Демон ревности - Галина Романова

Он встал, взял в руки приказ, хотел обидеться, но не стал рисковать. Не уволили вместе с Нинкой, и то славно. Кивнул, вышел в приемную. Светка шумно пила что-то из огромной пузатой кружки.

— Что жрешь? — спросил он вяло, облокачиваясь на ее стойку. И соврал: — Пахнет вкусно.

— Бульон. — Она с сомнением понюхала свое пойло. — Правда, вкусно пахнет? А меня воротит.

— А чего тогда хлебаешь? — Он натянуто улыбнулся.

— Худею, — грустно вздохнула она. — И не жру ничего, и в спортзале подыхаю через день, все равно вес не уходит. То ли дело Ирина Ивановна! Тростинка! А за пирожными для нее хожу регулярно, в десять утра и в три пополудни.

Светка, морщась, снова отхлебнула.

— Регулярность, Света. Вот в чем ее фишка. — Он заговорщически понизил голос почти до шепота. — Регулярно надо делать все. Включая занятия сексом.

— Пф-фф, — фыркнула она с ухмылкой. — На Лосева, что ли, намекаешь?

— А что? Каков самец? Мачо! А умник какой! Надо же было так Нинку подловить! Красава! — Он чуть не подавился собственными словами. — Теперь вот в любимчиках. А там, глядишь…

— Ой, брось ревновать, Виталик. — Светка тоже зашептала, вытягивая к нему шею: — Лосев для нашей не вариант. Это она так, играется. Тебе другого соперника надо бояться.

Он почувствовал, что краснеет. И совсем упустил ее заявление о другом сопернике. Пропустил мимо ушей.

Светка, что же, знала о нем и об Ирке? Об их отношениях помимо работы?

Светка знала. Потому что через мгновение сказала:

— Я не слепая, Виталик. И никто не слепой. Всем о вашем романе известно, и Лосеву тоже. И он не самоубийца, чтобы тебе дорогу переходить.

— В смысле?

— В смысле, — она снова приложилась к бульонной чашке. И опять поморщилась, — всем известно, что ты того… на расправу крут.

Он перепугался так, что затошнило.

— Еще когда ты пришел, почти сразу всем стало известно, что за тобой какой-то грех имеется. На тебя же досье наша служба безопасности собирала. Как и на всех, впрочем.

— И что? — Его заметно начало поколачивать.

— А ничего! Кто что знает? Одни слухи. Они вот множились, росли, цементировались, слухи эти… Репутация у тебя теперь как у очень опасного человека. Кровожадного даже, можно сказать. Странно, что наша рискнула с тобой… Ты правда кого-то убил по неосторожности?

— Дура, — буркнул он и пошел прочь.

Потому что, останься он, может, и правда убил бы. Ее убил бы! Прямо той самой кружкой, из которой она хлебала свое жуткое пойло.

В кабинете он заперся и сразу полез в стол, где припрятал для особых случаев бутылочку великолепного коньяка. Конечно, случай должен был быть иным. Совершенно иным! Этим коньяком следовало будоражить кровь, когда ты наедине с женщиной, а не успокаивать трясущийся от страха и ярости организм. Он на такое не рассчитывал, когда покупал.

Виталик налил на три пальца в стакан, залпом выпил. Потом еще столько же и снова до дна.

Что? Черт возьми, что происходит?!

Ирка за его спиной собирала о нем информацию. Узнала что-то такое, что пощекотало ей нервы. Поэтому в постель его затащила? Экстрим понадобился?

— Тварь, — прошептал он, стиснув зубы. — Тварь.

Теперь же за его спиной она собрала информацию о Ниночке, может, даже узнала что-то об их тайных встречах. И решила уволить ее его руками? Для чего все так? Чтобы потешиться? Его наказать? Или понаблюдать, какая каша заварится из всего этого? Нравится ей, да? Нравится опасность? Нравится ходить по грани? Именно поэтому заставляла его в постели творить невозможное?

— Извращенка чертова! — прошептал жалобно Виталик и снова выпил.

В голове зашумело, напряжение немного оставляло. Он сделался вдруг апатичным и усталым, как тогда, много лет назад, когда он пробил голову молотком своему отцу, насилующему мать. Страха не было. Опустошенность, усталость. Страх пришел потом, когда начались бесконечные допросы, очные ставки с матерью. Суд, оправдательный приговор. Он расплакался, когда его отпустили. Мать кинулась к нему, он увернулся. Он не мог ее больше видеть, не мог! Из-за нее все, только из-за нее…

Он вытянул вперед обе руки, понаблюдал за мелкой дрожью, перевернул ладонями вверх. Влажные. Неприятные. Быстро начал тереть друг о друга, пока не сделалось горячо. Тут же схватился за телефонную трубку и позвонил.

— Да.

— Нина, зайдите, — официально пригласил он.

Мало ли, вдруг этот гад Лосев телефон его прослушивает? Или ее?

— Что-то случилось, Виталий Васильевич? — Не такая Нинка дура, не стала мяукать в трубку. — Что-то срочное?

— Да, очень!

Она примчалась минуты через три. Вошла, прикрыла попой дверь, цепким взглядом оглядела его кабинет, молча, вопросительно дернула подбородком. Он приложил палец к губам, указал следом на стул у стены.

Она послушно села и тут же уставилась на бумаги в его руках.

— Это то, что я подумала? — Ее губы поехали вкривь, глаза наполнились слезами.

— Да. Это приказ о вашем увольнении. — И он по ее примеру внимательно оглядел углы кабинета.

— Я попала под сокращение? — Ниночка уронила голову на грудь.

— Нет, Нина. Вас увольняют по статье. По нехорошей статье. Нашему руководителю при помощи одного из сотрудников отдела информационных технологий удалось кое-что выяснить. Прочтите сами.

И он со вздохом подсунул ей приказ. И тут же запоздало подумал: чего это они, как дураки, шифруются? Час назад он ее почти раздел в этом кабинете. Если стояло какое-то скрытое наблюдение или прослушка, все давно Ирке известно. Лосев неспроста так нагло щерился.

Черт! Да пошло оно все!

Снова накатила усталость, вялость. Захотелось в кровать, зарыться мордой в подушку, зажмуриться и спать, спать, спать…

Зашуршала бумага. Он приоткрыл зажмуренные глаза. Нина комкала приказ. Зло, на нервах.

— Хрен ей! Хрен этой гадине! — всхлипнула она и бросила комок бумаги ему под стол. — Я не уйду! Я не уйду просто так!

— А как ты уйдешь, Нина?

Виталику сделалось нехорошо и тошно. Он понял, куда она клонит, помнил ее угрозы. Эта дрянная девка следила за ним тем вечером, когда погибла девушка Катя. Она все знает! Знает, что он терпеливо стоял возле дома Киры и ждал, пока она выйдет. Зачем? Да просто так! Хотел поговорить, может быть. Чтобы она, к примеру, повлияла на свою подругу и та хоть немного серьезнее стала воспринимать своего молодого любовника. Но у него не вышло. Кира выскочила из дверей своего подъезда с дорожными сумками как сумасшедшая. Села в такси и поехала. Но не в аэропорт, как ожидалось, она поехала в противоположную сторону. И ему захотелось узнать куда. И он поехал следом. А дрянь, теперь сидящая напротив и глотающая слезы, оказывается, следила за ними.