Новая жизнь 5 - Виталий Хонихоев

— Два кофе и один чай! — кричит директор в открытую дверь: — не перепутайте! Сарада-сан! На второй этаж спускайтесь осторожно, там Томидзи-сан полы помыла и конусы расставила, двадцать минут еще скользко будет! Да, лучше через бухгалтерию, но там внимательно, у нас новый сотрудник, не надо с ней о погоде говорить. Да я не знаю, может тема чувствительная, но все заметили. Да, такая молодая, со стрижкой каре, да, я тоже заметил, что крестик носит. Ну и пусть носит, Сарада-сан, эпоха гонений христиан в Японии закончилась. Да, точно. Нет, Ясуми уволили не из-за религии, если бы он не мочился на кусты в школьном дворе никто бы его не трогал. Что значит — не он?! У нас камеры по периметру стоят. Дипфейк?! Монтаж видео? Заговор? Сарада-сан, сейчас не время и не место, мы можем обсудить это позже. Я всегда так обещаю? Неправда! Я обещал поговорить о проблеме с школьным психологом и я поговорил! Не с вами? И с вами поговорю, ради бога. Сарада-сан, два кофе и один чай!

— Пожалуйста, хватит — говорит Мидори и наконец прижимает-таки руку к лицу: — нам не нужен ни чай, ни кофе.

— А я бы вот от чая… — слова «не отказался бы» — застряли у меня в горле, когда я увидел, какой взгляд на меня метнула Мидори. Подавился я словами, да.

— И ему тоже чай не нужен… — цедит Мидори, гипнотизируя меня взглядом: — если он свое время ценит и хочет отсюда выйти … хотя бы через час.

— Сарада-сан! — кричит в дверь директор: — не надо чая! То есть ни чая ни кофе! Как зачем? Что значит — «я уже собралась»? Вы же не «Боинг 747», вы как собрались, так и отменить рейс можете. Ну хорошо, чайник нам все равно нужен. Сходите и заберите. Скажите там, в учительской, чтобы свой починили, а на мой не заглядывались. И больше им не занимайте. Пусть скидываются. А вообще, чаи на работе гонять — это преступление! Надо людей учить, а не чаи гонять! Что? Нет, это им не говорите, а то обидятся. Да. Лучше через бухгалтерию. Что? Ну раз вы все равно за чайником пойдете — тогда чаю нам заварите. Да, со сливками. Я знаю, что нет сливок, потому и говорю, чтобы в учительской взяли! Не дадут? Тогда не говорите, что я запретил им чайник давать! — директор одергивает рубашку, выбирающуюся из брюк, приглаживает вставшие дыбом волосы и садится на место.

— И так каждый день — говорит он: — мало мне забот. Третьего дня дырка в заборе нашлась, а у нас одни женщины да физрук руку сломал… с дерева упал. Не знал, что в заборе дырка есть… пришлось вызывать строителей, снова фонды школьные тратить! А они через дырку эту — шасть-шасть, туда-сюда…

Мы с Мидори изображаем крайнее сочувствие и внимаем каждому слову, хотя сделать это трудновато, речь директора носит крайне абстрактный характер и хаотична по своей структуре.

— Психолог школьная уволилась, а у нас по последним положениям в законе, обязанность такая есть — психолога содержать. А она — уволилась. Говорит, что не может в такой атмосфере, пеняет на тебя, Такахаси-кун, да, я знаю, что ты отличный парень и ни в чем не виноват, но и человек просто так не увольняется, правда? А у нее, между прочим, диплом сертифицированного мастера по составлению икебаны и городской кубок по икебане девяносто восьмого года. Так что тоже, не могу я односторонне выводы делать. Проверка эта еще… из Департамента Образования. Говорят, что мы тут вас разврату учим, а я и слов таких не знаю. Ну, молодежь, что с вас взять, правда? У меня вот в молодости тоже… но я на телевидении этого не делал! То есть стыд какой-то имели и по уголкам, по кладовкам опять-таки, но чтобы на всю страну… и нам теперь забота. Проверка за проверкой. Так еще и родители написали заявление… половина что надо тебя, Такахаси-кун отчислить или обучать изолированно от остальных учеников, а то боятся, как бы не вышло чего… какой-такой «Кола Джап»? Не смотрел, но осуждаю… — директор вздыхает и разводит руками. Глаза у директора печальные, грустные такие глаза. Вот ничего не поделаешь, жизнь — боль, страдание и хаос. Суета сует и всяческая суета.

— Но! Есть и хорошие новости, Такахаси-кун, мальчик мой, радость у нас в школе! Жалко, что не наша радость, а твоя, но тут ничего не поделаешь, кому-то везет, а кому-то директором школы работать. — заявляет директор и натужно улыбается. Прямо-таки давит из себя улыбку. Это настораживает.

— Хорошие новости? — переспрашиваю я, пытаясь сообразить, где тут подвох и как именно мне в кабинете директора сейчас слона продать собираются.

— Именно! Ты у нас теперь звезда, Такахаси-кун! И не отрицай! — замотал он головой: — Звезда и все тут! Все про тебя знают! Все тебя любят!

— Ну да. Все. — киваю я головой, вспоминая молчаливую толпу в холле, которая прямо-таки глазами меня поедала. Дай им волю, они меня камнями забьют и ничего личного, просто людям надо объединятся. Кому-то на почве любви и слепого обожания, а кому-то на почве ненависти и такого же слепого желания тихо удавить в переулке. Так что ничего в окончательном нуле общей репутации не поменялось, если раньше всем было плевать, то потом половина полюбила, а половина — возненавидела. В такой вот ситуации у молодых айдолов крышу-то и сносит. Тяжело сохранить собственную идентичность в буре эмоций вокруг… крайности утомляют, а уж необходимость каждый день оправдывать чьи-то ожидания и вовсе иссушает человека психологически и даже физически. Самый верный путь в таких вот случаях указал Сайтама, который как оказывается — вполне себе психологически здоровый индивид. Будем как Сайтама — положим хрен на всю эту дешевую популярность и продолжим заниматься любимым делом, а именно — проживать свою новую жизнь. В относительном комфорте и с увлекательными хобби.

— Так я и говорю! — оживляется директор, не заметив моего сарказма. У японцев вообще с сарказмом туго, особенно у взрослых.

— Просто впереди Вступительные Экзамены, а тебе и так непросто сейчас — качает он головой,