Мертвые тоже хотят жить (СИ) - Ирина Ангара

Полюбовавшись на скрюченную фигуру, упирающуюся коленями и ладонями в серое покрытие, поморщилась от громко раздавшегося мата.

Ай-ай-ай. А еще культурная женщина. Врач!

Губы сами собой растянулись в довольной улыбке, когда я наблюдала за суетящимся персоналом, помогающим Арине Эдуардовне подняться и собрать разлетевшуюся мелочь, за злым выражением ее лица, за порванными колготками и содранными коленями. И чуть поморщилась. Какая неприятность. Встреча коленей, ладоней и асфальта никогда не была радужной, ни у кого.

Выдохнув, снова посмотрела на небо. Пора бы навестить Макса. Мама наверняка уже ушла. Да и посоветоваться надо.

Я снова покосилась на доктора.

Определенно, надо посоветоваться.

Уже мысленно представляя больничную палату и перевязанного Максика на казенной койке, внезапно подумала: а если не ушла? Сколько времени прошло с моего ухода? Час? Чуть меньше? А придти мама обещалась только через полчаса, а сколько тогда в таком случае нужно времени, чтобы проверить сына, достать до печенок врачей и чуток повздыхать? Судя по личному прошлому опыту часа два, и это минимум.

С тоской посмотрев на солнце, стоявшее в зените, медленно побрела вдоль ярких витрин магазинов. Любоваться на них не хотелось, примерять на себя креативные и не очень образы тоже. Перед глазами до сих пор стояло холодное лицо врача, строгий кабинет и ее скупые фразы о здоровье и необходимости сдачи анализов. Я видела ее лишь пару раз: когда приходила с мужем на консультацию и когда брала направления на анализы. И все. Странно? Очень. Ведь насколько я помнила по прошлому опыту общения с докторами, я должна была получить и результат. Но не получила. А почему?

Сейчас вспомнить и понять, почему же разорвалась цепочка действий, я не могла. Тогда я об этом росто забыла. Не до того было и все тут. Ничего не болело, ничего не беспокоило. Значит все хорошо. Вполне логично. Даже вчерашнее открытие не навело меня на эти мысли. Только встреча. Сегодняшняя. Странная, задевшая меня сильнее, чем бы мне хотелось.

Передернув плечами, завернула в маленький пустой дворик. Усевшись на скрипучие качели, оттолкнулась ногами. Глаза медленно и тщательно осматривали крохотную пластмассовую горку, пустую песочницу и склонившуюся над ней старую березу, частично облетевшую, но до сих пор украшенную блестевшими на солнце золотистыми листьями. Глаза поднялись выше, посчитали этажи девятиэтажки, метнулись за стаей голубей, сделавших почетный круг над домами и снова вернулись к горке.

Скучно.

По прошествии часа, я могла с твердой уверенностью перечислить все выщеблинки и сколы на железных прутьях качелей и на перекладинах. С закрытыми глазами показать ямки и бугорки на площадке и все полосочки на березе.

Сильнее раскачавшись, оттолкнулась и спрыгнула, готовая в любой момент поймать землю ладонями, но не пришлось, я все же устояла. Выпрямившись, машинально поправила юбку и закрыла глаза, представляя себя в больнице, как раз возле сестринского поста. В палату Макса переместиться не решилась, а вот в коридор, туда, где был небольшой закуток, вот туда в самый раз.

Перемещение с каждым разом давалось все проще и проще, уже не было минутных задержек и неприятных ощущений. Быстро и здорово. Да уж, еще немного и можно было бы предлагать услуги по доставке: «Мгновенная доставка! Ваше время — ваши деньги», все клиенты в городе были бы мои. Да что в городе? В мире!

Выглянув из закутка, огляделась. Дежурная медсестра на посту о чем то болтала с другой медсестрой, пара выздоравливающих больных в одном конце длинного коридора «топтали пол», уборщица в другом этот пол мыла. Все как всегда.

Бодро дойдя до стола дежурной, внезапно остановилась, прислушиваясь к тихому разговору.

— Бедняжка, — женщина помоложе качнула головой и цокнула языком.

— Да уж, не повезло, — вторая поправила прядь волос, выбившуюся из под шапочки и покосилась на одну из дверей. — А говорят немецкий автопром самый надежный.

— Ну, говорят много чего. А между прочем, водителю хоть бы что. Хоть бы одну царапину получил.

— Повезло и ладно, он то не виноват.

— Это да, — женщина, широко зевнув, прикрыла рот и проморгалась. — Спать хочу.

— Терпи, — хлебнув из чашки уже явно остывший чай, та, что постарше, зло добавила. — Это надо же, а? Девчонка совсем молоденькая, жить да жить!

— Ну может выкарабкается? — женщины синхронно посмотрели на закрытую дверь.

— Из комы то? Может быть.

— Что свиристелки? Кого обсуждаем? — к медсестрам подошла уборщица и потянулась за полной, третьей чашкой. — Остыло! Как так то?

— Коматозницу из одиннадцатой. Надо новый подогреть.

— Да, жаль девку.

— А то!?

И женщины с новой силой принялись болтать, а я, словно кем то ведомая, прошла мимо двери в палату брата, как раз до одиннадцатой, тоже маленькой и тихой. Там, среди жужжания приборов, утыканная проводками и капельницами, лежала бледная до синевы девчонка. Именно ей я пыталась помочь вчерашним вечером.

Темно-каштановые, почти черные волосы были аккуратно собраны в причудливый пучок. Один висок выбрит и на нем змеился тоненькой красной ниткой шрам.

Еще вчера его не было.

Закрытые глаза, заострившиеся черты лица. Тонкие ладони, положенные поверх простыни. Перевязанная грудь.

Еще одна загубленная жизнь.

Почему-то смотреть на девушку было больно. Хотелось подойди, провести пальцами по лицу, сказать, что хотя бы у нее все наладится. Не сдерживая себя, я так и сделала. Тихонько шепча слова, фразы, провела кончиками пальцев по скулам, как почувствовала, что что-то ударило в грудь, подбросив меня на метр вверх, а потом со всей силы толкнуло в спину вниз, прямо на лежавшую девчонку.

Глава 11

В воздухе нестерпимо пахло лекарствами, нагретыми лампочками и болезнями, отчего нос нещадно чесался и хотелось чихать. Не выдержав, я громко чихнула и со стоном и шипением, вырвавшимся через мгновенно сжатые зубы, попыталась схватиться за грудь.

Болело все. Абсолютно. Такое ощущение, что по мне сначала проехался каток, потом меня собрали рулончиком и запихнули в барабан стиральной машинки.

— О боже… — рука, с трудом сдвинувшаяся на несколько сантиметров, наткнулась на тонкую простынь и мое туго запеленатое тело. Глаза смотрели прямо, но даже через слезы я смогла рассмотреть чистый белый потолок с еле заметными хороводами трещинок.

Что происходит?

Часто заморгав, чуть повернула голову набок, тут же отдавшуюся сильной болью в виске.

— О боже… — болезненный стон сам сорвался с губ, а когда рядом раздался долгий дребезжащий звук, похожий на сирену, а следом за ним перед глазами возникло взволнованное лицо одной из медсестер, я подумала, что сошла с ума, ибо то, что мне удалось разобрать из ее торопливой речи никак не укладывалось в голове.