Сломанный принц - Р. Г. Энджел

на его член, что оказалось невозможным, и даже мягкий он был большим.

Я быстро встала, надеясь, что мои щеки не такие красные, как я думала. — Помоги мне затащить его в воду.

Когда мы опустили его в воду, он начал дергаться и стонать.

Он открыл глаза и посмотрел на меня. — Дорогая, — прохрипел он, прежде чем снова закрыть глаза.

— Что это было?

Дом покачал головой. — Я не знаю.

— Просто останься с ним еще немного, пожалуйста. Убедись, что он не утонет.

— Куда ты идешь? — спросил Дом, положив руку на спину Луки, чтобы поддержать его.

— Я открою окно, чтобы освежить воздух и сменить ему постель. Я сейчас вернусь.

Я открыла окно, и дуновение свежего воздуха заставило меня осознать, как ужасно пахнет эта комната. Почему он позволил ей стать такой плохой? Он не мог проявить слабость? Он просто был болен или это было что-то еще? Что-то гораздо более страшное. Он действительно хотел умереть? Я не хотела думать, что это так, но он был вполне уверен в своем пути к самоуничтожению, когда я переехала. Я думала, что ему стало лучше; я думала, что помогаю, но, возможно, это было то, что я хотела увидеть.

Я покачала головой, осторожно убирая оружие Дома, прежде чем разобрать кровать.

Такова ли теперь моя жизнь? Быть рядом с оружием? Лечить больных боссов мафии? Я покачала головой. Это был не просто босс мафии. Это был Лука, и, несмотря ни на что, я видела, как его свет сияет сквозь щели, и мне хотелось увидеть больше. Я сменила ему постель и порылась в ящиках его комода в поисках пижамных штанов. Нам не нужно было, чтобы он перегрелся.

— Ладно, думаю, теперь все в порядке, — сказала я Дому, вбегая в ванную, немного запыхавшись.

— Эй, подожди секунду. Тебе не нужно так торопиться.

— На самом деле, да, он позволил всему стать совсем плохим. Он может умереть. Я просто… — я посмотрела на Луку, и, несмотря на то, что он все еще был без сознания, он выглядел менее покрасневшим. — С ним должно быть все в порядке.

Дом молча кивнул.

— Ладно, — я нажала кнопку, чтобы опорожнить ванну. — Просто поддержи его. Мне нужно его высушить, — я была довольна тем, как механически я это сделала, и теперь, когда первоначальный шок от увиденного его голого тела во всей красе прошел, я наконец могла сосредоточиться на том, чтобы высушить его.

Как только мы закончили и уложили его обратно в постель, я с облегчением вздохнула, коснувшись его лба. Он все еще был горячим, но не таким безумным, как раньше.

— Температура пока спала, но нам нужно действовать быстро. Не мог бы ты проверить, есть ли у нас все необходимое?

Дом сделал два захода, чтобы принести все обратно наверх, и я поняла, что все это даже не заставило его затаить дыхание. Было безумно, насколько этот человек был в форме.

Я попросила Дома помочь Луке подняться, и, несмотря на мою базовую подготовку со стетоскопом, я могла сразу сказать, что у него серьезная инфекция грудной клетки. Хрипы и потрескивание были несомненными.

— Ладно, как я и подозревала, это тяжелая инфекция грудной клетки. Я даже подозреваю пневмонию, — я покачала головой. Он был так безрассудно со своим здоровьем. Идиот, склонный к саморазрушению человек.

Дом просто прислонился к стене, его лицо было мрачным. Он искренне беспокоился о Луке, и я снова заметила, что их отношения, должно быть, были чем-то большим, чем просто телохранитель и босс. Когда-то они были друзьями.

— С ним все будет в порядке. Я его вылечу, — я сказала это с гораздо большей уверенностью, чем чувствовала. Я даже не закончила обучение на медсестру, и хотя я ухаживала за многими пациентами в больнице, я никогда не делала этого самостоятельно и уж точно не без присмотра. И вот я даю глупые обещания, в выполнении которых не уверена.

— Если кто-то и может это сделать, так это ты.

Нет, это должным образом обученный врач скорой помощи в настоящей больнице, — с горечью подумала я, устанавливая оксиметр на палец Луки, прежде чем установить капельницу с физиологическим раствором, а затем ввести антибиотик прямо в пакет.

Я посмотрела на показания оксиметра. Его кислород был ниже 90. Определенно источник беспокойства. Я измерила его температуру, и она все еще была 102… Господи, как же она должна была быть высокой раньше?

— Ты же знаешь, что я не эксперт, верно? — сказала я Дому, когда закончила укладывать Луку. Я накрыла его тонкой простыней. Мне пришлось быть осторожной, чтобы не перегреть его.

Он дернул головой в сторону капельницы. — Ты кажешься мне одной из них.

Я устало рассмеялась, когда села на стул у кровати Луки. — Я… я была всего лишь студенткой-медсестрой. Если ему не станет лучше в течение следующих двадцати четырех часов, мы вызовем врача, хорошо?

Он провел рукой по лицу. — Ему это не понравится.

Я пожала плечами. — Я бы предпочла, чтобы он злился на меня, чем умер, так что я смирюсь. Можешь идти и отдыхать. Я посторожу сегодня ночью.

Дом посмотрел на меня своими темными глазами, словно заглядывая мне в душу. — Ты его поцеловала, да?

Я закатила глаза, мысленно проклиная себя за то, что открыла свой большой жирный рот. — Это ничего не значило.

— Конечно, ничего. Ты хочешь знать, почему я доверяю его тебе, а не любому другому врачу или медсестре? Потому что не страх и не долг заставляют тебя делать его лучше. Ты глубоко заботишься о нем.

Я открыла рот, чтобы отрицать, но он поднял руку.

— Не беспокойся, Кэсси. Тебя так легко читать, и я бы предпочел, чтобы ты была честной, ладно? Сейчас не время играть в игры.

— Он мафия, — ответила я.

Дом кивнул. — Я тоже.

— Да, я знаю, но… — но что, глупая девчонка?

— Но ты не влюбляешься в меня, и в этом фундаментальная разница.

Я покачала головой. — Он намного старше меня, сломлен и саморазрушителен и… — я остановилась.

— И?

— Я просто я, — это был довольно неубедительный ответ, но я надеялась, что он передал то, что я чувствовала. Я была просто обычной девочкой, неопытной, едва вышедшей из подросткового возраста. Девочкой, которая думала, что знает много, но была более наивной в нашем мире, чем я когда-либо думала. Девочкой… Просто недостаточно для кого-то вроде него.

Дом наклонил голову набок. — Ты говоришь это так, как будто это плохо.

Я пожала плечами.

Он вздохнул. — Могу ли я принести тебе что-нибудь?

— Да, пожалуйста. Можешь