Четвертый перст (СИ) - Близнюк Алакей

От мыслей, что я могу потерять глаз навалила депрессия, все что я хотел знать сейчас, это наличие глаза. Да, больше меня ничего не интересовала во всем мире, главное, чтобы был у меня глаз. Позже, когда я думал об этом несчастном инциденте я понял, каким же я был дураком, что думал о такой мелочи как отсутствие глаза, ведь жизнь — это то единственное, что должен ценить человек.

На всей левой части был один большущий синяк. Глаз полностью заплыл, только мое безумное воображение рисовало огромную, фиолетовую сливу на моем лице. По итогу анализа моего тела, мне скорее всего сломали правую руку, может трещина, потом шла левая ключица, закрытый перелом, минус два зуба на верхней челюсти, примерно шестерка и семерка, ушибы по всему телу, плюс ко всему этому сотрясение, и кажется у меня позвонок защемило рядом с поясницей.

Еле-еле встав, я оперся изо всех сил на хлипкую хибару. Кожей почувствовал, как стенка хибары сама по себе наклонилась, кажется хозяев сейчас нет, так что мне лучше сваливать, подобру-поздорову. Огребать еще за порчу имущества мне не хотелось и так получил на пару лет вперед.

Медленно переставляя ногами я направился в сторону Триполись, в свой дом. Место, где меня не тронут. Этот мир злобный, поэтому я должен сделать все возможное, чтобы мир вокруг меня был моим и больше ничьим.

Первые пару десятков шагов были очень сложны, я шёл через силу, всё тело ныло от боли. Было чувство, что я шел по туннелю, бесконечному туннелю с пытками в подземном аду. Каждый шаг сопровождался болью. Держался за все что только можно, так даже старики не ходят, что уж говорить обо мне.

Рядом пробежала жирная крыса, местные отдали бы за нее пару медных монет, уж очень аппетитно та выглядела, даже для меня. Редкие приемы пищи давали о себе знать.

Самое обидное было в потере серебрушки. Монета была дорога мне, как память о первом заработке.

Спасительные двери Триполиса показались передо мной неожиданно. Слишком долог был путь, устал больше морально, чем физически, хотя последнее меня сопровождало с того самого момента. Боль вкупе со слабостью по всему телу не отпускало меня ни на мгновение и коленным железом выжигалось у меня в мозгу.

Задержался немного в дверях, косяк двери был слишком привлекательным, что бы на него не опереться. Стул принял меня с распростертыми объятиями, хорошо, что около двери такой имелся, иначе рухнул бы на пол без сил.

Тело расслабилось, поясницу отпустило, заныли ребра, зато пол под ногами перестал двигаться в разных направлениях, и картинка перед глазами перестала плавать. Взгляд сфокусировался на окружении. Вокруг сидели люди разного сорта. Видно было, что работники гильдии, впрочем, других тут и не водилось, на сколько я успел узнать. Многие из присутствующих искоса наблюдало за мной, но намека на помощь в их глазах даже и не было.

— Кажется… — прервать паузу никто не посмел, слишком страшен человек, что произнес ее. — Он сейчас отрубится. — послышался сзади спокойный голос. Холодные глаза наблюдали за медленно заваливающимся телом со стула. — Эй, вы, двое. — рука человека указала на двух оболтусов, что сидели рядом со мной и мирно посасывали пиво. — Отнесите его к мяснику.

Большего услышать я не смог, сознание медленно покинуло свое тело и наступила чернота.

Глава 20

— Талл тебя раздери! — послышалось впереди.

Муриан прибился к большому каравану, который шел от гномьей твердыни в Столицу Цветов. Возница, с которым он ехал в одной телеге с товаром, часто ругался на недовольное животное и это изрядно раздражало Муриана.

— Что тебе сделало это бедное животное?

Возница вздрогнул. Муриана взяли в караван без платы, на правах охранника и перед этим его проверяли. Он спокойно вынес самого сильного охранника каравана, после чего купец мгновенно взял его с собой и больше к коту никто не лез с разными вопросами.

Караван был большим, впрочем, имперцы другими караванами и не ходят, те любят все и сразу. Караман был забил самыми разными вещами, вот только ничего из этого не интересовали Муриана, он просто с ними проедеться и все.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Извините господин. — выдавил из себя возница.

Молодой паренек, что сидел на вожжах пугливо взглянул на него. Было видно, что была б его воля, он остриг бы его и пытал несколько дней кряду, но вот силенок не хватит. Эта ситуация забавляла Муриана и он как мог развлекал себя в пути, дразня этого маленького детеныша.

На скамейке напротив с ним сидел монах в рясе и видно было что читал молитву или что-то в этом роде, что именно он делал понять Муриану было невозможно, кто ж их разберет этих монахов. Из головы в хвост постоянно ездило пару человек, охрана добросовестно отрабатывала свой хлеб. Правда они больше мешали отдыху Муриана, но с этим ничего поделать нельзя, как и с этим надоедливым возницей.

— Не кривись так, пропащая душа. — слова раздались из — под натянутого на голову капюшона монаха. — То, что тебе не по нраву эти горемычные всем понятно.

— Уважаемый отец и в мыслях такого не было. — Муриан по привычке начал оправдываться.

Не важно в какой ты ситуации, прав или не прав, ему всегда приходится идти на попятную, прогибаться под обстоятельства, ибо каждое его действие может стоить жизни его сородича или же его.

— Еще и врет, только посмотрите на него. — глаза монаха сузились в две еле видимые щелочки, было чувство, что он сидел с закрытыми глазами.

От этих слов у Муриана свело зубы. Чего хочет этот монах?

— Наш Бог велик и все видит, нет смысла от него скрывать свои помыслы. Всем воздаться по их поступкам. Помолись со мной, и Бог отправит твою душу в рай.

— Я верю в своего бога ты в своего бога, нечего мне тут попросту сотрясать воздух. Отстань от меня! — сказал, как отрезал Муриан.

— Как хочешь, тебе гореть в аду. Тем более, что наша церковь стала сотрудничать с исчадиями ада! — с истинной фанатичностью и огоньком в глазах начал говорить монах. — Неверные вопят от страха перед ним! Племена отказываются от свои лживых божеств и падают ниц перед величием нашего Бога! — голос монаха уже срывался на визг. От начального спокойствия монаха не осталось и следа, еще немного, и он впадет в фанатичный оргазм. Он уже не мог себя сдерживать, он всем телом насел на Муриана и тот чувствовал ее смрадное дыхание.

Так он мне всю шерсть запачкает своей слюной. Брезгливо подумал кот. Надо линять от этого психа, спихнуть его на возницу?

— Кошак! — крикнул со своего коня заместитель охраны. — Тебя зовет старший. — и дернул коня под узцы.

— Бывай! — радостно сказал Муриан монаху.

Тот лишь на секунду ослабил свой напор и непонимающе уставился на него. В глазах было видно, что прерывать такой диалог самая наивысшая степень богохульства.

— Не за что. — бросил охранник.

— За что? — с интересом спросил кот у охранника.

— Этот монах нас всех достал. Сидит у нас от самой империи, всем мозги уже прополол, даже одного крестьянина уговорил посетить свою церковь и стать послушником.

— Тогда действительно спасибо. — с благодарностью сказал Муриан.

Он уже успел понять, что монах был определенно фанатик и от таких людей лучше держаться подальше, кто их знает, что от таких людей ожидать, вдруг на дыбе вздернут из — за твоего хвоста.

Дальше пошла одна муторная работа, которой Муриан был только рад. Избавиться от монаха он был только рад, лес принял в свое лоно его с радостью, и он выполнял свою часть работы очень старательно.

Хвост Муриана был неспокоен, в чем причина он не мог понять, иногда этот злодей просто так шалил, от нечего делать, видимо и сейчас хвост от жары пытался сам себя развеселить. Монах все так же гундел про свои проповеди и бедный возничий не мог никуда деться, только искоса посматривал по сторонам в поисках помощи. Так ему и надо, Муриан сразу же монаху сказал свое мнение по поводу религии, впрочем, монах это и так знал, поэтому прицепился к нему только из — за этого, поэтомупосле него подсел к пареньку за вожжами.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})