Творцы и памятники - Ромэн Яров

1909 год. Пароход министерства путей сообщения плывет по Волхову. Дождливый, холодный день. Графтио, завернувшись в плащ, стоит на мостике. Вот они, знаменитые волховские пороги. Бурлит, перекатываясь через камни, вода. А по обеим сторонам реки — глухомань, угрюмое место. Каменная церковь Михаила Архангела над водой, темная, покосившаяся от времени ветряная мельница, деревня Дубовики, заболоченный лес, маленькая железнодорожная станция Званка на пути Петроград — Вологда. И здесь вот должна быть сооружена гидроэлектростанция, какой еще не знала Россия.

Проект, разработанный в последующие лета, по смелости инженерной мысли опережает все, что было известно. Напряжение в 110 тысяч вольт, длина линий передачи в 120 километров — цифры эти на знающих людей производят ошеломляющее впечатление.

И тем не менее профессору электротехнического института, видному специалисту министерства путей сообщения пришлось превратиться в просителя. Он ходит по приемным разных чиновников, добивается решения, по которому можно было бы начать сооружение гидроэлектростанции на волховских порогах. На него смотрят по-разному.

Большинство говорит прямо и откровенно: «Генрих Осипович, не будьте Дон-Кихотом, не боритесь с ветряными мельницами. Допустим, построили вы электростанцию на реке, а те, что работают на угле, закрывать прикажете? Ведь в них капиталы вложены, ими солидные акционерные компании владеют, среди которых и иностранных много к тому ж. Осуществить ваш проект — значит разорить их, Да неужели ж они это допустят? Горой встанут, чтоб вам дорогу преградить. А влияние у них огромное».

Годы идут. Графтио не сдается, он все улучшает и улучшает свой проект. Но доведется ли начать по нему строительство? Правительство не собирается финансировать постройку гидроэлектростанции на реке Волхов, а капиталистов тоже не заставишь вложить деньги: слишком много их нужно. Неужели так и не доведется ему взяться за реализацию дела своей жизни, неужели все так и останется на бумаге?

Начало

Стоял январь 1918 года — холодная, вьюжная петроградская зима. Генриха Осиповича Графтио мучили дурные мысли. Всего два года осталось ему до пятидесяти; он накопил огромный опыт, у него были обширнейшие познания, коллеги считали его ведущим специалистом по строительству гидроэлектростанции. Но сейчас все так неопределенно. Уже четвертый год идет эта несчастная война. И вот нет царя, и Временное правительство тоже свергнуто. У власти большевики. Кто они, что смогут сделать для страны? Теперь уж наверняка не увидеть ему осуществленным свои проект. Всюду разруха, нет необходимого. Кто будет начинать сейчас постройку огромных сооружении. Скорей всего придется до конца жизни заниматься преподавательской работой, готовить людей — специалистов для электрификации страны, время которой неизбежно настанет. Но, увы, она будет проходить без его участия.

Во входную дверь, не рассчитывая на звонок, сильно постучали. Графтио оторвался от своих мыслей, прислушался. Стук повторился.

— Тоня, открой! — крикнул жене Генрих Осипович.

Жена подошла к двери, спросила: «Кто там?» — «Из Смольного», — ответил глуховатый голос. Она сняла цепочку, посторонилась. При тусклом свете Графтио разглядел вошедшего. Человек в очках, с седеющей бородкой стоял в прихожей.

— Вы профессор электротехнического института Генрих Осипович Графтио? — спросил он.

— Я!

— Смидович, Петр Гермогенович. — Незнакомец протянул руку. Пожатие ее было сильным. — Я от товарища Ленина…

— Пойдемте в кабинет, — сказал Графтио.

Гость увидел высокую голландскую печь, выложенную зелеными изразцами, небольшой письменный стол перед ней, большой, в глубине комнаты, ряд чертежных досок — и стеллажи, стеллажи, стеллажи…

— Вы составляли проект строительства гидроэлектростанции на реке Волхов? — спросил Смидович.

— Вам известно это? — удивился Графтио.

— Я инженер-электрик по образованию, окончил во Франции Высшую электротехническую школу. Правда, как член партии большевиков, занимался в основном политической деятельностью. Но вполне могу говорить и на языке техники.

— Хорошо, — сказал Графтио, — я изложу вам коротко суть дела…

Наконец-то

— …Так вот, — продолжал Графтио, — ясно же было, что в случае войны энергоснабжение Петрограда нарушится. Германский флот блокирует Балтийское море, и пароходы с английским углем перестанут приходить… Резко возрастут перевозки угля из Донбасса, но железнодорожный транспорт не сможет с ними справиться. Так и получилось. Огромный город, множество предприятий которого работает на оборону, переживает энергетический кризис. — Графтио показал пальцем на слабо мерцающую лампочку. — Вот, посмотрите, Столица почти без света. А у меня иногда создавалось впечатление, что я занимаюсь ненужным делом. Возьмите хотя бы Общество электрического освещения 1886 года. Контролировалось из-за границы, имело огромные капиталы, своих людей во всей петербургской верхушке. И конечно, отчаянно боролось против строительства на Волхове, потому что станция эта стала бы конкурентом тепловой, находящейся в распоряжении Общества. Дешевая электроэнергия этим господам была не нужна.

— Несколько дней тому назад, — сказал Смидович, — Советским правительством принят декрет о конфискации всего имущества Общества электрического освещения 1886 года и передаче его в собственность Российской республики.

— Но ведь и не только акционеры препятствовали! — воскликнул Графтио. — Есть много инженеров, моих, с позволения сказать, коллег, которые тоже против станций на реках. Они стоят за тепловые. Есть и просто люди, которые по уровню своих знаний находятся где-то в конце прошлого века.

— Владимир Ильич Ленин, — сказал Смидович, — интересуется вашим проектом Волховской станции. Просьба: в ближайшее время подготовить все материалы, составить приблизительную смету. Советское правительство намерено рассмотреть вопрос о Волховской ГЭС, с тем чтобы приступить к строительству…

Графтио проводил гостя до двери, вернулся в кабинет, достал папки с проектом Волховстроя.

Да, голод, холод, разруха… Но нет самодовольных и косных чиновников, нет господ землевладельцев, которым свои интересы дороже интересов всего государства, нет хитроумных концессионеров, на все готовых, лишь бы не допустить уменьшения прибылей. Путь для осуществления проекта Волховстроя открыт. Разве не этого ждет он всю жизнь?

И вот прошло несколько лет, полных напряженной, трудной работы. Страна воевала; стройка то замирала, то возобновлялась вновь. Если бы не поддержка Владимира Ильича, ее не удалось бы довести до того этапа, на котором она сейчас находится. Идет 1923 год, за пять лет сделано очень много. Но и сейчас еще есть люди, считающие, что от Волховстроя надо отказаться. Настал переломный момент. Миновать его — и ничто уже не сможет остановить строительство.