Наша маленькая тайна - Пола Льюис

— Это борцовская стойка! — оскорбилась Сьюзен, имевшая о вольной борьбе самое приблизительное представление. — Я по телевизору как-то раз видела.

Филип запрокинул голову и оглушительно, в полный голос, расхохотался. Его зубы ослепительно сверкнули на солнце. Не отводя от Сьюзен смеющихся глаз, он медленно двинулся к ней, с шутливой угрозой вытянув вперед руки. Сьюзен с нарочитым спокойствием подождала, пока Филип подойдет поближе, потом подобралась, словно дикая кошка перед прыжком, и внезапно ринулась на него с победным воплем. Она успела заметить искреннее удивление на лице не ожидавшего подвоха Филипа, прежде чем он начал падать. Сьюзен, хохоча, рухнула сверху.

Прежняя Сьюзен, вероятно, нашла бы подобное положение недопустимым и даже неприличным, но сейчас она лишь звонко рассмеялась, пытаясь оторваться от Филипа, к которому буквально прилипла из-за вязкой густой грязи, покрывшей их одежду.

— Жителям Хэвена следовало бы брать деньги за этот аттракцион, — с трудом выговорила она, тяжело дыша, и улыбнулась.

Сьюзен вновь попыталась отлепиться от лежащего под ней Филипа, но ей это опять не удалось, да она и не была уверена, что хочет этого. Филип думал, вероятно, о том же, потому что обнял Сьюзен за талию, крепче прижимая ее к себе. Эмери радостно кричал на берегу.

Почувствовав руки Филипа на своем теле, Сьюзен затаила дыхание. Его темные, цвета растопленного шоколада глаза были так близко, что Сьюзен боялась обжечься и утонуть в них. Грудью она чувствовала его тяжелое дыхание. Ей показалось, что ее сердце сейчас перестанет биться от счастья, свалившегося на нее так внезапно. Она почувствовала, что окончательно теряет голову и вот-вот сделает то, чего никогда не сделала бы прежняя Сьюзен — поцелует Филипа, поцелует сама. Сьюзен бы так и сделала, если бы не Эмери. Громко завопив, малыш заплюхал по грязи, сопровождаемый верным Сократом, и принялся стаскивать Сьюзен с Филипа, хватая ее за ноги и то и дело шлепаясь в грязь. Поняв, что у него ничего не получается, Эмери принялся обстреливать тетушку грязевыми бомбами и радостно визжал, попадая в цель. Теперь Сьюзен была с головы до ног в грязи — не избежали этой участи и волосы, и лицо.

Филипу удалось наконец кое-как выбраться из-под Сьюзен. Он сел, потряс головой — в разные стороны полетели ошметки грязи, — потом с трудом поднялся и подал руку Сьюзен. Та с благодарностью приняла ее и попыталась было встать на ноги, когда на нее наскочил Эмери. Теперь в грязь повалились все трое. Они лежали и хохотали, а вокруг них прыгал Сократ, бешено лая.

Как он счастлив сейчас! — растроганно подумала Сьюзен, с нежностью глядя на племянника. Никогда еще Эмери не было так весело. Я даже не предполагала, как мало нужно ребенку для счастья — играть с ним, просто играть ради того, чтобы было весело! Конечно, и раньше я уделяла малышу много времени, играла с ним — но это были игры «развивающие», игры в воспитательных целях, о которых я прочла в своих книжках по педагогике. Я совершенно не подумала о том, что это не просто маленький ребенок, а мальчик — живой подвижный мальчишка, которому хочется поиграть с собакой, пошлепать по лужам, побегать по траве. А во что я играла с Эмери? Устраивала игрушечное чаепитие для плюшевых медвежат! Купила ему игрушечное пианино и мучила его разучиванием гамм! Читала ему назидательные книжки для маленьких зануд! Боже, с ужасом подумала Сьюзен, я едва не отняла у ребенка детство! Хорошо, что в нашей с Эмери жизни появился Филип, теперь все будет по-другому.

Филип вновь поднялся первым и, подхватив под мышки хохочущего мальчика, посадил его к себе на плечи. Ребенок был измазан грязью с головы до пят, но Сьюзен это больше не волновало. Черт с ней, с новой одеждой, черт с ними, с микробами, — ведь сейчас Эмери наверху блаженства, а это главное.

Кое-как Сьюзен поднялась, но, не удержавшись на ногах, снова шлепнулась в грязь.

— Отлично! — констатировал Филип, оглядывая беспомощно упавшую на колени Сьюзен. — Сейчас мы с Эмери будем играть в скульпторов.

— Нет! — ужаснулась Сьюзен.

Но Филип и малыш опрокинули ее на спину и принялись щедро обмазывать глиноподобной грязевой массой, милостиво оставляя свободными глаза и рот. Натешившись вдоволь, они позволили Сьюзен наконец выбраться из плена.

Наскоро счистив с себя грязь, Сьюзен не преминула ухватить ничего не подозревающего Филипа за лодыжку. Он рухнул как подкошенный, после чего Сьюзен и Эмери, к великому ужасу Сократа, облепили грязью его хозяина.

Сьюзен призналась себе, что прикасаться к Филипу, тщательно обмазывая его теплой густой массой, ей очень приятно. Но рядом был малыш Эмери, поэтому она старательно отгоняла от себя нескромные мысли.

Потом они втроем слепили восхитительно красивый, хотя и кособокий торт из грязи, а затем — по настоянию Эмери — облепили грязью его самого. Попытались было сделать грязевую статую собаки, но Сократ решительно воспротивился и, презрительно фыркнув, ретировался на берег.

Это был, наверное, самый лучший день в жизни Сьюзен — день, наполненный безудержным весельем, смехом Эмери и ярким летним солнцем. Сьюзен всегда знала, что вслед за радостью и бесшабашностью придет расплата — перед ее глазами был печальный пример старшей сестры Миранды. И в глубине души Сьюзен боялась, что сегодняшний счастливый день вскоре отзовется болью — но сейчас ей было все равно. Филип и Эмери смотрели на нее одинаковыми карими глазами и одинаково улыбались ей — это было как глоток свежего воздуха, это заставляло сердце Сьюзен петь. Как просто и весело быть рядом с Филипом!

Сьюзен не хотела думать о том, что будет потом, когда их с Эмери каникулам в Хэвене придет конец; все и так было понятно — свадьба с Бартом и крепкая, основательная семья для малыша. Это были не очень-то приятные мысли, поэтому Сьюзен с легкостью отбросила их прочь, решив, что о будущем она подумает потом, и удивилась походя: как это непохоже на прежнюю расчетливую Сьюзен Уэллс! А пока впереди еще две недели рядом с Филипом и его удивительной способностью радоваться всему, что его окружает.

Эмери, утомленный впечатлениями, быстро заснул прямо на траве. Рядом прикорнул Сократ, положив измазанную морду мальчику на живот. Филип с интересом взглянул на Сьюзен.

— Готов пожертвовать шестью пенсами, чтобы узнать, о чем вы сейчас думаете, Сьюзен.

— Инфляция, — коротко высказалась она. — Не меньше шиллинга!

Филип порылся в карманах грязных джинсов и не без труда выудил монетку.

— Пожалуйста.

Сьюзен взяла их, опустила в карман собственных, не менее грязных, брюк.