Crime story № 10 (сборник) - Марина Крамер

Лейтенант нагнулся.

– Она права. Есть монограмма.

– Из моего коттеджа в этих тапках мог уйти только Сергей Сватов. И раз один из кроликов оказался здесь – значит, Антону есть что нам рассказать.

– Это подстава! – завизжал Рожкин. – Она специально приволокла из своего дома тапку и подбросила ее мне. Меня оклеветали!

– Антон, за кого ты меня принимаешь? И потом, если бы я хотела тебя оклеветать, я бы подбросила тебе не собственную тапку, а ботинок Сергея. Я же говорила, что его обувка осталась у меня в коттедже. Мне кажется, у тебя нет выбора, придется сказать правду.

Антон сжал кулаки, закрыл глаза, а затем завопил:

– Хорошо! Я расскажу! Все расскажу! Но имейте в виду, это будет чистосердечное признание. Я сам… Сам решил во всем признаться.

Вздохнув, Катарина провела рукой по взмокшему лбу.

После того как Жанна с Антоном сообщили Сергею о своих чувствах друг к другу, Сватов впал в прострацию. Он ожидал чего угодно, но только не подобного откровения. В глубине души Сергей ни минуты не сомневался – Жанна перешла в другой лагерь не по любви, она польстилась на деньги Рожкина.

Два дня Сергей промаялся дома, прокручивая в голове всевозможные планы мести, а затем решил встретиться с Антоном. Мобильники друга были отключены, и Сергей набрал номер особняка. Уже через минуту Нина Васильевна говорила, что Антон уехал в московскую квартиру и, судя по всему, останется там с ночевой. Адрес столичных апартаментов она продиктовала Сергею с превеликим удовольствием.

Выпив у метро банку пива, Сватов побрел в сторону высотки. Пока лифт поднимал его на двенадцатый этаж, парень судорожно гадал, как лучше поступить: дать Рожкину в морду сразу, как только тот откроет дверь, или сначала все-таки стоит зайти в квартиру?

И вот Сергей уже у обитой бежевой кожей двери. Открывать не спешили, хотя Сватов отчетливо слышал доносившийся из квартиры шум. Через минуту он начал тарабанить в дверь кулаком.

– Антоха, я знаю, что ты здесь! Твоя бабка мне все рассказала. Открывай! Я все равно не уйду.

Бледный Рожкин появился на пороге спустя пару минут.

– Че так долго не открывал? – Сергей оттолкнул друга в сторону и по-хозяйски прошествовал в холл. – Ну, чего уставился? Приглашай в гостиную, угощай коньячком.

Антон не двинулся с места. На секунду даже показалось, что Рожкин окаменел.

– Серег, понимаешь… Я тут… Не один. Я с Жанной.

– А! Жанка уже согласилась стать твоей навеки? Круто! Меня она к себе целый месяц не подпускала. Оно и понятно, у меня денег нет, это вам, богатеньким папенькиным сыночкам, все подается по первому требованию.

Сергей подмигнул Рожкину и направился в гостиную.

– Хочу поздороваться с Жанет. Эй, Жанка, не хочешь сказать бывшему парню привет? Жанка, чего молчишь, язык проглотила? Ой, а ее здесь нет. Неужели она в спальне?

– Не заходи туда, – выдохнул Антон, но было поздно.

Сватов распахнул дверь и вздрогнул.

– Что с ней? – заорал он. – Почему она лежит на полу?

Антон сел на корточки, обхватил голову руками и заплакал.

– Жанка умерла. Я не хотел, все вышло случайно. Она открыла шкатулку матери, начала рыться в драгоценностях, а я… Я оттолкнул ее. Жанна упала и… умерла. Смерть наступила мгновенно. Это ведь несчастный случай, правда? Серега, я не хочу в тюрьму! Помоги мне! Помоги! Я хорошо заплачу. Каждый месяц по полторы штуки баксов. Клянусь! Без обмана.

Через минуту Сватов пробасил:

– Три тысячи!

На протяжении двух часов они решали, как лучше поступить с трупом. Сначала планировали отвезти тело в лес, затем возникла идея скинуть покойницу в речку, и вдруг у Сергея загорелись глаза.

– Я знаю одну заброшенную стройку. Можем все обставить так, будто бы Жанна покончила жизнь самоубийством.

Поздней ночью они сбросили безжизненное тело девушки с высоты шестиэтажного дома.

Возвращаясь назад, Сергей задал себе вопрос, а любил ли он по-настоящему Жанну, если согласился помочь Рожкину за три тысячи долларов в месяц? Вопрос так и остался без ответа.

Антон слово сдержал. Сергей ежемесячно получал деньги, и обоим казалось, что самое страшное уже позади.

Но жизнь непредсказуема. Сергей познакомился с Викой. На следующий день он приехал к Рожкину и заявил, что ему нужна машина. Причем заявил он это в приказном тоне. Против машины Антон не возражал, но у него появился первый страх. Сватов начинает чувствовать себя хозяином положения, а это опасно, очень опасно.

Не прошло и трех дней, как Сергей вновь дал о себе знать.

– Мне мало трех тысяч в месяц, накинь еще пятьсот зеленых. Плюс мне нужна квартира для встреч с Викой, не поделишься ключиками от своих хором?

– Квартира не моя, там часто среди недели появляется отец, да и мать не всегда в особняке ночует.

– О’кей! Ограничимся прибавкой.

Дальше – больше. Перед тем как Сергей с Викторией отправились в коттедж к Копейкиной, Сватов в очередной раз проявил непомерную жадность.

Услышав, что теперь с него требуют четыре тысячи, Антон вспыхнул:

– Тебя заносит!

– Ты мой должник. Не забывай, я ведь и в ментовку могу накапать.

– Ты сообщник. Если меня арестуют, ты пойдешь следом.

– Значит, будем сидеть в одной камере, – засмеялся Сватов.

Вечером, приехав в коттедж, Сергей скинул в гостиной джинсовку и, взяв Вику на руки, понес ее на второй этаж.

Все это время машина Рожкина следовала по пятам за джипом. А ночью Антон позвонил на сотовый Сергею и дрожащим голосом прошептал:

– Серый, беда! Срочно спускайся вниз. Я стою на крыльце.

Натянув брюки и рубашку, Сватов босиком побрел вниз. Вика продолжала спать сном ангелов.

Впустив Рожкина, Сергей нахмурился:

– Как ты меня нашел?

– Быстро иди в мою машину! У нас проблемы. Той ночью нас видели на стройке.

Сватова затрясло. Подняв валяющуюся на полу джинсовку, он хотел ступить на крыльцо, но вдруг вспомнил, что стоит босиком. Открыв шкаф, Сергей схватил первые попавшиеся тапки и, сунув в них ноги, пошел за Рожкиным.

А едва он сел в машину, как Антон нанес приятелю смертельный удар по затылку.

– Ты слишком многого хотел, – процедил Рожкин. – Мне легче расправиться с тобой, чем постоянно жить в страхе.

Антон отвез Сергея на ту же стройку. Только теперь он уже практически не нервничал. Если первое убийство было совершено не по злому умыслу, то второе было тщательно спланировано.

Перед тем как вытащить тело Сватова из машины, Антон заметил на ногах друга розовые тапочки. Выругавшись, он стянул обувку и швырнул их на пол авто.

А когда Антон прибыл в особняк и вышел из иномарки, держа в руках тапки, словно из ниоткуда возникла неугомонная Поганка. Выхватив одного кролика, собака помчалась по участку, унося новую игрушку в свою тайную кладовую.

Рожкин не особо расстроился. Раз Поганка стибрила тапку – значит, ее теперь днем с огнем не сыщешь. А если даже и отыщется крольчонок, Антону абсолютно нечего бояться. Подумаешь, какая-то там тапочка…

До последнего момента Антон пребывал в полной уверенности, что благодаря связям отца ему удастся отделаться малой кровью. Но Рожкин-старший заявил сыну, что он не намерен помогать убийце, даже если убийца является его родным отпрыском.

Антону вынесли приговор в виде двенадцати лет лишения свободы. Отбывать срок Рожкина отправили в колонию общего режима.

Наталья Солнцева

Вино из мандрагоры

Он шел за этой женщиной от самого метро. Чем она ему приглянулась, бросилась в глаза? Он мог бы сослаться на профессиональное чутье… но не в данном случае. А впрочем, почему нет? В ее одежде, прическе, духах с легким привкусом свежей зелени и амбры чувствовались стиль и неповторимый шарм. Несмотря на свой род занятий, он понимал в этом толк.

Весенняя Москва ослепила его, опьянила, пробудила в сердце томительную и восторженную грусть, тоску по несбыточному – по какой-то необыкновенной любви, всепоглощающей страсти, освященной вечностью… Устремление в горние выси сменялось приступами тяжелейшей депрессии, которую хотелось залить водкой, погрузиться в наркотический кайф. И все возвращалось на круги своя – отчаянная решимость, хладнокровная злость, охота за дорогими удовольствиями.

Между тем городская весна с ее мокрыми, блестящими на солнце тротуарами, прозрачными сосульками, свисающими с крыш и козырьков, звоном капели и ужами талой воды, радостно-возбужденной сутолокой, запахом крымских фиалок, пучками пушистой вербы, которые суют прохожим продавщицы в цветастых платках, первозданной голубизной небес и плывущими по реке льдинами, – брала свое. Она оживляла природу и тревожила людей. Она добиралась до глубины души, до священных, дремлющих до поры инстинктов…

Пару часов назад он стоял на мосту, любуясь ребристыми золочеными маковками и белоснежными стенами храма Христа Спасителя на фоне ясного неба. Потом решился и вошел внутрь. Высота и светящаяся громада главного купола поразили его. До того маленьким и ничтожным он ощутил себя перед скорбными ликами святых, до того виноватым, что сердце болезненно сжалось, захотелось пасть ниц и каяться, каяться, давать обеты и просить у Всевышнего милости для себя, для всех.