Железная поступь дракона (СИ) - Кисаги Эндо

Ситана торопливо расстегнула куртку и потянула за кожаный ремешок. Волосы она привычно откинула, но тонкий ремень, на котором держался амулет, застрял в бороде, так что пришлось, в конце концов, снять мешок и распутывать.

Без медальона гнома почувствовала себя беззащитной. Сами собой всплыли события позапрошлой ночи, плющ, по которому предстояло сейчас спускаться.

Держа медальон на вытянутой руке, Ситана все никак не могла решиться: казалось, стоило только разжать пальцы — и из стены потянутся змеевидные черные отростки… Гнома потрясла головой. Нет, она докажет отцу, докажет… Не помогло. Потом вдруг вспомнила непривычно серьезного Глима, который заглянул к ней вечером и сообщил, что все готово, и решительно положила талисман на кровать. Затем шагнула к окну и осторожно приоткрыла ставни.

Сегодняшняя ночь была безлунной. Перебравшись через подоконник, Ситана глубоко вздохнула и ухватилась за плющ. Повисела на вытянутых руках, всматриваясь в живой ковер на стене, и только убедившись, что никакие щупальца не тянутся через густую листву, медленно поползла вниз. Торопиться было нельзя: малейший шорох — и может засечь эльфийская стража.

«Эльфийская»… Ситана замерла от удивления. Ну да, именно так она и подумала: «эльфийская стража», а не «стража длинноухих». Потом улыбнулась и двинулась дальше. Вскоре она уже бесшумно спрыгнула на нижнюю галерею, с нее — на землю и боковыми аллеями тихонько выскользнула из королевского парка.

Самое трудное осталось позади: с прибытием хирда гномов на улицах столицы заметно прибавилось — эка невидаль! Главное, поскорей найти таверну. Глим, конечно, рассказал, как туда добраться, но ведь это же Глим! Ситана себя одернула: она все еще невольно продолжала красться, а надо идти открыто, никого не таясь.

Топать в тяжелых мужских башмаках было непривычно и весело. Она все-таки вырвалась, и рядом, наконец, не было отца, который не отпускал буквально ни на шаг. От непривычной свободы кружилась голова, и хотелось смеяться, когда, недовольно морщась, оглядывались идущие впереди эльфы.

«Да, эльфы!» — Ситана мысленно показала язык, всем, кто называл их длинноухими.

Кстати, и таверна нашлась легко. Ну вот зачем смеяться над Глимом? Хороший парень, толковый. То, что он указал кратчайший путь, можно было не сомневаться: группки по двое, по трое бряцавших оружием бородачей направлялись именно туда. На обогнавшую их Ситану никто не обращал внимания: ну, идет себе пропустить кружечку эля паренек и идет.

Таверна встретила дымом и хохотом. В первую минуту Ситана ослепла и оглохла, но ненадолго: приглядевшись, она вскоре приметила сидевшего в одиночестве Глима.

— Привет, братец!

От неожиданности Глим аж подскочил, но не оплошал:

— Привет, Дили! А я уж заждался.

Хлопнув братца по плечу, Ситана с грохотом плюхнулась на скамью:

— Дай-ка хлебнуть, совсем пересохло в глотке, — с этими словами она решительно приложилось к Глимовой кружке.

— Мастер Груммботт меня убьёт, — глядя, как Ситана одним глотком опрокинула в себя эль, прошептал маленький гном.

***

Лошадь. А почему, собственно, лошадь? Я скептически смотрел на белоснежного скакуна, стоявшего в стойле королевской конюшни. Или это не лошадь? В смысле, не кобыла? С этого ракурса не видно, что там у неё сзади. Видимо почуяв мою неуверенность, непарнокопытная сволочь ехидно фыркнула мне в лицо.

Что я делал в конюшне? Ну так Эримиэль, чтоб ему пусто было, решил обставить моё отбытие к театру военных действий с помпой: мол, пусть эльфы видят, какой герой их король. Политическая необходимость, видите ли. А по-нашему говоря, простой пиар и понты корявые. Но что для Профа политика, то для меня — геморрой. Я ведь лошадей только в телевизоре да на картинках видел, а уж чтобы ездить на этом — боже сохрани! Я типичный городской житель, какие лошади?

Но король должен обязательно выезжать из столицы верхом на белоснежном скакуне, и никак по-другому, иначе несоблюдение традиций. Хотя традиций этих я уже и так нарушил немыслимое множество, как мне доложил Эримиэль. А то, что я в дружеских отношениях с гномами, многим высокородным эльфам вообще, как серпом по известному месту. Когда Проф мне это сообщил, я впервые захотел кого-нибудь укоротить на голову, раз уж языки за зубами держать не умеют. Ладно, пока не стану ничего предпринимать: не стоит во время войны создавать в самом сердце королевства очаг недовольства. Вот вернусь победителем, тогда ни одна сволочь пикнуть не посмеет: победителей, как известно, не судят. А не вернусь… Тогда мне будет уже всё равно.

Я продолжал недоверчиво разглядывать… всё-таки жеребца: некоторые типичные детали у кобылы бы, точно отсутствовали. Жеребец отвечал мне тем же.

— Ну что, морда ехидная, дружить будем?

Конь пренебрежительно фыркнул и отвернулся. Ладно, попробуем по-другому. Я достал из кармана, специально для этой цели уворованные с кухни тётушки Туи несколько кусочков колотого сахара. Благородная скотина мгновенно перестала изображать из себя недотрогу и заинтересованно потянулась к лакомству.

— Ну вот, другое дело.

Улыбаясь, я наблюдал, как жеребец своими бархатными губами деликатно снял с моей ладони сахар и довольно захрустел. В конюшне было много лошадей, но королевский конь стоял в отдельном стойле, да и спутать его с остальными было тяжело. Высокий, мощный, с переливающимися под лоснящейся шкурой мускулами. Красавец! Как тебя зовут-то хоть? Благо спрашивать никого не пришлось, конюших я выгнал сразу, чтобы они не увидели, что я коня впервые вижу. На стенке каждого стойла была прибита золочёная табличка с именем лошади.

— Обгоняющий ветер? — прочитал я надпись на эльфийском, — Не, не годится. Звучит, конечно, круто, но явно не соответствует твоей сущности. Согласен? — и протянул коню ещё один кусочек.

Конь не возражал.

— Буду звать тебя Ехидная Морда. Или просто Морда, если будешь плохо себя вести, — продолжал я, оглаживая коня по шее.

— Эй, там! — крикнул я. В проёме появился силуэт слуги.

— Оседлайте его!

— Будет сделано, ваше величество, — эльф поклонился и подбежал к длинному столу, на котором были сложены сёдла, уздечки и прочие комплектующие для езды верхом.

Отослав слугу после того, как он поместил седло на спину жеребца, затянул ремни, они, вроде, подпруги называются, и перекинул уздечку через шею лошади, я с ужасом посмотрел на нетерпеливо переступающего с ноги на ногу огромного белоснежного монстра. И как на это залезать? Я вам не донской казак и не ковбой какой-нибудь. Ладно, если гора не идёт к Магомету… Я взял коня под уздцы, и подвёл его к столу с конской упряжью. А что делать?

— Морда, стой, и не двигайся. А то, если я с тебя навернусь, можно и шею сломать.

С этими словами я взялся левой, железной, рукой за край высокого изукрашенного седла, перенёс через него правую ногу, и сел. Конь повернул ко мне голову, и как-то удивлённо на меня посмотрел.

— Морда, будь человеком, только не дёргайся, а я тебе за это ещё сахара принесу, — уговаривал я коня, борясь с приступом головокружения. Это вам не на Ладе-Калине ездить, это очень высоко и неустойчиво! Справившись с головокружением, я вспомнил о стременах. Где-то я читал, что стремена придумали монголы — так было гораздо удобнее приподниматься в седле, и наносить удары саблей сверху. Кстати, остроносые сапоги с каблуками придумали тоже они. И это вовсе не дань тогдашней моде. Просто острыми носами проще попасть в стремена, а каблуки не давали ноге с них соскользнуть. Сплошная польза и практичность.

Так, теперь уздечка. Я взял её в руки. Вроде, принцип не так уж и сложен — тянешь влево, конь поворачивает налево, тянешь вправо, поворачивает направо. Вперёд — но, стоять — тпру. Минуточку, а если здесь в ходу другие команды? Почему я у Эримиэля не спросил?

Пока я раздумывал над этими животрепещущими вопросами, коню надоело стоять на месте, и он бодрым шагом пошёл в сторону открытых ворот. Я судорожно натянул уздечку, но конь вместо того, чтобы остановиться, резко включил третью скорость, и вихрем вылетел во двор. Мама!