Король и Злой Горбун - Владимир Гриньков

– Мы – это кто?

– Я, к примеру, – плачущим голосом произнес Гена.

Ему, похоже, совсем не хотелось быть жертвой.

– В любом деле должен быть громоотвод. Сейчас громоотвод – это я.

– Но почему ты?

– А вы у него спросите! Я – генеральный продюсер, по роду своей деятельности общался с Боголюбовым, так что моя кандидатура проходит на ура! Связка удобная – я и Боголюбов. Ты понял?

– Нет. При чем тут Боголюбов?

– Ну вот убийство это…

– Еще ничего не ясно, Гена. И Боголюбов запросто может оказаться ни при чем.

Гена недоверчиво посмотрел на меня.

– Так ты что – ничего не знаешь?

Тут уж я насторожился. Гена не дал возможности слишком долго пребывать в неведении.

– Ты разве не знал? Боголюбов арестован. Сегодня утром.

28

Известие об аресте Боголюбова подтвердилось на следующий же день. Меня вызвал в прокуратуру Ряжский.

– Надо прояснить кое-какие детали, – сказал он, когда мы с ним разговаривали по телефону.

Его голос был сух и бесцветен. Человек при исполнении – так следовало понимать.

Я приехал в прокуратуру. В кабинете, кроме самого Ряжского, не было никого. На столе перед следователем лежала папка, он прикрыл ее, едва я распахнул дверь.

– Проходите, – сказал Ряжский.

Именно таким я его себе и представлял, разговаривая по телефону, – озабоченным и хмурым. Похоже, колесо следствия раскрутилось и Ряжскому было не до сантиментов – работа диктовала поведение.

– У меня к вам вопросы, – объявил он. Я обратил внимание на то, что он не выложил на стол ни бланка допроса, ни вообще каких-либо бумаг, как будто предстояла ни к чему не обязывающая дружеская беседа, не более того. – Вопросы касаются ваших взаимоотношений с Боголюбовым.

– Это правда, что он арестован? – не выдержал я.

– Правда.

– Ему предъявлено обвинение?

– Он обвиняется в организации убийства.

– Есть веские доказательства?

Я спросил и только тогда понял, какую чушь сказал. Если бы у прокуратуры не было оснований, они бы не решились на этот арест. Боголюбов – не бомж, с которым можно поступать как заблагорассудится. Он возглавляет крупнейшую телекомпанию страны, и если кто-то думает, что возглавить такую структуру можно благодаря одному лишь прилежанию или просто благоприятному стечению обстоятельств, – тот глубоко заблуждается. Вознестись так высоко – это значит иметь за спиной очень и очень влиятельных покровителей, и по большому счету прокуратуре именно с ними, с покровителями, придется иметь дело, а не с каким-то там Боголюбовым. Поэтому если уж решились на арест – значит, чувствуют твердость своих позиций.

– Вы давно знаете Боголюбова?

– Год или два.

– А точнее?

– Точнее не вспомню. В нашей среде все время с кем-то знакомишься. Новые люди, новые лица, настоящий калейдоскоп. Общение с одними продолжается, другие мелькнут лишь раз, другой – и пропадают.

– У вас с самого начала возникли деловые отношения?

– С Боголюбовым у меня никогда не было деловых отношений.

– И в последнее время – тоже?

– Да.

– Тогда давайте договоримся о терминах. Деловые отношения – это не только подписание контрактов, но и общение по работе.

Ряжский внимательно посмотрел на меня, показывая, что ему известно гораздо больше, чем он говорит.

– Встречи у вас были?

– Сталкивались несколько раз, – подтвердил я. – Мы ведь телевизионщики – и он, и я. Так что виделись.

– Сколько раз? Где? О чем говорили?

– Виделись – это не значит говорили, – пояснил я. – Идет какое-нибудь мероприятие. Я туда приглашен. Приезжаю, вижу в фойе Боголюбова. Это я и называю – сталкивались.

– А в офис к нему вы приезжали?

Я посмотрел Ряжскому в глаза и понял – он знает.

– Приезжал, – кивнул я.

– Для чего?

– Поговорить.

– О чем?

– О сотрудничестве.

– У нас пошел какой-то тягучий разговор, – определил Ряжский. – Я из вас вытаскиваю по слову в час.

– Я не хочу навредить.

– Себе?

– Себе я ничем не могу навредить, – сообщил я. – Речь о Боголюбове.

– Интересно получается. Вы его выгораживаете?

– Нисколько. Но валить все на него, когда даже не до конца известна степень его вины…

– А это не ваша забота. И без вас есть кому степень вины определять.

Конечно, он знал больше меня.

– Неужели это действительно Боголюбов? – пробормотал я.

Ряжский ответил мне холодным взором.

– Вернемся все же к нашей беседе, – предложил он. – Итак, о чем шла речь в офисе «Стар ТВ»?

– Я предложил Боголюбову сотрудничество.

– Конкретнее.

– Мы хотели запустить две новые программы.

– «Мы» – это вы с Боголюбовым?

– Нет. Мы – это я и мои компаньоны по программе «Вот так история!».

– Понятно.

– У нас не хватало средств, а время поджимало. Было решено найти компаньона.

– Кем решено?

– Такие вопросы мы прорабатываем вместе.

– И вы обратились к Боголюбову?

– Да.

– Почему выбор пал именно на него?

– У него крепкая структура.

– Но ведь вы не работали с ним раньше?

– Нет.

– Почему все-таки он?

– Это долго объяснять.

– Ничего, у нас много времени.

Тогда я рассказал ему о том, как готовилась новая эфирная сетка. Как Боголюбов смог собрать под свои знамена едва ли не все лучшие программы, что делало его бесспорным лидером в схватке за «золотое время», за прайм-тайм. И как много в судьбе наших еще не родившихся программ зависело от попадания в новую сетку вещания.

– А сеткой этой кто занимался? – спросил Ряжский.

– Совет.

– Совет? – Он приподнял вопросительно бровь.

– Да. Специальная структура, возглавляемая генеральным продюсером.

– Огольцовым?

– Да.

Называя фамилию Огольцова, Ряжский метнул в меня заинтересованный взгляд и тут же его пригасил, и опять мне показалось, что он знает неизмеримо больше, чем демонстрирует в беседе.

– Итак, вы приехали к Боголюбову, – вернул разговор в нужное ему русло Ряжский. – Он сам вас пригласил?

– Нет, я попросил о встрече.

– Цель была – привлечь его к сотрудничеству?

– Да, я уже говорил об этом.

– Но почему именно он?

Ему был нужен какой-то определенный ответ. И едва я об этом подумал, как Ряжский подтвердил мою правоту.

– Может быть, это было связано с давлением со стороны Боголюбова? – подсказал он. – Или еще с чьей-либо.

Наконец-то я рассмотрел схему, выстраиваемую следствием. По их версии, наверное, выходило так: жестокосердный Боголюбов, подмявший под себя всех и вся, почувствовал себя всемогущим. Между мной и им произошел какой-то конфликт, и Боголюбов отомстил, подослав убийц.

– Нет, – совершенно искренне сказал я. – Давления не было. Я сам к нему обратился.

– Хорошо, дальше, – кивнул Ряжский.

Мне показалось, что он поскучнел.

– Я приехал, мы поговорили…

– Что именно вы ему предлагали?

Я вдруг обратил внимание на эту папку, что с самого начала нашего разговора лежала на столе, и подумал, что в ней, наверное, уже собрано очень и очень много чего, и теперь Ряжский соотносит мои ответы с тем, что ему удалось раскопать до этой минуты. Интересно, что ему говорил о нашей беседе Боголюбов?

– Я предложил ему поучаствовать в наших проектах.

– Деньгами?

– Деньгами, людьми, техникой – чем угодно, лишь бы дело сдвинулось.

– Он дал свое согласие?

– Он выдвинул встречные условия.

– Какие? – совершенно спокойно прозвучал вопрос, но я вдруг уловил, что Ряжский проявил заинтересованность, хотя и тщательно это скрывал.

– Боголюбов хотел заполучить акции нашей компании.

– Какой компании?

– Есть фирма, которой принадлежат права на программу «Вот так история!». Я вам уже рассказывал.

Это было еще там, в ресторане, сразу после убийства, едва только прибыла следственная бригада. Ряжский кивнул, давая понять, что помнит.

– Сколько он хотел акций?

– Мы это не обсуждали.

– Почему?

– Это было неприемлемо.

– Для кого?

– Для меня и для моих компаньонов.

– Так вы Боголюбову и ответили?

И опять я угадал в его вопросе затаенный интерес.

– Другими словами, наверное, ответил. Но смысл был тот же самый.

– Об акциях – он вам сказал? Это было боголюбовское предложение?

– Ну конечно.

Не хватало еще, чтобы я сам стал раздавать акции направо и налево.

– А акции вообще что дают? Прибыль? В чем смысл?

Мне показалось, что про акции он и сам знает. И просто хочет через мой ответ прийти к какому-то новому для себя знанию.

– Предположим, мы с вами решили организовать новое дело, какую-то фирму, – сказал я. – Вы и я, нас двое. Чтобы потом не ссориться при дележе денег, мы с вами сразу договариваемся, в каких пропорциях будем делить прибыль. И если при образовании фирмы в ваших руках оказалось семьдесят процентов акций, а в моих всего тридцать, то по окончании года, когда мы будем подсчитывать прибыль, мы ее и поделим в такой пропорции – вам семьдесят, мне остальное. Но акции не только для этого нужны. Их количество определяет влияние.