Водопад страсти - Мэри Влад

Кто ещё? Очень интересно послушать, как ты нелестно отзываешься о своём муже. О том, кому клялась в вечной верности. О том, кому обещала всегда держать его за руку и быть на его стороне. О том, кто защищал тебя от всего и всех. О том, кто сделал так, чтобы тебя приняли в семью. О том, кто был с тобой честен. Разве он обещал тебе свидания под луной? Обещал, что будет милым? Обещал?! Нет! Дерек всем сразу говорит, кто он есть. И ты прекрасно знала, какой он. Знала, что он не в порядке. Как и ты, между прочим. Напомнить тебе, как ты чуть не порезала нас с Александрой и чуть не задушила Джину? Ты хорошо себя контролировала? Что тебя так взбесило, а, Норабелль? – она делает акцент на моём полном имени и ухмыляется. – Тебе ведь хотелось нас убить, признайся, Норабелль. Ну же, Норабелль. Хочу послушать, как бы ты это сделала. Медленно? Кроваво? Задушила бы нас или вспорола бы нам глотки? Или выпустила бы кишки? Или сделала бы пиф-паф? А, Норабелль? Карлос ведь показывал, как делать пиф-паф. Он так любил стрелять. Что ты чувствовала, когда он засунул в тебя пистолет, а, Норабелль? Возбуждение? Или страх? Скажи мне, Норабелль. Так интересно. Как думаешь, он понравился твоему отцу? Карлос ведь мог быть таким очаровательным, правда, Норабелль?

– Не говори о моём отце. Не смей!

– А что? Совесть мучает? Стыдишься, что не оправдала ожиданий? Хорошая девочка оказалась не такой уж и хорошей. Это ведь ты убила его, Норабелль. Твой старик отбросил коньки, когда узнал, что дочь стала шлюхой того, кто убил его сына.

Всё чернеет в глазах. Хватаю воздух ртом, царапаю свою шею, представляя, как раздираю глотку Луизе. Меня раздражает даже звук её голоса. А произносимые ею слова делают безумной.

– Что ты молчишь, Норабелль? Предаёшься воспоминаниям? Поговори со мной, Норабелль.

– Заткнись! – визжу и, клянусь, вижу перед глазами кровавые пятна. Они растекаются на чёрном фоне.

– Почему же, Норабелль? Разве я не имею права высказаться? Что тебя так бесит, Норабелль? То, что Карлос рассказал ему? Или то, что сама ты не осмелилась сказать правду? Врать нехорошо, Норабелль. Твой папа наверняка говорил тебе об этом.

– Закрой рот! – сжимаю кулаки и надвигаюсь на неё. – Закрой! Или я тебе помогу!

– Как ты мне поможешь, Норабелль? Так же, как помогла Анхелю? Или Карлосу? Или тем наёмникам? Я же не видела. Хочу на это посмотреть. Окажи мне такую честь, Норабелль.

– Замолчи! – мои пальцы смыкаются на её шее.

– Ты такая красивая, Норабелль, – хрипит она.

Не вижу её. Перед глазами только чернота и кровавые пятна. В ушах гул, а сердце стучит, будто мне вкололи ударную дозу адреналина. Луиза продолжает говорить, и мне хочется, чтобы она замолчала навечно. Больно, так больно. Воспоминания хлещут по щекам, врезаются в сердце. Его рвёт на части, и мне так плохо. Тошнота и полная дезориентация. Начинаю задыхаться, издаю дикий вопль и жму изо всей силы, но под пальцами уже ничего нет. В лицо бьёт струя ледяной воды.

Отфыркиваюсь, моргаю и понимаю, что каким-то образом оказалась в ванной комнате. Луиза держит моё лицо под краном, чуть наклоняя мне голову. Ледяная вода бьёт по щеке, заливается в ухо, нос, рот, глаза.

– Хватит! – мычу. – Хватит!

– Пришла в себя, Норабелль?

– Не называй меня так!

– Как хочу, так и буду называть. Мне нравится твоё имя, Норабелль. Красивый свет. Твой отец может тобой гордиться, Норабелль. Ты врала ему в лицо, а он тебе верил.

– Ах ты, сука!

Вырываюсь из её хватки, падаю на пол. Вою от удара тела о жёсткий кафель.

– Тебе больно, Норабелль?

С рёвом кидаюсь на Луизу, но она проворно отскакивает в сторону.

– Теряешь сноровку, Норабелль? О, вот мне интересно: а тебе нравились тренировки с Карлосом?

– Закрой свою пасть! – ору во всю глотку. – Заткнись! Замолчи! Хватит! Хватит!

– А в чём дело, Норабелль? Плохие воспоминания? Скажи, о ком ты сейчас думаешь? О Карлосе, об отце или о Майкле? Или, может, маму вспомнила?

Визжу, выставляю вперёд руки и несусь на неё. Она ставит мне подножку, с грохотом падаю на пол, матеря её и грозясь убить. Луиза садится на меня сверху и отвешивает мне четыре увесистые пощёчины. Хочу схватить её за руки, но получаю ещё две оплеухи. Это слегка отрезвляет. Медленно и глубоко дышу. Чернота постепенно отступает, но в голове всё ещё шумит.

– Порядок? – спрашивает она.

– Нет, – хриплю. – Нет. Какого хрена? Какого хрена ты творишь? Ты же знаешь, как на меня это влияет. Не всегда, но часто.

– А какого хрена ты с ним постоянно себя так ведёшь? Я всего лишь один раз тебя спровоцировала, а ты с ним это делаешь постоянно. И что, ты сейчас вела себя адекватно? Смогла с этим справиться? Ни хрена. Так почему ты думаешь, что он должен как робот сдерживать то, с чем зачастую не может совладать? Думаешь, он контролирует себя в такие моменты? Нет, Нора. Не контролирует. И то, что ты ещё жива – чудо. Ты постоянно проворачиваешь такое, но всё ещё дышишь. Если бы кто-то другой кинул ему подобное в лицо, Дерек убил бы его. Или её. Сразу же. Без сожалений. Не доводя себя до помутнения рассудка. Ты же видела. Труп упал к твоим ногам почти моментально. Подумай над этим на досуге.

Она встаёт и возвращается в комнату, оставляя меня валяться на полу. Хорошо, что платье чёрное, а пиджак я сняла, ведь он белый. Шатаясь, поднимаюсь на ноги, подхожу к зеркалу.

– Сука! – ору, смотря на своё отражение. На скулах начинают проступать синяки. – На хрена ты мне так врезала?! Как мне завтра на работу идти?! У тебя с башкой не в порядке?!

– Поехали, Норабелль, – насмешливо говорит Джина. – А то не успеем до комендантского часа.

Я готова их убить. Аж трясусь от злости. Выключаю воду, выхожу из ванной. Собираю вещи, надеваю шарфик и пиджак, забрасываю в сумку солнцезащитные очки. Какой от них теперь толк? Выключаю свет, закрываю кабинет. Всё это время они втроём смотрят на