Кровь драконов - Робин Хобб

– Я улетаю, – объявила Тинталья.

Она спокойно и неторопливо направилась к причалам. Мужчины, стоявшие перед ней, возмущенно забормотали и весьма неохотно расступились.

– Пропустите ее! – громко крикнула Джэни – и, как это ни удивительно, к ней присоединились другие голоса.

– Пусть дракон убирается. Скатертью дорога!

– Пожалуйста, дайте ей пройти, пока никто не погиб!

– Мы устали от драконов!

Теперь Тинталья шагала к поврежденной пристани. Мужчины негромко ругались ей вслед и плевали на землю у нее за спиной, но не мешали идти. В душе у нее кипели ненависть и презрение: ей страшно хотелось убить их всех. Как они смеют демонстрировать ей, Тинталье, свой жалкий норов! Паршивые обезьяны! На ходу она вращала глазами, стараясь держать в поле зрения как можно больше людей. Как она и опасалась, толпа снова смыкалась у нее за спиной и непреклонно следовала за ней. Если она не будет бдительной, они способны загнать ее на разбитый причал и, возможно, сбросить в холодную быструю реку.

Тинталья чуть раздвинула крылья и собралась с духом. Будет больно – а шанс у нее только один. Она присмотрелась к длинной деревянной пристани. Расшатавшиеся доски разошлись под странными углами, и два привязанных судна почти затонули, кренясь набок. Тинталья напрягла задние лапы.

Без всякого предупреждения она рванулась вперед в мощном прыжке. Позади нее зазвучали вопли страха и смятения. Тинталья приземлилась на причал, и он погрузился в воду. А потом, как она и надеялась, он вновь обрел плавучесть и начал подниматься. Она справится! Тинталья распахнула крылья, яростно затрубила и, делая сильные взмахи, прыгнула.

Этого хватило. Она поймала ветер над быстрым течением и постепенно поднялась к небу. Ей хотелось повернуть назад, спикировать вниз и заставить горожан броситься в реку, однако ее боль была слишком сильной, а нарастающий голод гнал ее вперед. Нет. В другой раз. Сейчас она найдет добычу, поест и выспится. Завтра она полетит в Кельсингру. Возможно, когда-нибудь она вернется и всех накажет. Но сперва ей надо найти Старших, чтобы они ее исцелили. Тинталья изменила угол наклона, описала полукруг и возобновила свой мучительный полет.

– Уже скоро, – сказал Лефтрин, чувствуя огромное облегчение.

Он стоял на крыше рубки. Приближались ранние сумерки зимнего дня, но он разглядел первые строения Кельсингры. «Мы почти дома», – подумал он и засмеялся. Разве Кельсингра и есть дом? Нет. Его дом там, где находится Элис: в этом он был уверен.

Плавание оказалось долгим, но отнюдь не таким длительным, как их первое путешествие до Кельсингры. Теперь ему не приходилось снижать скорость корабля, чтобы не обогнать медленно плетущихся драконов. Не нужно было останавливаться каждый вечер, давая охотникам возможность добыть мясо, а драконам и хранителям – отдохнуть. Не нужно было и тратить дни в обмелевших и заболоченных рукавах, пытаясь добраться до глубокого русла и почти теряя надежду. Но пронзительный плач больного младенца растягивал каждый день до бесконечности. Лефтрин не сомневался, что не он один мучился от бессонницы, слушая крики Фрона, страдавшего от колик. Глядя на осунувшееся лицо и красные глаза Рэйна, он убеждался в том, что отец младенца разделял его невольное бодрствование.

– Мы доплыли до Кельсингры? Вот они – эти редкие строения? – недоверчиво спросил Рэйн.

– Нет. Мы находимся у окраины. Кельсингра – огромный город, растянувшийся вдоль берега реки и, возможно, уходящий к предгорьям. Деревья сбросили листву, и я вижу, что Кельсингра даже больше, чем мне раньше казалось.

– И она просто… брошена? Пуста? Что случилось с ее жителями? Куда они подевались? Они умерли?

Лефтрин покачал головой и сделал очередной глоток из своей кружки. Пар и аромат горячего чая поднимались вверх и соединялись с туманом, висящим над рекой.

– Если бы нам удалось получить ответы на все вопросы, Элис пришла бы в восторг. Но мы не знаем. Может, когда мы подробнее осмотрим город, мы это выясним. Часть зданий стоят пустые, будто жители собрали свое имущество и спешно уехали. Другие выглядят так, словно люди встали из-за стола, вышли за дверь – и уже не вернулись.

– Надо разбудить Малту. Пусть посмотрит.

– Нет. Ей необходимо поспать, и не только ей, но и Фрону. Когда она проснется, Кельсингра никуда не денется. По-моему, лучше дать ей отдохнуть, пока можно.

Лефтрину было бы стыдно признаться, что он думает не столько о Малте, сколько о собственном спокойствии. Вряд ли Рэйн сможет разбудить ее так, чтобы не потревожить младенца, вызвав новый приступ плача. Ребенок замолкал лишь тогда, когда спал или сосал грудь, а в последнее время он, похоже, делал то и другое очень редко.

– По-моему, к нам летит дракон, – вдруг произнес Рэйн.

Уставившись вверх, Лефтрин ощутил укол интереса от своего корабля. Он прищурился, но смог различить только серебряный отблеск.

– Когда я отплыл, летать могла только Хеби. Остальные пытались что-то сделать, но не преуспели. Именно поэтому я так удивился, когда несколько дней назад заметил Синтару. Но все-таки не верится, что…

– Это Плевок! – крикнул Хеннесси с кормы. – Ну и несется маленький ублюдок! Ты его видишь, Тилламон? Он же серебряный, и если он оказывается на фоне облаков, то довольно сложно его разглядеть… Вот! Он только что вырвался из тучи. Он был одним из самых мелких и одним из самых тупых драконов. Похоже, он теперь навострился махать крыльями, но даже если у него хватило смекалки, чтобы оторваться от земли, он остается подленьким и зловредным существом. Когда мы будем в поселке, советую тебе его избегать. А Меркор, наоборот, он – дракон, который тебе понравится.

Закутавшаяся в шаль Тилламон приложила ладонь к глазам и согласно закивала. Ее щеки разрумянились от ледяного ветра и волнения. И, может, еще от чего-то? С некоторых пор Хеннесси стал более общительным и болтливым. Лефтрин встревоженно покосился на Рэйна, прикидывая, заметил ли Старший, что его помощник чересчур фамильярен с Тилламон. Рэйн открыл было рот, чтобы ответить, но его реплику заглушил пронзительный вопль Фрона.

– Проклятие, как некстати! – прошептал Рэйн, отходя от капитана.

Лефтрин знал, как плач ребенка действует на членов его команды. Он не мог определить, в чем тут дело, но живой корабль явно расстраивался по поводу Фрона. Нервная дрожь, возможно, незаметная для кого-то из экипажа, но определенно выбивающая Лефтрина из колеи, пробежала по палубе. И словно в ответ на нее, Плевок опустил крыло, чтобы закружиться в небе, плавно спикировал вниз и завис над «Смоляным». Капитан вздохнул. Плевок нравился ему меньше всего. Хеннесси правильно его охарактеризовал: он был туповат на момент начала их экспедиции, а когда в нем пробудилось сознание, то стал зловредным. Настроение его было непредсказуемым: Лефтрину казалось, что он был самым импульсивным из драконьего выводка. Даже крупные сородичи старались держаться от него подальше, когда Плевок пребывал в дурном настроении.