Бриллиантовые девочки - Жаклин Уилсон

— Ни хрена мне не стыдно! — заорала Мартина. — Она потаскуха и есть. И я из-за неё столько слез пролила, сколько вам и не снилось, а ей нисколько не стыдно. Короче, я пошла отсюда.

— Не уходи, Мартина, — сказала мама. — Мы со всем разберёмся. Я буду за тобой ухаживать.

— За мной не нужно ухаживать. Я возвращаюсь в Блечворт и буду жить с Тони и его семьёй. Я бы осталась здесь, как собиралась. Ты ведь все причитала, что я тебе нужна, чтобы помочь с ребёнком, но сама даже не подпускаешь меня к нему! Ты до того рехнулась, что доверяешь малышке Дикси носить его по дому и переодевать, а мне ты его не даёшь! Как только я к нему подхожу, ты говоришь, чтоб я убиралась. Ну так я убираюсь.

Она пошла одеваться, а потом стала носиться по дому, собирая свои вещи в хозяйственную сумку.

— Мама! — Я взяла её за плечо. Её старенькое кимоно поехало по шву, но она, похоже, этого не заметила. — Мама, скажи Мартине про Солнышко. Тогда она поймёт и не уйдёт.

Мама покачала головой. Она взяла Солнышко на руки и растерянно поглядела на неё.

— Мой мальчик! — прошептала она.

— Неправда!

— Правда, что меня весь Блечворт звал потаскухой? — спросила мама.

— Ну конечно, нет! Мартина просто взбесилась. Не обращай на неё внимания, мама. Мне вот не важно, что она обозвала меня дурой. Может, это не важно, что она уходит?

— Не уйдёт она на самом деле, она просто выпендривается, — сказала мама. — Как она сама доберётся отсюда в Блечворт?

Внизу что-то хлопнуло, видимо, входная дверь.

— Не может быть, чтоб она уже ушла! Она не все свои вещи собрала. И не попрощалась, — сказала я.

— Она нас просто пугает. Прибежит обратно самое позднее через десять минут, — сказала мама.

Мы стали ждать. Мартина не возвращалась.

— Пойду поищу её, мама, — сказала Джуд, быстро натягивая джинсы и влезая в кеды.

Её не было около часа. Потом она пришла — одна.

— Я искала везде, — сказала Джуд, чуть не плача. — Она могла сесть на автобус, она могла пойти в любую сторону. Я не знала, куда отправиться сперва. Потом я подумала про вокзал и очень долго не могла его найти. Он ровно на другом конце города. Но её там не было. Я спрашивала, не видел ли её кто. Спросила кучу народу, описывала её, но все только плечами пожимали. Я правда старалась, мама!

— Я знаю, Джуд. Не расстраивайся, детка. Может, она просто пошла по магазинам, чтобы успокоиться. Она скоро вернётся, вот увидите.

Мама все время пыталась позвонить Мартине на мобильный, но он был выключен. Мама оставила ей сообщение. Джуд, Рошель и я тоже оставили сообщение. Я решила написать Мартине секретную эсэмэску, объясняя, почему мама только мне разрешает ухаживать за Солнышком. Но быстро набирать буквы я не умела, поэтому не успела я написать «не хочу выдавать чужие секреты, но…», как мама опять потребовала телефон, и пришлось мне быстренько все стереть, пока она не увидела.

Мы забыли позавтракать. Брюс терпеливо лежал на матрасе в гостиной, но, когда я зашла его проведать, я услышала, как бурчит у него в животе. Он тоже позвонил — женщине, которая работала у него в магазине. Её звали Ирис — самое подходящее имя для цветочницы. Тем не менее мне оно не понравилось.

— Она красивая, дядя Брюс?

— Мм… не знаю. Пожалуй, да. Хотя она уже не первой молодости.

— Она старая и страшная, да? — сказала я с надеждой.

— Нет, что ты, она очень изящная дама.

— Это как? Шикарная?

— У неё хорошие манеры. Очень благородные. И она очень хорошая — не ворчит, если ей приходится задерживаться в субботу вечером, а сегодня выйдет торговать в магазине вместо меня. Так что моя Ирис очень меня выручает.

— Она ваша Ирис? А вы сказали, что у вас нет подружки.

— Она не моя подружка, детка, — сказал Брюс. — Станет она смотреть на такого, как я! — Он рассмеялся при этой мысли и снова вскрикнул от боли. — Попрошу-ка я Джуд сходить в аптеку. Интересно, детям продают болеутоляющие? И хорошо бы всем нам что-нибудь съесть и попить чаю. Как ты думаешь, твоя мама уже в состоянии готовить?

— Мама, вообще-то, не готовит. Иногда мы играем, что у нас пир, и тогда она ставит на стол маленькие бутерброды, булочки с маслом и мороженое, но в основном мы просто ходим в ларёк с картошкой.

— Тогда придётся сегодня так и поступить. Когда я наконец встану на ноги, я что-нибудь приготовлю.

— А вы умеете готовить, дядя Брюс?

— Простые вещи умею, обычное жаркое и картошку с карри. А ещё я делаю очень вкусные макароны с сыром — твоей маме, наверное, понравится.

— Вы отличная партия, дядя Брюс. Ирис просто дура, если она на вас и смотреть не станет. Так вы никогда не были женаты?

— Нет. Боюсь, я не из тех, кто женится, Дикси.

— А как вы думаете, Мартина и Тони поженятся?

— Может быть, — сказал Брюс с сомнением в голосе.

— А я бы очень хотела быть подружкой невесты в таком развевающемся платье — розовом, персиковом или сиреневом. Нет, лучше в фиолетовом — тогда я могла бы носить на нем Фиалку. У меня был бы настоящий свадебный букет, а у неё в клюве — крошечная плетёная корзиночка с цветами.

— Какая прелесть! — сказал Брюс.

— С Мартиной ничего не случится, правда?

— Конечно, ничего.

Я понимала, что он этого знать не может, но мне было очень нужно, чтобы он так сказал. Мама уже перестала меня успокаивать. Она впала в панику и непрерывно набирала номер Мартины, носясь по дому в кимоно, накинутом на ночную рубашку.

— Мама, раз ты встала, может, подвинем мебель? — сказала Джуд. — Или коробки распакуем.

Мама рассеянно покачала головой.

— Не хочу я здесь обживаться. Ненавижу этот дом. Мы все его ненавидим. И все из-за меня, — сказала она, снова начиная рыдать. — Это грязная дыра!

— Может, это и дыра, но уже не грязная, — сказал Брюс. — Я привёл её в порядок — скажете, нет?

— Вы только поглядите, как стены исписаны, — проговорила мама безнадёжным тоном.

— Покрасить — и всех дел, — сказал Брюс. — Можете ещё раз сходить в муниципалитет. А если вам неохота, купите несколько банок краски и покрасьте вместе с девочками. Я бы сам это сделал, если бы не спина. Немножко белил, и дом будет не узнать.

— Все равно он останется дырой, хоть покрась его в небесно-голубой с розовым! — вздохнула мама. — Если б я только не трогалась с места! В гороскопах все казалось так ясно. Они обещали большие перемены, новые возможности, интересные задачи, но у меня ничего не вышло. Надо было оставаться в Блечворте. Хотя меня и звали потаскухой. Ну что ж, может, они и правы.

— Никакая ты не потаскуха, мама! — сказала Рошель.

— Конечно, нет, — подхватила Джуд. — Я побью любого, кто так о тебе скажет.

— Конечно, нет, — сказала я и задумалась. — А что, собственно, значит «потаскуха»?

— Дикси, родная, ты меня просто убиваешь! — Мама покачала головой. — Вы такие добрые со мной, девочки мои. Даже не знаю почему. Я очень плохая мать.

— Я совсем не хочу быть к вам добрым, — сказал Брюс. — Вообще-то, я здорово на вас зол, потому что я на вас работал как вол, так что перетрудил спину, а вы с вашими девочками даже спасибо не сказали. И вот я теперь лежу на спине как перевёрнутый жук, а у меня там цветочный магазин стоит без цветов, хотя торговля и без того неважно идёт последнее время. Но одно могу вам сказать. По мне, вас никак не назовёшь потаскухой. Потаскуха, Дикси, — это грубая, непристойная женщина, которая грязно ругается, пьёт, заигрывает со всеми мужчинами подряд и совершенно не заботится о своих детях. Ну, ругаться-то вы умеете, Сью, это я слышал; может, вы и выпить любите, и походить по ночным клубам. И приятелей у вас, видимо, было немало. Может быть, вы себя не всегда ведёте как маленькая леди — хотя почём я знаю. Но одно я знаю наверняка: потаскухи не бывают хорошими матерями, а вы своим детям — очень хорошая мать.

Мама удивлённо посмотрела на Брюса. Потом одёрнула кимоно и заправила волосы за уши.

— Спасибо, — сказала она. — Спасибо за эти слова, Брюс. И спасибо за все, что вы для нас сделали. Мы бы без вас просто пропали.

Мне хотелось, чтобы все было, как в кино. Чтобы мама и Брюс посмотрели друг другу в глаза и поняли, что влюблены. И упали друг другу в объятия. То есть Брюс, конечно, не мог двинуться с места из-за больной спины, но мама могла бы к нему кинуться. И они могли бы слиться в долгом романтическом поцелуе, заиграла бы музыка, мы бы все запели, а Фиалка порхала бы у них над головами, как амурчик.

Мама пошла переодевать Солнышко, утирая нос тыльной стороной ладони. Брюс ёрзал на своём матрасе, сопя и кряхтя. На кинозвёзд они пока были не похожи. Может быть, мне надо просто подождать.

Джуд пошла за аспирином, картошкой и рыбой. Я поплелась за ней, потому что боялась, как бы она не ввязалась в драку. Рошель тоже пошла с нами, надеясь встретить Райана.

Но на улице не видно было ни мальчишек, ни девчонок.

— Они все в школе, счастливые! — вздохнула Рошель.

Мы с Джуд посмотрели на неё, как на сумасшедшую.