Жду трамвая - Дарья Михайловна Сорокина

Просидев за столиком до зимних сумерек, я с тяжелым вздохом нырнула в непогоду.

Глава 17

Юра

Ощущение тревоги мешало сосредоточиться на уроках. После каникул и так всем сложно вернуться в рабочее состояние. Кто-то успел соскучиться по одноклассникам, кому-то не терпелось похвастаться своими подарками на Новый год, другие наперебой рассказывали, куда ездили на зимние каникулы. Я же смотрел в окно на снегопад и хотел все бросить и бежать за Надей. Мне стоило немалых усилий вернуться к сослагательному наклонению и не начать названивать ей. Один раз я все-таки позвонил, но, конечно, она не ответила. Наверняка выключила звук перед экзаменом и забыла включить обратно. Прекрасно понимаю ее отца теперь и ту странную, вечно повторяемую им присказку про козу и баян. Надо вести себя сдержанно и ответственно. Если уж мы решили строить семью, то и на работе я не должен отвлекаться.

Мрак.

Полдня безуспешно уворачивался от поручений коллег и завуча, слишком многие хотели на мне поездить, в итоге просидел в учительской на очередном внеплановом совещании. Продолжал нервно поглядывать на улицу, где уже стремительно темнело, а метель лишь набирала обороты.

До машины добрался только в полпятого, до дома полз очень медленно. Дворники не успевали чистить снег, а еще я чуть не застрял на заметенном въезде во двор.

«Она дома… – успокаивал я себя. – А почему свет не горит тогда?.. Не выспалась и легла пораньше».

Все повторялось, как тогда, а я так же отчаянно убеждал себя, что все будет хорошо.

Темная холодная квартира. Пустая… Только сиротливо оставленный на столе мобильник и ключи.

Здравый смысл покинул меня, когда в институте мне сказали, что Надя уже три часа как сдала экзамен. Где же она? Куда пошла? Пробежался с первого по последний этаж.

В тот раз я знал, куда мне идти, я лишь боялся не успеть. Бежал к ледяной горке на реке Тускарь, куда Надя так упорно меня звала покататься. Но здесь, в большом и чужом городе, я понятия не имел, кому звонить и где искать ее.

В полиции надо мной посмеялись. Ожидаемо. Здесь никому нет дела друг до друга.

В Курске было по-другому. В тот самый страшный день…

– Вы поздно. – Я оторвался от компа и почти целиком проглотил дольку мандарина, которая тут же встала поперек горла, когда увидел встревоженные лица родителей.

– Юр, Надя пропала. Домой не вернулась сегодня. Ее все ищут, но такая метель и мороз. Ты дома сиди. Жди звонка. Вдруг она сюда придет, – без особой надежды сказал отец.

Дверь в прихожей хлопнула, оставляя меня один на один с ужасными мыслями. В голове еще долго эхо разносило эту роковую фразу: «Надя пропала».

Я накинул куртку, даже не удосужившись застегнуть ее, и бросился в ночь. Перед глазами мельтешили колючие снежинки, а за руку меня дергала детская варежка. Я оттолкнул Надю… И прямо сейчас она где-то там, совсем одна.

Разум захлебывался от ужасающих мыслей, которые стремительно сменялись одна другой, и с каждой новой реальностью, рождавшейся в моем воображении, в сердце не оставалось места надежде. Трамваи словно сговорились в тот день, угрожающе звенели, когда я несся им наперерез. Я сам показал Наде это место однажды и сказал, что это вершина мира, потому что отсюда открывался сказочный панорамный вид.

Но я все бежал, бежал, бежал, пока не пришел на пустынную горку, упиравшуюся в крохотную скрытую подо льдом речушку.

Не раздумывая, скатился к берегу, едва не потеряв равновесие, въехал скользкими ботинками на гладкую поверхность, щедро запорошенную снегом. Топнул ногой, проверяя лед на прочность. Нет. Нет. Нет. Ты точно не могла провалиться, Надя. Где же ты?! Несся, обгоняя колючую метель, сначала в одну сторону, затем развернулся и помчался обратно.

Время работало против меня, против тебя, против нас. Я не хотел, чтобы твое фото появилось в красной рамке с датой пропажи и коротким описанием внешности и одежды. Не хотел видеть укоризненные и сочувствующие комментарии. В объявлении напишут, что на ней были варежки со снежинками, что у нее были самые добрые на свете глаза, в них любви хватило бы на весь мир и даже на меня. Но моя озлобленность и жадность привели к непоправимому.

Я спотыкался. Ноги вязли в глубоком снегу, он утаскивал меня назад, глубже в мое беспросветное отчаяние, а затем мыс ботинка вдруг уткнулся во что-то мягкое и неподвижное.

Такая маленькая, что тебя полностью замело и спрятало ото всех, но не от меня. Я выдернул тебя из снежного плена и прижал к груди, как котенка, пытался спрятать и обогреть под курткой. Но ты не становилась теплее и даже не дрожала. Слишком поздно? Почему никто не ищет нас здесь? Почему я не взял с собой мобильник? Вот так просто забытый телефон дома лишил нас последнего шанса на спасение.

Оставленный дома телефон… Сегодня его забыла ты, а я снова бегу по заснеженным лабиринтам и не вижу выхода. Ничего не меняется.

– О, Юра, ты чего?

Я обернулся. В дверях маленького магазинчика сладостей стояла Надя с внушительным пакетом в руках, а я долго пытался проморгаться, чтобы поверить в то, что это по-настоящему, что я не сошел с ума. С ней все в порядке.

– Ты…

– Ага, я. Надоело в подъезде сидеть. Опять. Я ключи забыла. Вот решила забежать купить твоих любимых конфет, раз уж мне стипуху перевели. Представляешь, на них сегодня акция. Повезло. Хочешь, достану тебе одну прямо сейчас?

Она принялась разрывать тонкими пальцами целлофановый пакет, а я все никак не мог надышаться. Опустился перед Надей на колени и уткнулся лбом ей в ноги, даже не пытаясь сдерживаться. Заплакал, как тот одиннадцатилетний мальчик, который бежал сквозь метель с угасающим солнышком на руках, пока встречная машина не затормозила и не отвезла нас больницу.

– Юра, ты чего? – повторила она и коснулась моих волос, впитывая в себя мою дрожь.

Я рассказал ей обо всем уже дома. Про тот день и гложущее меня чувство вины, про то, как добровольно изолировался от нее и присматривал со стороны, не решаясь вновь стать частью ее жизни.

Надя внимательно слушала, не перебивая, а потом осторожно сказала:

– Я тоже это помню. Я не могла сама залезть обратно на горку. Так глупо. Выбилась из сил и решила пройтись по берегу, а потом уже воспоминая смутные… Но если бы не ты, не было бы