Я горд, что русский генерал - Леонид Ивашов

– У нас чаще всего бывает, что к общественному мнению мало кто прислушивается. Почему вы решили, что сейчас произойдет иначе?

– Дело в том, что сегодня поступают сведения о подобных настроениях и в Кремле, и в Госдуме. Даже представителей власти, независимо от их политической принадлежности, беспокоят такие вопросы, как отказ Минобороны от дивизионного построения структуры ВС, необоснованно резкое сокращение группировок войск и кораблей, а также офицеров и прапорщиков, недостаточное финансирование ОПК, неожиданный отказ от массового набора контрактников, появление жилищных обязательств, не подкрепленных бюджетом, и т. п. Но наиболее возмущает явное игнорирование Минобороны вопросов социальной защиты военнослужащих и военных пенсионеров, особенно в медицинской сфере. Определенный оптимизм вселяет и то, что, по некоторым сведениям, подготовкой материалов к Совбезу занимается бывший начальник Генштаба Юрий Балуевский. Напомню, что Балуевский – один из военачальников, который изначально, еще в 2007 году, высказывал несогласие со многими планами Сердюкова по радикальному переустройству армии и флота.

– Но ведь во властных структурах есть и другие настроения.

– К сожалению, есть. И я боюсь, что на заседании Совбеза опять будут сказаны резкие слова, но приняты половинчатые меры по корректировке реформы. Об этом, в частности, на недавнем заседании думского комитета по обороне предупредил бывший командующий Черноморским флотом адмирал Владимир Комоедов. По его мнению, «эйфория от успехов, о которых докладывают Сердюков и Макаров, это блеф. И это уже, видимо, понимают и в администрации президента, и в Совбезе. Если до конца не поймут – развалятся и государство, и общество». По мнению адмирала, военная реформа в целом не будет приостановлена. А только лишь подвержена корректировке – на законодательном уровне и, собственно, в военно-организационной сфере, на уровне решений президента и правительства, а также в социальной области – через Минфин, Минздравсоцразвития и т. д. Но такие половинчатые меры лишь оттянут гибель армии.

– Что бы предложили вы?

– Совбез должен безоговорочно остановить реформу. Затем следует сформировать коллектив военных ученых и войсковых практиков, провести научно-исследовательские работы, выработать концепцию реформы, ее цели и задачи. Рассчитать финансовые средства. Лишь потом приступать.

– Но ведь на это уйдет немало времени, а нужно действовать, как говорится, еще вчера?

– Новому руководству Минобороны одновременно с разработкой концепции реформы предстоит сразу же начать некоторые важные преобразования. Ведь существуют очевидные и без исследований направления: например, техническое перевооружение, приведение в современное состояние боевой подготовки войск. На этом и необходимо сосредоточить внимание. И еще очень важное направление – поднятие духа армии. Ведь войска деморализованы реформами. Когда 50 процентов офицеров ожидают увольнения, а 100 процентов прапорщиков и мичманов – полного разгона, армия находится в таком состоянии, что близка к самороспуску и разбеганию даже в мирное время. Сейчас поднять дух армии можно только одним: громогласным заявлением на высшем государственном уровне об остановке сердюковской реформы. Это дало бы первый импульс к осмыслению и проведению настоящей реформы, очень необходимой нашим Вооруженным силам.

Сергей Турченко,

«Свободная пресса»

9.06.2009

О военной доктрине не в розовых очках

– Леонид Григорьевич! Какие ощущения возникают при знакомстве с новой «Военной доктриной»?

– В целом доктрина исполнена добротно. Особенно по сравнению с предыдущими аналогичными документами. Например, в «Основных положениях военной доктрины» 1993 года утверждалось, что у демократической России вообще нет внешних военных угроз и противников, а главные опасности – внутри самой России. Таким образом, ельцинско-чубайсовская команда ориентировала Вооруженные силы, включая авиацию, флот и ракетные войска стратегического назначения, на боевые действия внутри страны. Дикость, конечно! Но эта дикость полностью отражала взгляды тогдашней правящей «элиты» РФ. Кстати, тезис о внутренней опасности, как ни парадоксально, соответствовал истине, ибо основная угроза российскому государству исходила из политики его верхушки.

А вот другой пример: после ударов по Нью-Йорку в сентябре 2001 г. Военная доктрина России, принятая годом раньше, была скорректирована в направлении подготовки Вооруженных сил к борьбе с международным терроризмом. Можете представить себе полное недоумение командования видов Вооруженных сил, когда им велели готовиться к войне с мифическим противником, выдуманным американцами для оправдания их глобального военного развертывания?

Новая доктрина признает наличие военной угрозы для России, возможности развязывания против нее вооруженных конфликтов, локальной, региональной и крупномасштабной войн. В этом документе справедливо подчеркивается, что на ряде направлений военные опасности для РФ усиливаются. К их числу относятся, в частности: нарушение баланса сил вблизи границ РФ, развертывание систем стратегической ПРО, размещение оружия в космосе, развертывание стратегических неядерных высокоточных систем оружия, территориальные претензии к РФ, демонстрация военной силы вблизи границ России и ее союзников, подготовка вооруженных сил иностранных государств к совершению агрессии. Наконец-то в числе реальных угроз России рассматривается НАТО, планы расширения альянса и превращения его в глобальный инструмент внешней политики США и их союзников.

– То есть, документ получился безупречный?

– Вот этого-то я сказать не могу. Проблема в том, что доктрина имеет весьма общий характер. Она написана так, что годится для любой страны. Эту доктрину можно использовать в военных академиях для семинаров на тему о том, как составлять такие документы. Но эта доктрина мало связана с российской реальностью.

Возникает ощущение, что этот документ писался не для современной России и ее Вооруженных сил. Это некое идеальное видение мира, не учитывающее даже среднесрочные перспективы. Ни новая «Военная доктрина», ни принятая в прошлом году «Стратегия национальной безопасности» не дают ответа на вопрос, под какие потенциальные войны должна создаваться система безопасности России. Ведь абсолютно недостаточно просто фиксировать угрозы. Между тем, из содержания доктрины совершенно непонятно, как мы будем отражать возрастающие военные опасности.