Хлеб наемника - Евгений Шалашов

— Ты знаешь одноногого Жака? — спросил я адъютанта.

— К-какого Жака? — испуганно вытаращился парень.

— Того, что стоит у входа на рынок, — терпеливо пояснил я. — У него еще нога деревянная. Ну, знаешь?

Испуганно захлопав ресницами, Эдуард неуверенно кивнул. Странно… Думал, что парень не испугается и тоффеля в ботфортах!

— Передай Жаку, чтобы ждал старого друга. Понял?

— П-понял, — слишком поспешно закивал мальчишка.

— Постой-ка, — остановил я парня, крепко взяв его за плечо: — Ты что, боишься?

Эдди старательно замотал головой, но глаза говорили обратное.

— Вот, значит, как… — удивленно воззрился я на парнишку. — Значит, воевать тебе не страшно, а поговорить с одноногим нищим — страшно?

— Это не нищий. Это… — буркнул Эдди и, немного помявшись, сказал: — Я видел, как он одного мальчишку костылем убил…

— Было за что?

— Было… — неохотно согласился Эдуард. — Крысятничал. Старшина его предупреждал, чтобы долю сполна отстегивал, а он утаил. Решил, что никто ничего не узнает, а у Жака везде глаза и уши. Я маленький был, милостыню собирал. Старшина нас всех собрал и сказал — глядите, мол, что бывает с теми, кто налоги не платит! Мальчишку ударил, костылем нажал, и — дух из того вон. Как вспомню — мороз по коже… Я тогда с рынка сбежал.

— А сейчас чем промышляешь? — поинтересовался я.

— Да так, когда чем… — неопределенно протянул мальчишка. — Только, — поспешно добавил он, — мы не в городе…

— Стало быть, купеческие обозы щиплете?

— Лодки, — уточнил Эдди.

— Обезьянки! — улыбнулся я, вспоминая жалобы купцов, возивших товары по рекам. Во время ночлегов к их судам подплывали маленькие и юркие лодки с такими же маленькими и юркими гребцами. Мальчишки баграми вытаскивали тюки с товаром и молниеносно исчезали. И лодки, и мальчишек прозвали обезьянками. Поймать злоумышленников было трудно, но коли их ловили, то не щадили.

— А что такого? — возмутился Эдди. — Все лучше, чем милостыню просить или у пьяных по карманам шарить. Купцы — они богатые, с них не убудет.

— Ладно, не горячись, — успокоил я парня, положив ему руку на плечо. — Беги к Жаку. Что ты должен ему передать?

— Господину Жаку следует назначить место для встречи со старым другом! — отбарабанил Эдди и, немного успокоившись, убежал.

Человек не бессмертен. Каждому (кому-то лучше, кому-то хуже!) известно, что рано или поздно за нами придут: будет ли это старушка с косой, ангел или большой журавль с перламутровыми крыльями, неизвестно. Но разве наше знание мешает нам жить? Есть, спать, праздновать свадьбы и рожать детей?

Осажденный город — это маленький слепок с нашей большой жизни! Несмотря на войско, стоявшее за стенами, Ульбург продолжал жить. Из домов, узких и высоких, как клинок, раздавались голоса. Вот тут, кажется, семейная ссора — муж упрекает жену в тратах, а та огрызается, призывая на его голову кары небесные. Тут — нестройный хор детских голосов учит вслух катехизис. А в этом доме плачет маленький ребенок, а нежный женский голос поет ему колыбельную песню. А здесь слышны пьяные женские голоса и довольное оханье мужчин, словно бы занятых нелегкой, но важной работой…

Я шел не спеша, стараясь растянуть время. Давно собирался пройтись вот так, не торопясь, но все не получалось. Возможно, когда в следующий раз буду так же идти, то из домов будет слышен лишь женский плач, стоны и голос кюре, читающего заупокойную молитву.

Начинало темнеть, но улицы были полны народа. То тут, то там проходили ремесленники, тащившие на собственных плечах и катившие на тачках нужные вещи — мешки с песком, камни и бревна, что будут сбрасываться со стен на головы нападавших. Проехала повозка, груженная черпаками на длинных рукоятках. Лить кухонными поварешками горячую смолу — несподручно… Женщины, попадавшиеся на пути, тоже что-нибудь да несли — корзины с продуктами, кувшины с молоком и просто какие-то узлы. Стало быть, городской рынок работает, поэтому жители спешат закупаться впрок. Скорее всего, продавцы избавляются от скоропортящихся продуктов. Обычно торговцы бывают самыми чуткими к изменениям. То, что может понадобиться во время долгой осады, очень скоро будет не купить даже за очень большие деньги.

Трое пожилых мужчин, набранные из цехов вместо латников, занятых на стенах, старательно, но неумело отсалютовали мне алебардами и нестройно прошагали дальше.

— Господин Артакс, постойте! — услышал я голос и топот ног.

Обернувшись, увидел, что меня настигает коротконогий мужчина — герр Кауфман. Очень забавный человечек, однако на его животе колыхалась серебряная цепь с городским гербом, что означало — он из руководства Городского Совета. А если точнее — третий бургомистр, отвечавший за благоустройство улиц, работу золотарей, качество продуктов и еще много за что.

Коротышка отчаянно замахал руками и, отдуваясь, спросил:

— Господин Артакс, что делать с покойниками?

— С покойниками? — удивленно переспросил я. — С какими?

— С погибшими от руки предателя, с отравленными… — начал перечислять Кауфман. — Ну а также… — замялся толстячок, — с зятем господина Лабстермана.

— А что вы с ними раньше делали?

— Как и положено, хоронили на третий день, после отпевания.

— А я уж думал, что вы их сжигали или съедали, — саркастически отметил я.

— Да что же вы такое говорите, — всплеснул руками Кауфман.

— Господин бургомистр… — начал я злиться, не понимая, что же он от меня хочет. — Кажется, мы с вами уже обсудили этот вопрос.

Вопрос мы действительно обсуждали. Коль скоро будет война, будут и трупы. Но кладбище Ульбурга находится за городской стеной, а во время осады выход будет закрыт. Стало быть, нужен участок для погребений. А это не так просто, учитывая тесноту города. Городской Совет с трудом нашел подходящее место.

— Господин Артакс, проблема вот в чем, — заторопился третий бургомистр. — Когда могильщики вырыли яму, то обнаружили, что в ней вода. — Предупреждая мою реплику о том, что на многих кладбищах вода, и ничего, Кауфман сообщил: — Ниже участка находится запасной колодец. Если закапывать трупы, то…

— Я понял, — перебил я третьего бургомистра. Ситуация… А ведь я должен был это предусмотреть!

— Так что же делать? — не отставал Кауфман. — Может быть, вы разрешите открыть ворота? Не сегодня, разумеется, а послезавтра. Когда похороны закончатся — закроем их обратно. А? — просительно уставился он. — Это же совсем быстро. А потом мы что-нибудь придумаем.

— Нет, господин Кауфман! — покачал я головой. — Ворота открывать нельзя. Единственное, что могу посоветовать, — на время осады складывать трупы в какой-нибудь глубокий прохладный подвал. Осада не может длиться вечно.

— Но где нам взять свободный участок? Или свободный подвал? — недоумевал Кауфман. — У города не так много собственности…

— Доннер веттер! — выругался я. — Вы — как младенец. Возьмите любой пустующий подвал, погреб с ледником. Ну не может быть, чтобы их не было. Мясники, рыбники. Кто там еще?

— Но как же хозяева? — поинтересовался Кауфман, по глазам было заметно, что коротышка уже продумывает варианты.

— А никак! — беспечно отозвался я. — Объясните им, что город находится на военном положении, а когда идет война, то помимо городского права действуют еще и законы военного времени. А по этим законам Городской Совет может реквизировать любое помещение, если оно необходимо для важной цели! Поняли?

— Понял! — радостно ответил окрыленный толстяк и убежал.

Тьфу ты, от суконного языка, которым приходится говорить с бюргерами, — скулы сводит!

Я заметил — народ в Ульбурге толковый. Только вот какой-то… непуганый, неинициативный. Пока носом не ткнешь да в морду не дашь — будут стоять и думать, думать и стоять, размышляя — как это вяжется с духом и буквой закона?! А вообще, за последнее время тысяча талеров перестала казаться такой уж большой суммой. Знай я, что мне придется решать вопросы, которые должны решаться без меня, то трижды бы подумал, прежде чем взяться за оборону города. Нет уж, в следующий раз лучше наймусь к герцогу Фалькенштайну и помогу ему захватить этот город. Пожалуй, соглашусь за пятьсот талеров. А еще лучше — за пять талеров в месяц пойду простым наемником…

Но это так, эмоции. Коли уж взялся сохранить этот город, куда я денусь?

Когда я подошел к рынку, ко мне подскочил Эдди. Мальчишка, зыркнув глазами по сторонам, заговорщически прошептал: «На том же месте, но с парадной стороны».

«Жак, хренов заговорщик…» — усмехнулся я.

Кому надо, те уже давно знают, что комендант города знаком с нищим по имени Жак. Первый бургомистр был бы дураком, если бы не имел на городском дне осведомителей, а Лабстерман таковым не выглядел.