В августе сорок третьего (СИ) - Тарханов Влад

– Вот как? – король был удивлён. – Битва за Британию была выиграна нами, путь и с большим напряжением сил, неужели…

– Неужели! – неожиданно раздраженно и грубо премьер прервал короля. – Я готов передать данные нашей разведки в штаб ПВО королевства, пусть они прикинут наши шансы… Если вы считаете, ваше величество…

– Минуту, Уинстон, давайте снизим градус дискуссии. Я не сомневаюсь в вашей компетенции, в отличии от ваших консультантов, сэр.

– Извините, ваше величество.

Черчилль действительно был смущен. Он не ожидал такой вспышки от себя, обычно в разговорах с коронованными особами премьер-министр умело держал предписанную этикетом дистанцию и был максимально вежливым. И кто виноват в том, что этот круглолицый, похожий на разожравшегося Чеширского кота, король Генрих IX так его раздражает? Но его величество был величественно спокоен, показательно не обращая внимания на вспышку раздражения собеседника. Всё-таки кровь многих поколений монархов сказывается!

– Скажите, сэр Уинстон, выход Красной армии к Суэцкому каналу насколько меняет всю ситуацию на Ближнем Востоке?

– Ситуация очень сложная, ваше величество. Самая большая сложность в том, что и мы, и кузены заинтересованы в том, чтобы дядюшка Джо подключился к разгрому Японии. Очень долго ситуация была в Тихом океане для нас более-менее нейтральной, но последние успехи японской военщины уже несут не только потенциальную угрозу Австралии и Новой Зеландии. У берегов Австралии было уже потоплено авиацией противника два наших транспортных корабля. Угроза судоходству в этом регионе стала слишком реальной. У кузенов флот еще не настолько силён и боится далеко оторваться от берегов из-под прикрытия наземных ВВС. У Японии довольно сильная Квантунская армия, которая серьезно укрепила оборонительные позиции, для нас было бы очень желательно сделать так, чтобы большевики потеряли как можно больше людей и потратили максимум ресурсов для преодоления этих линий обороны. Советский флот откровенно слаб, так что островам ничего не угрожает. Мы уверены, что в итоге боевых действий сможем обеспечить высадку наших оккупационных сил на островах Японии. Поэтому мы вынуждены были принять фактический ультиматум Сталина и прекратить бомбардировки германских городов.

– Картина безрадостна, не так ли, господин премьер-министр?

Черчилль потянулся было за коньяком, но решительно отставил стакан и произнёс:

– Политика, это искусство делать всё возможное в самых невозможных условиях, ваше королевское величество. Наши потери в этой войне уже сейчас слишком тяжелы. И кузены не имеют достаточно сухопутных сил для того, чтобы противостоять семимиллионной армии большевиков вместе с пятью миллионами немцев, которые могут стать на их сторону. Всегда на суше за нас сражались другие, а мы поставляли оружие и боеприпасы. Наши союзники предпочитаю действовать аналогичным образом. Увы, сейчас на континенте нет пушечного мяса, которое мы можем использовать. И пока что нет реальных кандидатов на эту роль.

– И какой вывод?

– Нам действительно нужен мир, русские никогда не умели его выигрывать. Наша дипломатия может стать тем инструментом, при помощи которого мы хоть как-то сможем компенсировать репутационные потери и улучшить стратегическую ситуацию в нашу пользу. Но дядюшка Джо опасный соперник. Я оттягивал переговоры из-за того, что надеялся на успех высадки в Нормандии. Вы правы, ваше величество, я свяжусь с кузенами, и мы встретимся со Сталиным в Тегеране в самое ближайшее время.

Москва. Кремль. Кабинет Сталина

14 октября 1943 года

Меня принимали в девять вечера, Поскрёбышев предупредил, что разговор будет долгим, потому что после меня никого на приём записано не было. И ещё, это был разговор с глазу-на-глаз. Такие беседы с вождём были очень нечасты. За всё моё долгое пребывание в ЭТОМ мире три раза всего. И вот сейчас, после приветствия разговор начался достаточно неожиданно.

– Вы как-то писали, что у меня не было вовремя выбранного и подготовленного преемника. Это правда?

– Так точно, товарищ Сталин.

– Почему так случилось, товарищ Виноградов?

– Тут было несколько факторов: во-первых, вы считали, что вас может заменить товарищ Жданов. Но Андрей Александрович никогда не отличался отменным здоровьем. В МОЕЙ реальности в 1948 году его не стало. Потом вы присматривались к личности Вознесенского. Он был обвинен органами НКВД по довольно странному делу и также быстро приговорен к смерти и расстрелян в 1950 году.

– Быстро?

– В тот же день. Это было достаточно странно. Такое давно не практиковалось, тем более, что вина в Ленинградском деле товарища Вознесенского была не такой уж и большой, если была вообще.

– Подготовьте аналитическую справку по Ленинградскому делу. Мне. Лично. На послезавтра успеете?

– Так точно!

Иосиф Виссарионович посмотрел свой блокнот, черкнул там два слова:

– 16 октября в 18–45.

– Будет сделано, товарищ Сталин.

– Скажите, товарищ Виноградов, судя по вашим высказываниям, эти две смерти не были такими уж и случайными?

– Есть такая версия, товарищ Сталин. Когда вы вернулись из отдыха на даче с розовым унитазом…

– Что? Какой-такой даче с розовым унитазом, вы, товарищ Виноградов не заболели, температуры у вас нет? А? – Иосиф Виссарионович вспылил.

– Госдача № 11 в Абхазии у озера Рица. Будет построена в 1947 году, станет одним из любимых мест отдыха. Правда, розовый унитаз там появился уже при Никите Сергеевиче, очень уж его жена захотела розовую ванную с туалетом (Сталин при этих словах как-то странно ухмыльнулся). Так вот, в послевоенные годы, примерно с сорок восьмого, вы стали отходить от власти, попробовав передоверить полномочия коллективному руководству из Берии, Молотова, Микояна, Маленкова, Хрущева, Булганина. Но в этой «могучей кучке» почти сразу же начались взаимные интриги и борьба за власть. Вы были недовольны этой ситуацией, хотя вас всё больше отстраняли от власти. В 1950 году вы хотели назначить Вознесенского председателем Совнаркома, сделав его своим преемником. Когда же вернулись из отдыха оказалось, что он уже расстрелян. Вы были в курсе Ленинградского дела, вернувшись, поинтересовались у Булганина, или нашли Вознесенскому новую работу и были очень удивлены фактом его казни. Есть такая версия, что ваше отравление было связано с тем, что вы попытались лично вернуться к власти и навести порядок в стране, недовольные качеством группового руководства.

– Значит, есть такая версия?

– Доказательств нет, товарищ Сталин. Версия есть. Основания она имеет. И с этим связан второй фактор: в нашей стране никакого коллективного руководства быть не может.

– Вот как ты завернул, Виноградов, и в ошибках товарища Сталина не обвинил, и сумел указать на промахи и недостатки. Стал настоящим разведчиком и дипломатом!

Сталин как-то грустно улыбнулся.

– И ведь до сих пор непонятно, кого готовить на своё место. Хорошо. Теперь так тебе скажу, генерал Виноградов, пора сдавать ГРУ. Две недели хватит на то, чтобы определиться, кто станет твоим преемником? И дела ему передать надо аккуратно будет. Два дела тебе поручить хочу.

Вождь набил трубку табаком, я заметил, что он пользуется специальным трубочным из какой-то круглой коробки, не присматривался, что за сорт, видимо, фокус с папиросами он использует тогда, когда надо больше времени взять на паузу, подумать, что-то взвесить. А «Герцоговину» он чаще всего курил как обычные папиросы, но это было тогда, когда испытывал дефицит времени. Я спокойно ждал продолжения разговора, понимая, что и так на месте начальника ГРУ засиделся[93].

– 28 октября начнется трехсторонняя конференция в Тегеране, приедут Черчилль и Дьюи. Будешь обеспечивать безопасность и контрразведывательные и разведывательные мероприятия. После конференции передашь ГРУ новому начальнику. Главное для тебя – создание плана спасения СССР. Нельзя допустить, чтобы всё то, что мы так долго строили и создавали погибло из-за нескольких… – и Иосиф Виссарионович добавил несколько очень грубых слов на грузинском.