МИР ПРИКЛЮЧЕНИЙ №13 (Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов) - Леонид Платов

Только вахтенные бодрствуют в эту нескончаемо длинную лунную ночь. Да он не спит, не может заставить себя заснуть!

Впрочем, нет! Кроме него, еще кто-то стоит на палубе штабного тральщика. Кто это?

Повернув голову, он различает фигуру, прижавшуюся к фальшборту на полубаке.

А, Кичкин! Тоже почему-то не спится ему…

Со временем выйдет из него неплохой офицер, данные есть, только чересчур порывист еще, восторжен. Но это пройдет. Беда его, и не одного его, в том, что сразу же из военно-морского училища он попал на действующую флотилию, не прошел в мирных условиях школу становления офицера. Отсюда угловатость, мальчишеская обидчивость, а также неуверенность в своих силах, которая порой маскируется фанфаронством. Теперь, в боевой обстановке, буквально на ходу, приходится обтесывать его характер.

Добрейший Кирилл Георгиевич сказал на днях:

«Не слишком ли вы строго с ним? Ведь мальчик совсем».

«А я хочу, чтобы поскорее взрослым стал, — ответил он. — И я должен спешить. Война! Обстоятельства могут сложиться так, что тому же Кичкину завтра или послезавтра придется меня заменить. Значит, я должен быть в нем уверен…»

И опять от Кичкина и переменчивых военных обстоятельств мысли возвращаются к загадке Молдова-Веке.

Карта Дуная по-прежнему перед Григоренко, каждый изгиб реки, каждая ее протока. Так столб света, погаснув, оставляет на сетчатке глаза дрожащую черную тень.

Удивительная река — Дунай! Вторая в Европе по величине после Волги, она низвергается с высоты тысячи метров с восточного склона Шварцвальда в Германии, но не вертикально, а наклонно — через всю Юго-Восточную Европу, совершая десятки превращений на своем пути: то растекаясь по равнине в широчайшей пойме, то вдруг оборачиваясь в Катарактах свирепым горным потоком.

В лоции Григоренко прочел, что реку впервые назвали Дунаем древние кельты. Это означает — Быстрая Вода, Данувиус. Дану — быстрый, виус — вода.

Горы в конечном счете определяют непостоянный характер реки. Уровень воды в Дунае, и без того полноводном, повышается всегда внезапно и резко. Это означает, что где-то в горах начал таять снег или пошли дожди.

От лоцманов Григоренко слышал, что подъем воды и разлив наступают дважды в году — весной и осенью. Во время паводка многочисленные островки в равнинной местности покрываются водой. Дунай течет как бы в одном просторном русле. Это настоящее бедствие для жителей — на заливных лугах погибает много скота.

В осеннее время вода прибывает в Дунае. Сейчас осень. Почему это важно для решения загадки Молдова-Веке?

Минер ждал, что вот-вот возникнет пока еще неуловимая, все время ускользающая из-под пальцев ассоциация-догадка. Так, терпеливо и осторожно соединяя два провода, получают наконец искру…

Он попытался представить себе, что сделал бы на его месте командир танковой бригады или моторизованной пехотной дивизии, если бы наткнулся на неприступную крепость.

«Попробовал бы обойти, конечно!»

Сейчас широко применялся этот тактический прием. Некогда было возиться с опорными пунктами вражеской обороны, рассчитанными на то, чтобы задержать наше наступление. Войска обходили их, нанося решающий удар с флангов или тыла.

На Дунае, где взаимодействие кораблей и сухопутных войск было наиболее тесным, моряки переняли обходный маневр у Советской Армии.

Недавно Герой Советского Союза Державин провел свои бронекатера по каналам Петра и Питательному в обход немецкого плацдарма выше Белграда.

Нерасчетливо тратить силы на то, чтобы пробиваться напрямик. И нужно было спешить. Начиналась гигантская битва за Будапешт. Бронекатера нужны были под Будапештом.

Обходный путь доставался нелегко. Кое-где военные моряки тащили бронекатера волоком, чуть ли не на руках, — за годы воины каналы, оставленные без присмотра, занесло илом и песком. И все же, хоть и пришлось описать крутую дугу, путь по каналам в этих условиях был кратчайшим.

Но, к сожалению, нет каналов на участке от Молдова-Веке до Белграда. Не поведешь же тральщики, а следом за ними и весь караван в обход Дуная, то есть посуху?..

И вдруг капитан-лейтенант круто повернулся:

— Лейтенант Кичкин!

Тот с готовностью подался вперед:

— Слушаю вас, товарищ капитан-лейтенант!

— Разбудите начальника штаба! Срочно, от моего имени, попросите его в каюту к комбригу. И с картами. Пусть захватит карты минированного участка.

Кичкин бегом (на флоте приказания выполняются бегом) кинулся к каюте Кирилла Георгиевича. Тем временем капитан-лейтенант уже стучал в каюту комбрига. Стук был нетерпеливый, тревожный, но как будто бы радостный. Почему?

— Но почему, почему? — сердито спрашивал Кирилл Георгиевич, второпях натягивая китель и одновременно пытаясь свернуть карты в трубку. — Что же вы молчите? Почему карты — среди ночи?

Кичкин тоже ничего не понимал. Он мог добавить лишь, что хриплый, взволнованный голос Григоренко, как бичом, хлестнул его по нервам. Неужели найдена наконец разгадка Молдова-Веке?

Ему не удалось заставить себя уйти с палубы. Как часовой, он шагал взад и вперед у каюты комбрига, теряясь в догадках.

Но его терпение вознаграждено. Через несколько минут из двери высовывается Кирилл Георгиевич.

— Вы еще здесь? Вахтенному командиру передайте: сигнал на тральщики и суда каравана — всем лоцманам немедленно прибыть на совещание! Да приготовьте карандаши и бумагу. Комбриг приказал вам вести протокол.

«НА ДУНАЕ ТАК НЕ ХОДИЛИ НИКОГДА…»

Ох, уж этот мне протокол!

Драматический спор Мыколы с лоцманами, который, по-моему, достоин того, чтобы воспеть его гекзаметром, спор, который имел глубокий смысл, выходящий далеко за пределы навигации на Дунае, пересказан здесь самым что ни на есть скучнейшим канцелярским языком.

Стоило Кичкину вывести на бумаге роковое слово «протокол», как рука его тотчас же усохла, и поползли из-под пера унылые фразы вроде: «И, принимая во внимание, что…»

Боже мой, боже мой! Почему в ту ночь меня не было на борту штабного тральщика? Почему я не сидел в кают-компании за столом рядом с Кичкиным?

Правда, потом, в разговоре со мной, он добросовестно старался расцветить этот злосчастный протокол. Я, вероятно, замучил беднягу расспросами.

Особенно хотелось бы мне видеть, как в полночный час со всех судов бригады и каравана приглашенные съезжаются на штабной тральщик.

В лунной дрожащей пелене вспыхивают и гаснут сигнальные огни. Над плесом гулко катятся недовольные, сиплые со сна голоса и под ударами весел хлюпает и булькает вода.