Суд волков - Жеральд Мессадье

– А я прошу тебя, Жак, не передавать мне мою долю, – сказал Жозеф, помолчав. – Во всем, что касается денег, ты одарен гораздо больше меня. Ты умеешь извлекать из них прибыль.

– Могу тебя научить, – предложил Жак.

– Со временем, – ответил Жозеф. – Поскольку ты послал меня изучать мотивы человеческих деяний и цели нашего существования, я успел убедиться, что деньги являются орудием власти. В данный момент у меня нет никакого желания править себе подобными, а на удовлетворение собственных нужд у меня средств более чем достаточно.

Полная противоположность Дени, с изумлением подумала Жанна.

– Единственное, на что я мог бы употребить некоторую сумму, – продолжал Жозеф, – это на покупку дома. Для всех очевидно, что нам стало тесно на улице Бюшри. Но я не сумел бы купить дом для нас всех. Поэтому я был бы счастлив принять участие в приобретении жилища, где все мы будем чувствовать себя привольно. Конечно, у меня есть склонность к одиночеству, но нет желания разлучаться с вами.

Это была здравая и сердечная речь.

– Но где? – спросил Жак.

Он вспомнил разговор с Жанной после их возвращения из Ла-Дульсада.

– Не знаю, – ответил Жозеф.

И он и Франсуа предлагали отправиться в Ла-Дульсад. Жанна и Жак горячо возражали. В Париже еще не забыли о несчастье, приключившемся с Жанной де Леви, женой сенешаля Пуату. В пути она повстречалась с людьми Иоанна Бурбонского, и те ограбили ее, оставив на дороге в одной сорочке!

Дороги опять сделались столь же опасными, как в первые годы царствования Карла VII. Но теперь разбойничали на них знатные сеньоры.

15 Битва за Париж

Как только кончились пасхальные каникулы, Жозеф проводил Франсуа в Орлеан, а сам вернулся домой. Ситуация во Франции становилась день ото дня тревожнее. Все предвещало скорую войну. У короля было около пяти тысяч человек. Он надеялся набрать еще тысячу копейщиков в Дофине, Савойе и Лионне. Перейдя к активным действиям, он направился в Берри. Никто не оказывал ему сопротивления: все предпочитали королевскую власть произволу сеньоров, которые были беднее короля и, следовательно, отличались большей алчностью. Карл Французский, брат Людовика, потерпел поражение.

Жанна опасалась, что не сможет больше получать провизию со своих ферм: каково же было ее удивление, когда Гийоме сообщил, что пришло послание от Итье вместе с двумя бочками вина с ее земель. Оказывается, королевским войскам было приказано охранять дороги, чтобы обеспечить снабжение Парижа.

К войскам этим вскоре присоединились еще пять тысяч человек, набранных в провинции, и сильная артиллерия.

Мятежники громко заявляли об упразднении налогов, но при этом сами нуждались в деньгах и были не в состоянии заплатить жалованье своим людям. Тем не менее они начали войну. Посланец Итье, пробравшийся в Париж с востока, через Мулен, сообщил Жанне, что Ла-Дульсад занят одним из полководцев короля.

Бастард Бурбонский захватил Бурж; вскоре он оказался зажатым в тиски между королевском войском и копейщиками, прибывшими из Дофине. Кроме того, герцог Сфорца обещал помочь своему другу, королю Франции, и прислать из Милана пять тысяч человек во главе со своим сыном Джан Галеаццо.

Десять тысяч человек, готовых к схватке с мятежниками, не испугали сына герцога Бургундского Карла Смелого, графа де Шароле. Это был смуглый молодой человек с дерзким взором, не ведающий сомнений и принадлежащий к породе юнцов, которые полны решимости завоевать себе империю до исхода дня. Подобно королю, он не ставил ни во что своего отца, Филиппа Доброго. Войска его устремились в Пикардию. На сей раз уже король рисковал попасть в тиски. Людовик встревожился и пустил в ход все резервы. Все лучники Иль-де-Франса были направлены в Париж.

Ибо Париж оказался под угрозой.

Если же падет Париж, падут и другие города. А с ними вместе монархия.

Шестого июня войска бургундцев перешли Сомму.

Позднее выяснилось, что три человека, которым Людовик XI доверял больше всего, – архиепископ Иерусалимский Луи д'Аркур, служивший заупокойную мессу по Карлу VII, герцог Немурский и Антуан де Ло – сговорились взорвать артиллерийские пороховые бочки, пленить короля и передать его герцогу Бурбонскому. После чего они во главе с предателем-архиепископом захватили бы власть и поделили доходы от налогов.

Но у короля уже не было времени отступить к Парижу: он начал наступление и подошел к Рьону. Иоанну Бурбонскому пришлось бежать, переодевшись в чужое платье. Тем временем Карл Смелый двигался на Париж с войском в двадцать пять тысяч человек! Деревни опустели перед нашествием проклятых бургундцев. Словно саранча из казней египетских, солдаты сожрали все мясо и весь хлеб, выпили все вино, изнасиловали девушек, сожгли дома.

Ни Жанна, ни Жак, ни Анжела, ни госпожа Контривель почти не спали все это время.

Преданный и оставленный всеми Людовик направился к Парижу, задыхаясь, питаясь порой одними крутыми яйцами. Ему пришлось бросить войско и, главное, артиллерию. Гремел сигнал к травле.

Карл Смелый перешел Уазу в Пон-Сент-Максанс. Казалось, ничто не может его остановить. Крестьяне и горожане бежали от него, надеясь найти убежище в столице.

Третьего июля проклятый Бургундец встал лагерем вместе со своей артиллерией на равнине Ленди, неподалеку от Сен-Дени. Он явно собирался обстреливать из пушек Париж.

Он подъехал к воротам Сен-Дени. Его герольды потребовали, чтобы стражники впустили бургундскую армию в столицу, где она могла бы запастись продовольствием, чтобы преследовать короля, зажатого между вражескими войсками.

Запастись продовольствием! Все понимали, что это значит. Ни за что!

Сын великого герцога Запада Карл Смелый уткнулся в запертые ворота, как обыкновенный проситель.

Только несведущие люди могли бы удивиться этому: Париж ненавидел Бургундию и Бургундца. Четвертого июля в ратуше было получено послание короля, извещавшего парижан, что он прибудет примерно через две недели. Ободрившиеся горожане собрали все пушки – бомбарды, серпантины, кулеврины – и обрушили на осаждающих град из камня и железа, а также целую тучу стрел. Грохот был слышен даже в Шатле.

Накануне Сибуле закрыл лавку. Утром то же самое сделала Сидони. Жанна приказала Гийоме продолжать работу на улице Бюшри и ни в коем случае не поднимать цены, как поступили многие деляги в надежде поживиться на всеобщей панике. Но выпекать она велела не пирожки, а хлеб – до тех пор, пока не кончится мука.

Жак прикидывал, нельзя ли бежать через ворота Сент-Антуан. Оттуда можно было бы пробраться на восток… в Германию, в Женеву… Жанна покачала головой: ни в коем случае, ей плевать на Людовика, но в грозу она свой дом не оставит.

Тревожное ожидание плохо действовало на рассудок. Некий пристав с жезлом из Шатле, Казен Шоле, промчался по улицам, крича, чтобы горожане срочно запирались в домах, ибо "бургундцы вошли в Париж!". Потом выяснилось, что он перебрал спиртного и принял свои страхи за реальность. Его успокоили силой и водворили в тюрьму. Еще кому-то почудилось, будто бургундцы вошли через ворота Сен-Жак; из этого сделали вывод, что Париж окружен.

Наступила ночь, но бургундцы так и не появились. На следующий день тоже. Тем временем парижане по-прежнему поливали огнем и стрелами войска Карла Смелого. Жозеф воодушевился и решил помочь пушкарям. Он вернулся вечером, измученный и ликующий, с ободранными в кровь руками из-за того, что весь день таскал ящики с ядрами.

– Принцы хуже разбойников, я же вам говорил!

Жанна распорядилась перенести на улицу Бюшри часть запасов муки из лавки на Главном рынке. Это была одна из редких парижских лавок, которые продолжали выпекать и продавать хлеб по обычной цене.

Одиннадцатого июля Карл Смелый понял, что парижане не откроют ворота, и направился со своим войском на запад. Выяснилось, что стражники, которые вели переговоры с бургундскими герольдами, согласились продать им бумагу и чернила, но отказали в сахаре и снадобьях для лечения раненых. Несколько торговцев, пробравшихся в город по берегу Сены, сообщили, что Бургундец захватил мост Сен-Клу. Естественно, никто понятия не имел о его намерениях. Но поскольку было известно, что король возвращается в столицу с юга, парижане заключили, что Бургундец ищет военного столкновения. Он хочет помешать королю вернуться в Париж.

Четырнадцатого июля вторым посланием король возвестил, что прибудет в столицу через два дня.

Среди парижан карту Франции имели только нотариусы и капитаны. Они попытались предугадать, как будут развиваться события. С войском в десять тысяч человек или с тем, что от них осталось, – войска Сфорцы еще не прибыли – Людовику предстояло столкновение с гораздо более многочисленной армией: сильным войском Бургундца в Лонжюмо, в восьми лье от Парижа, и войском герцога Бретонского в двенадцать тысяч человек, стоявшим в Шатодене, в тридцати пяти лье. Все опасались худшего. Дороги на Париж были закрыты.