тот не придал бумаге серьезного значения. Три года спустя ее обнаружил подполковник Рюмин. А тогда в ходе следствия, которым руководил Абакумов, умер врач Этингер. Возникло подозрение, что таким образом были скрыты материалы о заговоре с целью ликвидации руководителей СССР. Началось расследование.

Надо иметь в виду: Тимашук писала не донос, а излагала свое личное мнение по поводу болезни Жданова, страхуясь от возможного обвинения в некомпетентности или в преступных умыслах. Если бы она захотела наклеветать на врачей, то могла бы повторить свое заявление. Она этого не сделала.