Хроники Мидгарда. Нуб детектед - Альтс Геймер

Ого, вот я загнул! А вы что думали? Юрфак уже стерся из памяти, как подошва старых тапочек, но это не значит, что его не было. В Мидгарде, я уже сам начал замечать, мой уличный фольклор потихоньку стал из меня вымываться, как из волос под душем — шампунь от перхоти.

— Я не жалею сил, чтобы поддерживать свою репутацию, — ответил, глядя в ее агатовые очи.

— Очень мило, — сказала мне Калипсо, скромнехонько опустив глазки долу.

Северин бодро хмыкнул, оглядел нас еще разок и заключил:

— Стало быть, вы бойцы. Вижу по навыкам. Отрадно. Многие живут тут как туристы.

— И сколько таких? — поинтересовался Андрей, а я еще раз убедился, что Спириус нас навьючил как слонов индийских. Та еще рыбина. Сразу видно, что не с одной сковородки сбегала.

— Достаточно, — промолвила Калипсо голосом, от которого сердце падало в желудок, если не ниже.

— Это они, господин, сегодня возглавили налет на рощу Фелицитаты, где истребили банду сатиров. В столкновении погиб один Эквит из состава пятого караула, — вдруг подал свой голос ворон.

Мне приходилось слышать лязганье старой пишущей машинки — вот на что это было похоже.

— Да уж, хреновые новости с фронтов поступили. Неожиданно столкнулись с упорным сопротивлением противника, — подтвердил я потерю солдата. — Мы делили апельсин. Много наших полегло.

— Надеюсь, мы не преступили закона? — быстро спросил Андрей.

— Не совсем. Скажем так, существовал определенный обычай, который сегодня нарушили дважды. Первый раз — нелюди, второй раз — вы. Вернее, вы адекватно ответили на нарушение. Такая трактовка будет вернее. Все нормально. А ваше поведение в битве уже послужило укреплением вашей будущей репутации. В городе только и говорят об этом. Многие Игроки хотят вас видеть. Сегодня мы планируем большую вечеринку в море на реморах, с карнавалом. Там будут все граждане Альба Лонга. Заодно и познакомитесь.

— Боюсь, мы вынуждены лишить себя этой, без сомнения, приятной перспективы, — с легким поклоном, но достаточно сухо ответил Андрей (или Фортис?). — У меня есть неотложные дела в реале, а у моего друга назначена вечером встреча.

Калипсо мазнула по мне побеждающим взглядом, и я почувствовал, что еще чуть-чуть, и все мои дела пойдут в сторону, но Северин ответным поклоном неожиданно придал мне решимости:

— Право, очень жаль. Калипсо только вчера получила двенадцатый уровень. Это настоящее событие для нас, поскольку она шла к нему целый год.

— Год? — изумился я. — Мамочка родная…

— Я пришла сюда не для того, чтобы вспарывать животы несчастным бедолагам, что нас тут окружают. — В голосе прекрасной гурии вдруг мелькнули стальные нотки.

Я так и думал. Конечно, не для того. Твое истинное предназначение во Вселенной мы, безусловно, обсудим позже в приватной беседе. Господи! Скажи мне, ну зачем ты их создал такими «кончеными»?! Андрюха же нахмурился и мягко возразил:

— У нас также нет к этому особой предрасположенности. Но имеется определенная миссия…

— О да, я знаю, — прервал его Северин. — Завтра в магистрате состоится собрание Капитула Авгуров по этому поводу. Спириус известит вас. Там все будет решено. Ну а если сегодня вы заняты, то разрешите откланяться — у нас с Калипсо есть еще пара спешных дел перед вечерним праздником…

Когда эти достопочтенные лодыри наконец отчалили, мы с Андрюхой быстро разделили свободную от обязательств часть нажитого капитала. Получилось по девяносто сестерциев на каждое мохнатое рыльце, да еще мне докинули двадцатку для отдачи этому сычу из «Верис Делицис».

— Смотри только не слей все, как Киса Воробьянинов, — предостерег меня друган. — Нам пробки ох как понадобятся. А следующий понедельник еще не скоро.

— Хорош причитать! Я что, похож на недоделанного? Погуляли — было. Но пора за дело браться, сам понимаю.

— Короче, я сейчас ухожу в реал. Надо обтяпать кой-какие вопросы по работе, да и вообще, хочу малость пораскинуть мозгами на тему всей этой дребедени. Столько всякой информации свалилось, нужно разложить по полочкам. А ты зависай тут на доброе здоровье.

Это означало следующее: «Братан, без обиды, но мне нужно чуток побыть одному, чтобы не торопясь обкашлять все расклады. Ты мне по-прежнему лучший друг, не обижайся».

— Без проблем, Андрюха. Я пошатаюсь тут мальца, а потом двину в «Верис» ужинать. Да и Грацию хочется повидать.

— Лады. Когда надумаешь уходить — подойди к Камню, приложи ладонь и представляй мою гостиную. Монитор, диван и все остальное. Возникнет покалывание сначала в кисти, потом по всему телу. Сделаешь шаг прямо в Камень — и ты дома. Усек?

— Ясен разговор. Ты обратно когда?

— Пока не знаю. Ключи от хаты будут валяться в прихожей на тумбочке, если дома меня не найдешь. Встретишь Спириуса, скажи — его деньги у меня. Отдам завтра.

Мы пожали друг другу руки, после чего Андрюха подошел к Камню и замер, словно к чему-то прислушивался. Через десяток секунд в воздухе прозвучало шипение, как от электрического разряда, и мой приятель растворился в воздухе то ли девочкой, то ли привидением. Пиплы, тусующиеся на площади, настороженно сдвинулись было в сторону от нас, но потом принялись за свои дела — всякие базар-вокзалы и танцы.

Дневная жара постепенно уступала место вечерней прохладе. Я решил пройтись в направлении движения дующего с моря бриза, прошвырнуться по порту и только потом идти ужинать. Мне вспомнились смеющиеся глаза Грации под мелкими кудряшками, и сердце обволокло весьма приятное, хоть и не очень знакомое чувство.

ГЛАВА 17

Летопись Кезона. Познание холодного мира

Молодая привлекательная женщина выбралась из такси и, пропустив несколько машин, перешла узкую улицу по пешеходному переходу. На улице Карла Либкнехта, несмотря на полдень, было малолюдно. Она вошла в ветхий подъезд старого трехэтажного дома, ее каблучки дробно процокали по растрескавшейся плитке пола на нижней площадке, скрип половиц деревянной лестницы жалобно известил о том, что посетительница поднялась на второй этаж, затем шаги замерли перед одной из квартир. Старый подъезд с недоумением рассматривал эту невесть откуда залетевшую в него из февральской метели яркую бабочку. Щелкнул дверной замок, стальная плита двери распахнулась, и квартира приняла женщину в свой серый полумрак. Все стихло.

Незнакомка привычно разулась в прихожей, прошлась по пустым комнатам и осторожными шагами вошла в зал. Ровное гудение системника сообщило ей о том, что все в порядке. Она тихонько опустилась на диван подле неподвижного тела высокого худощавого мужчины лет тридцати. Ее ладонь накрыла длинные тонкие пальцы спящего. Голова мужчины замерла на синей бархатной подушке, волосы разметались, обнажив высокий «мыслительный» лоб, веки были смежены, на губах застыла легкая печальная улыбка.

Молодая красотка взъерошила его волосы, прислушалась к ровному дыханию. Достав из косметички влажную салфетку, протерла лоб, лицо, шею. Человек на постели не пошевелился в ответ на ее движения. Женщина вздохнула.

Где он сейчас? В каких дебрях витает теперь его душа, какие вопросы неведомого мира занимают сейчас его мысли, тень которых пробегает по челу? Она снова вздохнула, вернулась в прихожую, разделась и приступила к привычной процедуре — заботам о сохранности его бесчувственного тела. Сделав все необходимое, прошла на кухню, заварила себе чай и закурила длинную тонкую сигарету. До поезда оставалось не более пары часов, после которых ей вновь предстояло вести постылую жизнь красивой куклы, наполненную чередой ежедневных улыбок, и вновь тешить себя мечтами о следующем визите сюда, в эту обитель тишины и покоя, наполняющую ее существование единственно дорогим смыслом — быть кому-то необходимой.

Кезон оторвал рукавицей намерзшую на воротник сосульку и выдохнул густеющее облако пара. Ледяная пустыня окружала его со всех сторон и поражала, как когда-то первооткрывателей Юкона. Вдали искрящиеся торосы сливались с багряным диском солнца, раскрашивая горизонт мириадом преломляющихся лучей. Он потопал обутыми в меховые унты ногами, пристегнул к ним широкие охотничьи лыжи и, опираясь на палки, продолжил свое путешествие. До цепочки скал оставалось более трех часов карабкаться по смерзшимся льдинам с постоянным риском свернуть себе шею или угодить в прикрытую снеговой шубой обжигающе холодную полярную майну. Он несколько раз замечал тюленей, резво нырявших при его приближении в прорубь с поднимающейся над ней струйкой пара, с его дороги нехотя уходили полярные волки. Он шел и шел, толкаемый вперед целью и волей, способной подчинить себе слабое человеческое тело, заставить его быть нечувствительным к морозу, ледяным иглам, раздирающим до крови кожу, и жестокому полярному солнцу, которое за сутки могло превратить человека в отчаявшегося слепца.