Путеводитель по современным страхам. Социология стрёма - Константин Игоревич Филоненко

и даже понятность не означает объяснимость. То, что понятно на уровне эмоций, общий опыт, который есть у всех или почти у всех, даже мешает расшифровыванию того сообщения, которое может стоять за отсылками к этим отчетливым символам.

«Природные» истории, если они не завязаны на встрече с НЕХ и прочими монстрами (то есть ситуацией неопределенной физической опасности), зачастую не имеют никаких дополнительных «устрашнителей», кроме самой обстановки, которая пугает тем, что отличается от привычной человеческой рукотворной среды. Можно сказать, что на первый взгляд способность ужасать у природного сеттинга (леса, поля, пустыни, метели, моря и прочие) строится на том, что он не приспособлен для человека, как бы онтологически ему противопоставлен и потому враждебен сам по себе.

То, как для восприятия важна привычность и приспособленность обстановки под человека, показал Хорхе Луис Борхес в своем упражнении в стиле Лавкрафта, которое называется «There Are More Things» (это цитата из шекспировского Гамлета: «Есть многое в природе, друг Горацио»). В этом небольшом рассказике главный герой испытывает ужас, оказавшись в доме, где он видит странную обстановку. Он долго не может понять, что с ней не так, и в конце концов соображает, что она не приспособлена под человеческое тело и практики:

Стул соразмерен человеческому телу, его суставам и связкам, ножницы – резанию или стрижке. То же самое с лампой или повозкой. Но дикарь не воспринимает Библию миссионера, а пассажир корабля видит снасти по-иному, чем команда. Если бы мы в самом деле видели мир, мы бы его понимали.

Ни одна из бессмысленных форм, с которыми столкнула меня эта ночь, не соотносилась ни с человеческим телом, ни с обиходными привычками. Мне было жутко и тошно. В одном из углов обнаружилась отвесная лестница, ведущая этажом выше. Между примерно десятью ее широкими стальными пролетами неправильной формы разрывы. Эта лестница, как-никак предполагавшая руки и ноги, была понятна и даже на свой лад успокоительна.

Вокруг было много всего. А может быть – мало, но в одной куче. Вспоминаю что-то вроде просторного и очень высокого операционного стола в виде подковы с круглыми углублениями на концах. Не ложе ли это хозяина, мелькнуло у меня, и не намекает ли оно, как тень, на его чудовищную анатомию зверя или божества?

Помню еще острый угол расходящихся кверху зеркал, которые терялись высоко во мраке.[22]

Человеку сложно создать предмет или инструмент, который бы не соответствовал ему, который бы не отвечал физиологическим особенностям тела. В то время как в природе властвуют силы, которые совсем не берут в расчет человека, ему приходится приспосабливаться, и поэтому выход на границы освоенного мира так пугает – там не действуют привычные правила.

Возможно, из-за этого настоящие, правдивые, документальные истории тоже распространяются как крипипасты. Такое происходит с рассказами о неудачных подъемах на Эверест или о страшных необычных авиакатастрофах, а также о кораблекрушениях.

Эти истории действительно работают сами по себе. В роли НЕХ, монстра, неотвратимо преследующей опасности выступает не только мистическое создание или другие люди, но сама природа, сила, у которой нет даже специфического отношения к нам и которую мы специально избегаем в нашей «обычной жизни» за удобствами городов и личных пространств, где нет места стихии. Сам тот факт, что зеленые ботинки погибшего у самой вершины Эвереста альпиниста используются другими покорителями вершины в качестве ориентира, способен заставить ужаснуться. А это еще далеко не самый страшный факт.

На «Мракопедии» тоже есть прекрасная статья о покорении Эвереста.

Иногда к подобным историям приплетаются какие-нибудь дополнительные загадки – вроде Бермудского треугольника или снежного человека. Однако это всего лишь прикрытие для действительно настоящего ужаса, подобно тому как в детских сказках дописывают хорошие концы, думая, что детям еще рано думать о плохом.

Загадки, пустота, кинематограф. Что общего у космоса, моря и природы в целом

Однажды я ехал в междугороднем автобусе и на соседнее кресло сел человек. У него не было двух пальцев на правой руке. Мы разговорились, и мой попутчик рассказал, что отсутствие пальцев – производственная травма. Он работал в арктических экспедициях и потерял пальцы в результате обморожения. Когда я спросил про необычные вещи, которые происходят в таких экспедициях, мужчина рассказал, что часто бывает такое: вся команда просыпается утром, но одного участника нет. Все его вещи на месте, однако понятно, что человек просто ушел в глубь снежной пустыни. «Арктика позвала» – так это объясняется. Это настолько красивая история, что задумываться о ее правдивости совсем не хочется.

Именно из подобных случаев складываются страшные истории, где главным действующим лицом оказывается природа. Когда при пересказе рассказывается не о тенденции, а только об одном таком подобном, но документально засвидетельствованном случае, такой жанр называется Real-life mysteries, то есть настоящие загадки из реальной жизни. Самая известная real-life mystery – это Перевал Дятлова.

Истории о природе; страшилки, связанные с взаимодействием со стихиями или же о влиянии сил окружающего мира на человека или даже зависимости от них, – самые древние: их рассказывают столько, сколько есть человечество. И сейчас я хочу показать, из-за чего real-life mysteries так сильно отличаются от других крипипаст и почему они все равно попадают в категорию страшилок, хотя и не являются вымышленными.

Чтобы это проиллюстрировать, я расскажу о том, как это происходило в фильмах о космосе. Я объясню, как работает механизм, на более чистом примере, а потом транспонирую его на нашу тему. Космос и природа почти являются синонимами.

Трансформации в отношении к космосу в кино

За столетнюю историю кино произошел пересмотр представления об опасности космоса. Постепенно менялся взгляд на то, почему он опасен. Почти все фильмы о космосе – это, за редкими исключениями, ужастики и триллеры. Самые популярные фильмы на космическую тему – это киноэпопея «Звездные войны», которая, однако, почти не затрагивает тему космоса. Мир «Звездных войн» – это несколько планет-городов, соединенных тоннелями из гиперпространства. То есть самого как такового космоса мы в них не видим. Механика подобного сеттинга мало отличается от любого другого приключенческого фильма, где есть несколько локаций. Это вовсе не упрек «Звездным войнам», я хочу лишь показать, что не все картины, в которых вроде бы заявлена космическая тема, ее действительно поднимают. И космос не выступает в виде самостоятельной силы, и люди с ним никак не взаимодействуют. Это не принижает качества этих фильмов, но говорить,