Знание-сила, 2009 № 09 (987) - Тун

«референтную группу» риновирусов (своего рода библиотеку их главных видов). После этого они произвели сравнение всех этих РНК. Это позволило установить места, где чаще всего происходят случайные изменения вирусного генома (мутации), а также выявить, как эти мутации накапливались в ходе эволюции вирусов. Возвращаясь вспять по «ступенькам» этих мутаций, ученые сумели доказать, что все виды риновирусов произошли от одного общего предка, но постепенно распались на три большие группы (А, В и С), однако их РНК тем не менее все еще сохраняют одну общую особенность — во всех на одном их конце химические звенья образуют участок, свернутый в виде кленового листа. И состав этого участка остается неизменным все время эволюции, стало быть, он очень важен.

И действительно, вглядываясь дальше, исследователи установили, что именно в «кленовом листе» находятся те гены вируса, с помощью которых он, попав в клетку носоглотки, начинает строить нужные ему белки, а затем и новые РНК, из которых потом образуются новые вирусы. Это побудило их высказать мнение, что «кленовый лист» является «слабым звеном» вирусной РНК: если удастся найти препараты, способные блокировать работу этого участка, то можно надеяться, что вирус не сможет размножаться.

В то же время соседний с «кленовым листом» участок РНК оказался интересным в другом отношении — выяснилось, что именно в этом участке легче и чаще всего происходят изменения, превращающие один вид вируса в другой. Причем особенно часто эти изменения у риновирусов происходят в том случае, если в носоглотке встречаются два разных вида — они тогда обмениваются кусками этого участка своей РНК (этот обмен называется рекомбинацией). В результате весьма часто рождаются новые разновидности, что и объясняет (по крайней мере, частично) отмеченную выше энергичную изменчивость этого вида вирусов. Не исключено, что подходящее химическое воздействие на этот участок вирусной РНК поможет отчасти блокировать такую изменчивость. В любом случае очевидно, что новые открытия задают широкую и перспективную программу поисков новых путей борьбы с самым распространенным нашим заболеванием — всем знакомой «простудой вульгарис».

* * *

Выставка «Современное оборудование и измерительные устройства» Школа-семинар «Нанотехнологии — производству 2009» 21–26 сентября 2009 года.

Московский институт стали и сплавов при поддержке Федерального агенства по науке и инновациям.

Телефон для справок (495)236-12-19; 955-01-45, факс (495)638-45-19.

E-mail: [email protected]

МАЛЕНЬКИЕ ТРАГЕДИИ ВЕЛИКИХ ПОТРЯСЕНИЙ

Черничник

Елена Съянова

Латышский городок Дзинтари с трех сторон окружают сосновые леса. Старые сосны похожи на гигантские зонты, молодые стоят по щиколотки в черничных зарослях. В семидесятые годы на этих черничниках обычно паслись стада отдыхающих и выбирались оттуда с полными ведрами и стойкой черной краской на пальцах и губах, которую не так-то легко смывала малосольная балтийская водичка.

К концу сезона черничные поля выглядели уже порядком истоптанными, и ягоды заметно мельчали.

В то лето мы приехали в Юрмалу поздно, но нам повезло с погодой: конец августа был теплым и солнечным. Только наш знакомый черничник не порадовал: бедняга совершенно исчерпался, и мы с мамой решили разведать новые места, подальше. Долго шли по лесу, перелезли какую-то насыпь, полузаросший ров. Я помню свой детский восторг перед неожиданной картиной — целая полоса нетронутого черничника, какого-то необычного, непохожего на другие. Точно эти крупные жирные кусты с огромными сизыми ягодами предназначались не нам, обычным людям, а каким-то великанам, которые здесь водились. Мне стало даже как-то не по себе, и чтобы это скрыть, я начала быстро собирать ягоды, которые прямо лопались в пальцах от распиравшего их сока.

Мама пару раз тоже нагнулась, но отчего-то не стала собирать. Она присела на пенек, посидела недолго, потом вдруг встала и сказала, что пора уходить. Я все не могла оторваться, и она сердито, за руку вытаскивала меня из этого черничника, а я старалась нагнуться и ухватить еще и еще ягодку.

Когда мы вернулись, я похвасталась своей добычей перед внуком нашей хозяйки Отилии Яновны, у которой мы снимали комнату. Его звали Валдис, и ему было уже 14 лет. Он посмотрел на мою чернику, спросил, где я ее собирала, потом вдруг вырвал у меня ведро и что-то крикнул по-латышски. Я стала у него отнимать свою добычу; мы подрались, рассыпали ягоды… На шум пришла Отилия Яновна.

— Эти ягоды не нужно есть. Пойдем, деточка, ты сначала кое-что сделаешь, а потом я тебе все объясню, — сказала она мне.

Мы пошли куда-то, довольно далеко от дома, и она попросила меня зарыть ягоды в землю. Кажется, в те минуты я уже что-то понимала, потому что точно помню, как аккуратно их закапывала, словно боясь поранить.

«Мы никогда не ходим в те места, — объяснила мне Отилия Яновна.

— Но это неправильно. Не дикий черничник должен там быть, а памятник. Не знаю, будет ли он. Ведь там не только наша боль зарыта, но и позор. Там наши расстреливали евреев. Целые еврейские семьи там лежат. Поняла, деточка?»

Нет, вот этого я тогда совсем не поняла. Как это «наши», кто «наши»?

Но она знала, что говорит. По всей Латвии СС набирали «расстрельные команды» из местных: латыш из Дзинтари должен был убить еврея из Дзинтари, а не из Лиепаи или Даугавпилса. Тут был принцип, суть процедуры инициации для целой страны. Но по-эсэсовски красивым посвящение не получилось: теперь из архивов я знаю: были латыши, которые говорили «нет», кто-то успевал бежать, а кто-то, вместо того чтобы выстрелить в соседа, лежит рядом, под тем черничником.

Не знаю, что теперь с ним стало. Вытоптали, застроили, или по-прежнему туда не ходят? Но если молчать о позоре, не онемеет ли память о героях?! А когда немеет память, позор сам начинает разговаривать. Сначала тихо, озираясь по сторонам, потом громче. Он ведь так долго прятался по темным углам и теперь хочет подышать, продефилировать, звякая медальками со свастикой.

Отилии Яновны уже нет в живых. Но ее внук Валдис сумел передать частную память бабушки своим детям. На том месте их участка, где я когда-то зарыла чернику, устроена странная на первый взгляд клумба: часть — ее цветы и распятье; другая — голая земля и камень. Вот такая у них теперь маленькая, частная, но твердая память.

ПРОБЛЕМЫ ПЛАНЕТЫ ЗЕМЛЯ

Тихие землетрясения

Александр Зайцев