Большой прыжок - Ли Бреккет

Питер повернулся.

— Кренч сказал, что вы можете вставать. Не сидите здесь, надувшись на весь мир. От этого будет только хуже.

Комин выругался от всего сердца, и Питер слабо улыбнулся.

— Я не думаю, чтобы вы могли стать настоящим ангелом, — сказал он и вышел.

Комин сидел на койке, закрыв руками лицо, и в темноте снова видел мерцающие белые огни и кружащиеся звезды. Что-то стало его, как огромная рука, и опустошило.

Он не хотел уходить отсюда, не хотел возвращаться к тому, что делал прежде, не хотел никого видеть. Но ему хотелось выпить. Ему хотелось ужасно напиться, и он встал и вышел из каюты.

Что бы там ни сделали с ним Кренч и Рот, он был слаб, как младенец. Все вокруг казалось тусклым и нереальным. В кают-компании он нашел группу людей, сидящих вокруг стола и выглядевших, как больные. Они посмотрели на него и отвели взгляды, словно он напомнил им то, чего они не хотели вспоминать.

На столе стояла бутылка, уже изрядно опорожненная. Комин выпил то, что в ней оставалось. Он почувствовал себя лучше, но выпивка оглушила его и ему стало безразлично, как он себя чувствует. Он огляделся, но никто не смотрел на него и ничего не говорил.

Комин сказал:

— Детонатор изъяли. Я не взорвусь.

Ему ответили парой слабых усмешек и притворными приветствиями, затем все снова вернулись к своим мыслям. Комин начал понимать, что они думают не столько о нем, сколько о себе.

Один из них заговорил:

— Я хотел бы узнать… я хотел бы узнать, что мы видели. Эти штуки…

Кренч вздохнул.

— Мы все хотели бы узнать. И мы никогда не узнаем, по крайней мере, не полностью. Но… — он замолчал, затем продолжил: — Они не штуки. Они живые. Форма жизни, непостижимая, невозможная нигде, кроме как среди чужих элементов трансуранового мира. Жизнь, я думаю, основанная на энергетических связях между атомами, гораздо более сложными, чем уран. Жизнь самоподдерживающаяся, возможно, сравнимая по возрасту с нашей Вселенной и способная насытить наши грубые простые ткани своей трансурановой химией…

Комин снова подумал о том, что сказал Викри: источник всего сущего, начало всего.

Кто-то хмуро сказал:

— Я знаю одно: никто не заставит меня вернуться туда.

Питер Кохран проговорил:

— Успокойся. Никто не вернется на Барнард-2.

Но оставшись наедине с Питером, Комин сказал:

— Вы ошибаетесь. В конце концов я вернусь.

Питер покачал головой.

— Вам так кажется. Вы еще находитесь под их воздействием. Но оно будет слабеть.

— Нет.

Но так и случилось. Оно слабело. Когда прошли вневременные часы, оно ослабло… пока он ел, спал и совершал все действия, свойственные человеческому существу. Воспоминания остались прежними. Но свирепая, скорбящая тяга к жизни вне жизни не может держать человека все время, пока он бреется, переобувается, пьет.

Потом пришел конец безвременью и ожиданию. Они снова вытерпели жуткое вращение и качку, когда выключился двигатель и они перешли в нормальное пространство. Теперь Луна сияла, как серебряный щит, в передних иллюминаторах. Большой Прыжок был завершен.

После долгого заключения на корабле обилие новых голосов и незнакомых лиц привело всех в замешательство. Сады и огромный дом в блеске лунного дня не изменились за миллионы лет, которые, казалось, отсутствовал Комин. Он прошел через сады, как чужой, и все было прежним, кроме него самого.

Он не единственный чувствовал это. Это было безрадостное дело. Они привезли с собой от чужого солнца ту же самую тень, что накрывала Баллантайна. Клавдия громко оплакивала смерть Стенли. Ей сказали, что он погиб, и в некотором смысле это была совершенная правда. Они не покорили звезду. Звезда покорила их.

Комин шарил взглядом по незнакомым лицам, и кто-то сказал ему:

— Она не осталась здесь после отбытия корабля. Она сказала, что ненавидит это место и не может остаться. Она вернулась в Нью-Йорк.

Комин сказал:

— Я точно знаю, что она имела в виду.

В залах огромного дома была прохлада и полумрак, и Комин остался бы в них один, но Питер сказал:

— Вы можете понадобиться мне, Комин. Вы были ближе к этому, чем любой из нас, а Джона нелегко убедить.

Комин неохотно стоял в заполненной старомодной комнате с видом на Море Дождей. Джон выглядел так же, как и прежде: древний старик, сгорбившийся в кресле, утомленный, морщинистый, скользящий к своему концу. Но он еще хватался когтистыми руками за жизнь, в нем еще горело честолюбие.

— Ты нашел их, а? — сказал он Питеру, приподнявшись костистым телом в кресле. — «Трансурановые рудники Кохранов»! Звучит хорошо, не так ли? Сколько там, Питер? Скажи мне, сколько!

Питер медленно произнес:

— Мы не получим их, дедушка. Этот мир… заражен. Экипаж Баллантайна и трое наших людей. — Он помолчал, затем пробормотал фатальные слова: — Не будет никаких «Трансурановых рудников Кохранов» отныне и навечно.

Долгую секунду Джон был совершенно неподвижен, кровь прилила к его лицу, угрожая прорвать старческую кожу. Комин почувствовал слабый укол жалости к нему. Он был так стар и так хотел завладеть звездой, прежде чем умрет.

— Можете быть свободны, — сказал наконец Джон и выругался. — Прекрасно, я найду человека, который не испугается. Я пошлю другой корабль…

— Нет, — сказал Питер. — Я поговорю с людьми из правительства. Будут другие путешествия к другим звездам, но звезду Барнарда нужна оставить в покое. Там радиоактивное заражение особого вида, с которым никто не может бороться.

Джон беззвучно пошевелил губами, тело его дернулось в пароксизме ярости. Питер устало сказал:

— Прости, но это так.

— Простить? — прошипел Джон. — Если бы я снова мог стать молодым, если бы только мог, я бы нашел способ…

— Не нашли бы, — резко сказал Комин. Внезапный гнев вспыхнул в нем. Он многое вспомнил, наклонился над Джоном и сказал: — Есть вещи, с которыми не могут справиться даже Кохраны. Вы не поймете, если я попытаюсь вам объяснить, но этот мир защищен на все времена от кого угодно. Питер прав.

Он повернулся и вышел из комнаты. Питер последовал за ним. Комин сделал жест отвращения и бросил:

— Пойдемте.

Когда они прилетели в Нью-Йорк и толпа встречающих у космопорта рассосалась, Комин сказал Питеру:

— Вы поедете к своим правительственным чиновникам. У меня есть другие дела.

— Но если они захотят встретиться также и с вами…

— Я буду в баре «Ракетного Зала».

Позже, сидя в баре, Комин держался спиной к видео, но не мог не слышать задыхающийся голос, выпаливающий новости открывшим рты, взволнованным слушателям:

— …и это великолепное второе путешествие, исследование зараженного радиацией мира, который нельзя эксплуатировать или посещать, станет еще одной, великой тропой к звездам. Вскоре полетят другие корабли и другие люди…