Россия и Южная Африка: наведение мостов - Аполлон Давидсон

Когда Герхард давал это интервью, его освобождение было уже предрешено. 27 августа президент Ф. В. де Клерк сделал официальное заявление о том, что во время его визита в Москву 1 июня 1992 г. Б. Н. Ельцин попросил освободить Герхарда. Этот вопрос обсуждался затем представителями России и ЮАР, после чего де Клерк решил удовлетворить просьбу Ельцина. В тот же день Герхард вышел из заключения и вылетел в Швейцарию, где находились его жена и сын. Поначалу швейцарские власти не хотели давать ему разрешение на въезд, но согласились, когда к ним обратился министр иностранных дел Рулоф Бота. Мандела направил Герхарду письмо, в котором выразил радость по поводу его освобождения [342] .

Комиссия правды и примирения, работавшая в Южной Африке в середине 1990-х годов, рассматривала политические преступления, совершенные всеми сторонами в годы апартхейда. Было рассмотрено и дело Герхарда, и Комиссия сняла с него обвинение в измене.

В Швейцарии, в своем первом интервью, Герхард сказал, что он никогда не был ни коммунистом, ни марксистом, ни даже членом АНК, но не был и обычным шпионом-наемником. Он сказал, что с раннего возраста, когда его пронацистски настроенный отец был интернирован во время войны, он решил стать «гуманистом» и руководствовался этим всю жизнь [343] .

На интервью Герхард был крайне скуп. Их было всего несколько, самое большое – израильскому журналу «Ха’аретз магазин» 7 апреля 2000 г. Оно было перепечатано в южноафриканском еженедельнике «Mail and Guardian» 11 августа того же года.

В последние годы Герхард жил в Кейптауне. Мы попытались через общих знакомых попросить его о встрече. Он сказал, что интервью больше не дает, и от встречи отказался. Но она все-таки произошла, и при странных обстоятельствах. И. И. Филатова пришла на прием к Р. Касрилсу, в то время министру безопасности ЮАР, для интервью по совершенно другому поводу. Он пригласил ее в кабинет и представил сидевшему там Герхарду. Касрилсу нужно было отлучиться, и Филатовой удалось задать Герхарду несколько вопросов. Одним из них был как раз вопрос о том, почему он больше не дает интервью. Герхард ответил, что за ним все еще охотятся несколько разведок и поэтому он старается «сидеть тихо». Однако для нас обещал сделать исключение [344] . Этого обещания Герхард не сдержал, передав через общих друзей, что ничего нового по сравнению с теми интервью, которые уже дал, сказать не может. Но вместе с этим отказом он передал нам и папку с основными своими интервью, опубликованными в газетах разных стран мира.

Герхард был главным, но далеко не единственным советским разведчиком, работавшим в ЮАР. Первая нашумевшая история с разоблачением советского разведчика произошла в 1967 г. Тогда, в ночь с 19 на 20 июля, в Йоxаннесбурге арестовали Юрия Логинова. Арест поначалу держали в секрете, но очень уж был он кстати тогдашним южноафриканским властям, муссировавшим советскую угрозу, и 8 сентября о нем объявил сам премьер-министр Дж. Б. Форстер. Уже на следующий день эту информацию поместили газеты многих стран. Писали, что Логинов был полковником КГБ, прекрасно образован (учился якобы в Московском институте международных отношений и дружил там с сыном министра иностранных дел СССР Анатолием Громыко [345] ), что он побывал в 23 странах мира [346] .

В книге о Логинове, написанной южноафриканской журналисткой Барбарой Карр, говорилось, что Юрий Николаевич Логинов, работавший в ЮАР под именем канадца Эдмундаса Тринки, был послан в ЮАР главным образом для отработки легенды, конечной целью которой должна была быть полная легализация и затем назначение в США. «Вторичные» задания поначалу относились только к южноафриканской бюрократии, например, «выяснить, какие документы нужны иммигрантам из Канады, Австралии, Ирландии и Новой Зеландии» [347] . Если верить книге, эта и другая подобная информация была нужна КГБ, поскольку эта организация собиралась якобы использовать ЮАР как стартовую площадку для подготовки своих кадров.

Судя по показаниям Ю. Н. Логинова в пересказе Карр, сама по себе Южная Африка в эти годы СССР интересовала не сильно. Но насколько это было лишь удобной легендой для разведчика, арестованного в этой стране, сказать, конечно, невозможно. Скорее всего, были и другие задания: не случайно Логинов называл себя «оперативником политической разведки» и поставлял в СССР самые разные сведения. Его сообщения «стратегического» плана включали информацию о закупках ЮАР французских подводных лодок, о De Beers и Anglo-American (по его словам, алмазы интересовали СССР больше, чем золото), о строительстве нефтепровода, соединяющего Дурбан и Сасолбург, о строительстве новых военной и военно-морской баз на острове вблизи Дурбана. Политическая информация включала описания общей политической ситуации в ЮАР, отдельных политических партий, противоречий в правительстве, социальной базы разных партий, политических перспектив каждой из них и ЮАР в целом и многое другое [348] .

По словам Карр, новое задание, полученное Логиновым после того, как он пробыл в ЮАР несколько месяцев, носило более политический характер: выяснение степени влияния АНК, ПАК и СВАПО и описание их деятельности; описание отношений ЮАР с Юго-Западной Африкой, Родезией и Западной Германией; анализ деятельности США в ЮАР; установление мест на южноафриканском побережье, подходящих для высадки «террористов» [349] .

Со слов заместителя министра полиции С. Л. Мюллера, газеты цитировали и другие задания, пересланные Логинову из СССР: «… нам очень важно иметь информацию по следующим вопросам: условия въезда в страну и выезда из нее для иммигрантов-негров… опишите ситуацию на границах с Ботсваной и Лесото, особенно в районе г. Лобатсе. Возможна ли тайная высадка на побережье между Порт-Элизабет и Дурбаном? Влияние и авторитет партии Африканский национальный конгресс. Районы организованного сопротивления режиму… Пожалуйста, исполните как можно скорее» [350] .

При том, что информации о Логинове было немало, далеко не все в его истории ясно. В передаче Карр, во время встречи Логинова с Бехтеревым – представителем КГБ в Кении, – тот говорил ему о потенциальной стратегической важности Южной Африки для СССР и о том, что СССР заинтересован в развитии там «революции». Бехтерев – если такой человек существовал, – говорил языком, которым в СССР не пользовались ни идеологи, ни пропаганда, ни простые граждане, и его сентенции слишком удобно укладывались в схему официальной идеологии ЮАР, чтобы им верить. Но было в его откровениях и нечто совершенно неожиданное. По словам Карр, он сказал Логинову: «По нашей информации ЮАР не только производит сырье для ядерного оружия… но и ракеты для него… Поэтому КГБ прилагает все усилия, чтобы получить информацию о масштабах разработок атомного оружия и ракетоносителей в ЮАР… Такое же задание дано и агентам ГРУ» [351] . И среди заданий, переданных якобы Логинову Бехтеревым, было «установление степени сотрудничества между ЮАР и западными державами в сфере производства атомного оружия» [352] .

О том, что в ЮАР ведется работа над созданием атомного оружия, в то время знали единицы. Почему Карр было разрешено обнародовать эту в высшей степени секретную информацию и больше того, тот факт, что советским спецслужбам она была известна? (Как мы видели, она им действительно была известна.)

Карр пишет, что она получила доступ к материалам допросов Логинова: «Тысячи слов были записаны от руки или на пленку во время допросов, и мне, как журналисту, выпала удача получить эту информацию с тем, чтобы я могла написать эту книгу». Книга открывалась посвящением: «В благодарность людям, отвечающим за безопасность Южной Африки, особенно полковнику Х.» [353] . Но, когда стало известно о подготовке книги к изданию, генерал-лейтенант Х. Дж. фан ден Берг, глава южноафриканского Бюро государственной безопасности, счел нужным заявить, что он «не давал г-же Карр разрешения интервьюировать Логинова». «Я даю гарантию, что она не интервьюировала Логинова», – повторил он [354] . В парламенте заместитель министра полиции С. Л. Мюллер тоже ответил категорическим «нет» на запрос о том, разрешен ли был кому бы то ни было доступ к Логинову и к материалам его допросов. Газета «Argus» опубликовала эту информацию под заголовком «Логинов и шпионская книга: тайна сгущается» [355] .

13 июня 1969 г. Логинова специальным рейсом вывезли во Франкфурт и обменяли на одиннадцать заключенных, обвиненных в шпионской деятельности против СССР.

Но этот обмен отнюдь не был концом истории Логинова и его тайн. В 1991 г. была опубликована биография многолетнего главы ЦРУ Джеймса Энглтона «Воин холодной войны». Собирая материалы к ней, ее автор, Том Мэнголд, раскрыл и тайну Логинова – так он, по крайней мере, полагал. Мэнголд интервьюировал бывшего главу представительства ЦРУ в Претории Джона Мертза, и тот рассказал ему, что Ю. Н. Логинов был двойным агентом: поступив на службу в КГБ в 1956 г., в 1961-м он стал работать на ЦРУ. Но Энглтон не доверял Логинову, полагая что тот на самом деле все еще работает на КГБ, и сдал его южноафриканскому Бюро государственной безопасности на проверку. Мертз работал над этим «проектом» вместе с фан ден Бергом в течение двух месяцев, но ничего нового ни южноафриканцы, ни американцы, прибывшие в апреле 1968 г. специально, чтобы допрашивать Логинова, выбить из него не смогли. Одной из пыток, применявшихся фан ден Бергом, в том числе и к Логинову, были многочасовые допросы, в ходе которых допрашиваемые стояли на кирпичах. Если они падали или оступались, их снова ставили на кирпичи [356] .