Дело полковника Петрова - И Горбатко

Агентство и его руководитель несут ответственность только перед премьер - министром страны. Исходя из этого, я решил попытаться получить аудиенцию у премьер - министра. Я считал, что значение для государства дальнейшего развития событий в этом оперативном деле оправдывает такую линию моих действий.

Я позвонил из Сиднея личному секретарю премьер - министра (мистер Джофф Йинд), который согласился встретиться со мной на следующее утро.

На следующий день, на встрече с Йиндом я передал ему запечатанный конверт, адресованный премьер - министру. В письме, находившемся в конверте, я объяснил, что я - агент, назвал свой оперативный псевдоним Джек Бейкер и попросил премьер - министра об аудиенции по важному и срочному вопросу.

Йинд предложил мне приехать позднее. Во время происшедшей позднее встречи он объяснил мне, что премьер - министр наделил его полномочиями действовать от его имени, при этом в качестве подтверждения перед ним лежало мое вскрытое письмо к мистеру Мензису.

Когда во время моего второго приезда я запарковал мою машину около резиденции премьер - министра, я оказался в двадцати ярдах от автомашины советского посольства, из которой вышел посол Лифанов. Как я узнал позднее, он приехал к премьер - министру с официальным прощальным визитом в связи со своим предстоящим отъездом из Австралии. В течение всего времени, что я сидел в кабинете Йинда, я мог слышать голос Лифанова в соседнем кабинете.

Глава двадцатая

Одна из причин, по которой я добивался аудиенции у премьер-министра, заключалась в том, что Петров, по всей видимости, одержал верх в борьбе за отсрочку своего возвращение в Советский Союз. Это существенно увеличило перспективы его перехода на Запад, так как новые мероприятия по оказанию на него влияния в этом направлении можно было проводить без спешки. Однако полученное преимущество совсем не означало, что можно было ослабить меры предосторожности при организации выхода на премьер - министра. Тот факт, что мы были недалеко от успеха, был для меня ещё одним аргументом в пользу необходимости осмотрительных действий. А после той игры, которую устроила Служба безопасности с участием Бекетта, мне представлялось в высшей степени необходимым мое дальнейшее участие в этом деле с тем, чтобы его окончательно не сорвали.

Добиваясь встречи с премьер-министром, я стремился четко отработать свою позицию и избавиться от переполнявшего меня раздражения. С этой целью я намеревался сделать упор на вопросе об оплате, которую я получал от Службы безопасности. Сам по себе этот вопрос мог показаться несущественным, но, по моему мнению, Служба сама сделала его весьма значительным в своей работе со мной. Я чувствовал, что если бы мне удалось доказать свою правоту в этом вопросе и, таким образом, сломать сложившуюся практику, тогда бы открылись возможности для решения и других осложняющих обстановку проблем. Использование для разрешения кризиса в отношениях вопроса о денежных выплатах избавляло меня от необходимости раскрывать какие-либо секретные данные, которые принадлежали Службе безопасности.

Когда Йинд сказал мне, что имеет полномочия действовать от имени премьер-министра, я изложил ему проблему точно так же, как я бы это сделал перед самим мистером Мензисом. Я полагал, что Йинд точно передаст суть того, что мне нужно было довести до его шефа.

Йинд, по-видимому, был весьма удивлен всем тем, что я изложил ему. Он сказал, что ему трудно поверить, что такое отношение ко мне исходило от руководства Агентства. Обычно считается, сказал он, что Агентство умеет приобретать друзей и оказывать влияние на людей.

Беседа закончилась на благожелательной ноте. Йинд пообещал, что в следующую свою встречу с полковником Спраем, которая состоится, вероятно, на следующей неделе, он затронет этот вопрос в беседе с ним и проинформирует его о том, что премьер-министр проявил к этому делу повышенное внимание.

Я выехал из Канберры в Сидней в приподнятом настроении, полагая, что мой спор со Службой безопасности находится во власти третейского судьи единственного судьи, возможного в данной ситуации. Я считал, что отныне есть все шансы на то, что мои трудности уладятся и дальнейшие отношения станут ровнее.

Однако в моем офисе меня ожидал сюрприз - в приемной среди пациентов сидел Петров. Когда я подошел к нему и взглянул на него, мне показалось, что у него что-то на уме. Не исключено, что он был в курсе моей поездки в Канберру. Возможно, что посол Лифанов или его шофер видели меня там и уже сообщили ему об этом.

Я решил, что наилучший способ избавиться от подозрений Петрова - это рассказать ему правду, или по крайней мере ту её часть, которая окажется необходимой. Я позвал его в кабинет.

- У меня сегодня был тяжелый день, - пояснил я. - Я только что вернулся из Канберры.

Эти слова не вызвали у Петрова особого удивления. - Из Канберры?, повторил он вслед за мной. - Почему же вы не заехали навестить меня?

Я ответил, что со мной была дама. Я знал, что Петров не сочтет такое объяснение странным или неуместным и, судя по всему, оно его полностью устроило.

Мое чувство удовлетворения от беседы в Канберре длилось несколько дней, однако, когда прошла неделя, а никакой реакции не последовало, я снова позвонил Йинду. Он сообщил, что беседовал со Спраем, и я могу быть уверен, что дела вскоре будут урегулированы..

Они и действительно были абсолютно урегулированы. Через два или три дня меня вызвал к себе Норт и с мрачным видом объявил мне, что я уволен.

_ Не могу этому поверить, - сказал я.

А затем началась странная игра, в которой Служба безопасности настаивала на том, что я уволен, а я, полностью полагаясь на то, что мне говорил Йинд, продолжал считать себя не уволенным.

Несколько дней такой дискуссии не убедили меня, и я все ещё был уверен в своей правоте, когда от Норта последовал решительный вызов на встречу, но встречаться со мной должен был не он сам.

- Мне дано указание передать вам, чтобы вы прибыли в определенное место (он его назвал), где вас уже будут ожидать для беседы. Тему беседы вам уточнят на месте.

Когда я постучал в дверь офиса, в который меня направили, её открыл мужчина, который был мне известен, как представитель Службы безопасности, но я не знал его имени.

- Давайте побеседуем, не называя имен, мистер Бейкер, - сказал он.

Мне это не понравилось, так как единственное имя, которое он намерен был не называть, было его собственное имя, а в том деле, которым мы занимались, я рисковал больше, чем любой официальный сотрудник Службы. Однако я промолчал.

- Я пришел к вам с сообщением от полковника Спрая, - продолжил мой скрытный собеседник. - Он поручил мне передать вам, что ваше сотрудничество со Службой окончено, и вы должны немедленно прекратить вашу деятельность в этом плане. Он также просил меня довести до вашего сведения, что именно он руководит Агентством по разведке и безопасности, а не премьер-министр.

Я продолжал хранить молчание, чувствуя, что ещё не все сказано.

- Вам следует иметь в виду, что мы осведомлены о том, что некоторое время назад вы связывались с американцами и предлагали им свои услуги.

Здесь я прервал его. - В то время, когда я связывался с американцами, я не работал на Службу безопасности. Я не предлагал американцам моих услуг, а только сказал им, что если у них есть здесь представительство разведывательных служб и их заинтересует моя информация, то я мог бы предложить им мои услуги при условии согласия на это австралийского правительства.

Я говорил, конечно, несколько дольше, понимая в то же время, что спорить в такой ситуации означало напрасно терять время. В конце концов, он был только посланцем. Однако я задал ему ещё один вопрос, так как все ещё помнил о положительной реакции на мое обращение Йинда.

- Скажите, решение полковника Спрая окончательное ?

- Абсолютно окончательное.

Такой развитие событий меня просто потрясло. Я обратился к главе государства, и его полномочный представитель, судя по всему, сразу разобрался в существе этого вопроса, проявил понимание моей позиции и, по крайней мере, дал мне основания надеяться, что вопрос будет решен благожелательно. Я обратился к единственному доступному для секретного агента апелляционному суду и обнаружил, что его вердикт не обязателен для исполнения государственными служащими, с которыми я был связан отношениями сотрудничества.

Тот факт, что полковник Спрай оказался способен небрежно бросить мне "проваливай", со всей очевидностью свидетельствовал о том, что он не представлял себе сложности сложившейся ситуации. Полковнику Спраю легко было распорядиться, чтобы я немедленно прекратил всю мою агентурную деятельность, но для меня выполнить его указание было очень не просто. Я сплел плотную паутину и в некоторой степени сам запутался в ней так же, как и другие.